«У нас в России любят спорить…» У нас в России любят спорить, Надеясь этим что-то изменить. Как будто редкий извлекают корень Из уравненья: «Быть или не быть…» Меня вконец те споры утомили: То против власти, то за ту же власть. Рождает спор порой гипертонию, А истина пока не родилась. «Бренд наших дней – приемы и тусовки…» Бренд наших дней – приемы и тусовки, Что так похожи на салоны мод. Где вдоль стены охранники присохли, Не упуская из виду господ. Все напоказ – престиж и раболепье. И эти полудружбы наугад. Здесь были бы нелепы Блок и Репин. Ведь не нужны им должность и откат. Но это – жизнь… И как мне ни печально, Я на душу беру немалый грех, Признавшись, что Россия обмельчала От мелкоты, поднявшейся наверх. «Страна поменяла Систему…» Страна поменяла Систему. Система сменила господ. И только при всех своих бедах Остался российский народ. «Если каждый житель страны моей…» Если каждый житель страны моей Скажет, что счастлив он, — Тогда лишь можно присвоить ей Титул великой державы. «На праведный гнев наложили запрет…» На праведный гнев наложили запрет, Чтоб власть оградить от упреков и бед. Народу погневаться можно в квартире, В постели, в подъезде… И даже в сортире. Но если наш яростный гнев невзначай Прорвется на улицу, словно цунами, То синяя стая расправится с нами. От гнева останется боль и печаль. И улицей стала теперь для меня Из книги любая страница моя. «Литературный киллер получил заказ…» Литературный киллер получил заказ: Убить успех престижного коллеги. Чтоб свет его в чужих сердцах погас. И чтобы сам ушел он в тень навеки. Старался киллер… Он к смертям привык. Заказ чужая зависть оплатила. Однако на успех ста тысяч книг Ему патронов явно не хватило. «Я по глазам богатых узнаю…» Я по глазам богатых узнаю: Как будто бы смотрю В промерзшие озера… А если вдруг замечу полынью, То знаю – и она замерзнет скоро. «Я прожил жизнь свою…» Я прожил жизнь свою И тяжело, и весело. Среди улыбок, доброты И зла. И молодость моя Свое отгрезила. А зрелость совершила, Что могла. «Женщина на ро́ды денег просит…» Женщина на ро́ды денег просит, Прикрывая кофточкой живот. И стучатся в сердце Маша с Фросей Или русский богатырь Федот. Что же со страною происходит, Если тает каждый год народ?! И с сумою наши бабы ходят, Каясь, что не сделали аборт. «Рублевка живет от России отдельно… Рублевка живет от России отдельно. Она – как особое княжество в ней. И столько князей расплодилось удельных! И каждый гордится усадьбой своей. А где-то поодаль ютится Россия. Растит урожай, ловит рыбу в прудах. Она никогда за себя не просила, А все добывала в нелегких трудах. И русский народ – не князья и дворяне. Не вхож он в чванливое царство господ. Но что-то такое он знает заранее, Что дарит надежду и силы дает. Взгляд со стороны В России возродилась знать — Помещики и бизнесмены… Они теперь ни в чем не знают меры, Стараясь все к рукам прибрать. Один скупает вдоль реки дома. А речка, между тем, зовется Темзой… Другой купил какой-то царский вензель. Но это не добавило ума. Признался нам с экрана некий чин, Что столько у него теперь богатства, Что и за век потратить не удастся… Не потому ль до срока он почил. А друг мой смотрит грустно из ворот: «Уж эти мне российские транжиры! Они намерены скупить полмира, Забыв о том, как беден их народ…» Лондон «Приватизировав экран…» Приватизировав экран, Чиновник вышел в шоумены. Но в этом был один изъян — Не знал он в жажде славы меры. Какой я ни включал канал, — Вещал он стоя или с кресла… И всех нас насмерть доконал. Разбил экран я в знак протеста. «У нас в России власть не любят…» У нас в России власть не любят. Быть может, не за что любить. Но лишь от власти той пригубят И все готовы ей простить. |
