- Он не дышит, он уже мертв, - не веря произнесенным словам, сказал советник. – Я не могу ничего изменить. Почему все случилось так быстро?
- Государь умер, - отрешенным голосом повторил Морис. – Он ушел от нас навсегда.
Элбет проследил за неподвижным взглядом командора, и чуть было не поддался его апатии и леденящему спокойствию. Вместо этого он еще раз обратился к остывшему юному телу морийского государя. Впрочем, осознание своей беспомощности пришло очень скоро. Он приложил ладонь к черным глазам Ортека, но веки бывшего черноморского царевича так и не сомкнулись.
- Что случилось, Морис? – громко и требовательно спросил граф ла Ронэт, призывая своим гневным тоном к немедленному ответу.
Тот вздрогнул. Ясный взор вернулся его глазам, и глава морийских войск поведал о случившемся во время парада на площади. Он говорил четко, не затягивая с описаниями волнений среди толпы, что начались сразу же, как государь пошатнулся и опал на землю после нападения убийцы. Морис не забыл упомянуть странный, по его мнению, случай с норовом жеребца государя, который до этого всегда был покорным желаниям своих наездников.
- Покушение совершил один из темно-зеленых, - это было обозначение гвардейцев, проходивших службу в иных городах Алмаага. – Предателя тут же поразил мечом другой солдат. Однако кинжал в руке нападавшего вошел глубоко в грудь государя, и когда я подхватил его тело на руки, то уже увидел потухший взор на его лице. Я был совсем рядом, но не успел ничего предпринять.
- Я должен осмотреть этот кинжал, а также допросить всех свидетелей убийства, - ответил Элбет, внимательно выслушав Росси.
- Клазон собрал людей для того, чтобы не позволить никому из виновных – ведь у убийцы могли быть сообщники – избежать возмездия. Однако от самого злодея мы теперь никогда не узнаем, что подвигло его на клятвопреступление, после которого его душа отправилась в огненные глубины Теи!
- Черная пелена застелет небо в дни гибели морийского государя. Печаль и скорбь пронзит сердца всего народа, когда он поймет величину понесенной потери, - назидательно ответствовал Элбет. Боль и злость от того, что ничего нельзя было изменить и вернуть назад, затопили слова графа. Он уже предполагал, что разоблачить тех, кто стоял за подставными фигурами наемников, в открытую осмелившихся напасть на правителя и отдавших при этом собственную жизнь, будет крайне сложно. Ортензий I снискал любовь своих подданных, но еще большую ненависть врагов, которых он лишал силы и власти, а после милосердно записывал в число новых союзников. Государь всегда смотрел вперед, замыслы его были поистине велики, и горькое сожаление отравляло душу с осознанием того, что больше эти предприятия никто не сможет воплотить в реальность.
- Граф Элбет, вы управляли городом и страной в период отсутствия нашего государя. Нынче вам лишь позволено сообщить всем об его кончине. Государь морийский умер. Но кого приветствовать на его троне взамен? – спросил Морис, сохраняя холодный вид воина, готового к любому исходу, который встретит нежданную победу или полное поражение с неизменным бесстрашием, лишь мысленно взывая к богам.
- Государь Ортензий предусмотрел многое в течение своего правления. Он оставил Мории достойного наследника, точнее он закрепил власть над землями за своим новым ставленником, чье имя мы узнаем из его бумаг. С уходом государя его тело следует передать видориям для совершения всех необходимых ритуалов и сожжения на берегах Малой Мории. Сразу после этого я, как глава города и острова, соберу совет, чтобы все возрадовались новому государю морийскому, - голос колдуна звучал тихо и печально. Трудно было поверить, что вскоре этот дворец вновь наполнится радостью и весельем.
Гонцы и послания были разосланы во все части государства. Три дня над столицей раздавался глухой размеренный бой барабанов, а затем омытое слезами народа и священными водами видиев тело государя Ортензия было препровождено скорбной процессией на небольшой парусник, чью палубу окружали зажженные факелы, должные все дни плавания освещать дорогу погибшему. Судно взяло курс на Морий, главный город маломорийской провинции, где глава видориев Морий Белый XXXI согласно традициям соорудил бы погребальный костер для государя. В этот день огромные барабаны, расположенные на крышах зданий, окружавших дворцовую площадь, наконец, замолкли, а небо, едва судно скрылось за горизонтом, потемнело, как будто сумерки пришли на остров намного раньше положенного срока, и на удивление всех мудрецов, нашедших пристанище при дворе морийских государей, на землю полил тихий ливень вместо ожидаемых хлопьев белого снега.
Элбет не покинул город, тогда как многие моряне посчитали долгом отправиться следом за траурной ладьей в Малую Морию на торжественное сожжение. Из высших чинов государства в последний путь Ортензия I сопровождал Морис. Клазон Доге не покидал городские темницы, где велись строгие допросы каждого гвардейца, стоявшего в день гибели государя на площади, а граф ла Ронэт подписывал необходимые распоряжения, отправлял послания тем, кого необходимо было обязательно в скором времени принять в Алмааге, а также не пропускал известий о ходе расследования совершенного убийства. Как удалось выяснить, гвардейца, поднявшего руку на государя и пронзившего его сердце кинжалом, звали Панн Геез. Ему было около двадцати лет, и проходил он родом из Ксадра, порта на севере острова. Все алммагцы называли себя морянами, то есть потомками Орфилона, тогда как на материке морянами зачастую считались лишь богатые дворяне-землевладельцы. Но островные моряне в основной массе занимались тем же земледелием, ремеслами, зодчеством, что выпало на долю южан еще в далекие времена покорения их морийскими вождями. Так и юный Панн был рожден в бедной семье ткачихи и сапожника, что тем не менее не препятствовало ему вступить в ряды наемных охранников самого государя, чтобы исполнить клятвы верности и смелости, приносившиеся каждым при получении длинного меча гвардейца. Однако все эти сведения, которые поведали те, кто знал убийцу, заколотого на месте преступления, не проливали даже искорки света на мотивы совершенного деяния. Были осмотрены вещи преступника, допрошены его знакомые и люди, с которыми он общался в последние дни. Гвардеец оказался весьма шустрым малым, любившим посидеть в портовых кабаках, а также домах искусства, в одном из которых не столь давно за десяток золотых заказал мастеру слова сочинить прекрасную поэму, посвященную милой любовнице. Монеты у наемника водились, но каждый гвардеец на получаемое жалование мог позволить себе подобные забавы.
Ищейки, прибывшие из Лемаха, а также люди Клазона искали всех лиц, которые могли быть причастны к гибели государя. Они описывали доходы и траты Гееза, расспрашивали об его пристрастиях и суждениях о государственных делах, выясняли связи убийцы с тонскими купцами, ибо, как оказалось, кинжал, которым был нанесен смертельный удар, выковали в кузнице на берегу Агра, чью марку можно было легко разглядеть на рукоятке. В народе же о том, кто и почему убил государя Ортензия, Разителя, заговорили, как только его остывавшее тело перенесли во дворец, и эта загадка не переставала мучить умы дворян да простых босяков еще многие годы. Одни возмущались, что Геез оказался обычным ревнивцем, которому страсть к тайной девушке, любившей государя, замутила рассудок и подвигла на предательство. Более осмотрительные искатели причин постигшей страну трагедии не сомневались, что за действиями гвардейца стояла личная выгода. Посулы несметного богатства бедняку могли предложить те, кто не желал платить в казну золото, заработанное смертями морийских солдат на поле брани – гаруны, черноморцы, не исключая даже релийцев и далийцев, которые не раз желали избавиться от государя, чей гнев обрушивался на их земли. По другим слухам, к гибели Ортензия приложили руку сами колдуны или же маги, ведь только им было по силам охмурить голову человека, толкнуть его на необдуманные поступки – лишь безумец или желавший собственной смерти мог осмелиться напасть на государя, зная, что за это неминуемо сгорит в жаре пламени как на земле, так и после казни в её недрах. Очевидцы того печального парада не уставали до седых лет рассказывать своим потомкам о том, как внезапно взбесилась лошадь государя, словно предчувствуя беду, а может под воздействием невидимых чар недругов колдуна. И хотя окровавленный труп убийцы Ортензия I после прощания с государем кинули на растерзание своре собак под яростный крик собравшейся для зрелища толпы, каждый мориец был убежден, что за покушением скрывались еще многие имена, но их так никогда не огласили народу. Тайна гибели Ортензия перекрыла многие его деяния в памяти граждан Мории. Будучи нераскрытой, она так и не привела более ни одного виновника на эшафот, хотя многие невинные не пережили пыток в сырых подвалах. Но морийцы верили, что Море воздало каждому по заслугам…
