- Я уверен, у неё найдется достойное объяснение для всего этого. Она ведь не бросила меня, а всего лишь передала на воспитание отцу, разве не так? Вот здесь я храню её письмо, - Ланс прикоснулся ладонью к своей груди, на которую была одета кожаная куртка с меховыми вставками. – Я хочу выслушать все, что здесь написано, из её уст. Она жива, Дуглас. Она меня не забыла, а теперь и я многое вспомнил – так что у меня нет иного пути, чем возвратиться с Ведимиром в его края.

- Почему ты только сейчас мне говоришь об этом?! – сконфуженно вымолвил Дуглас. Он догадывался, что граф собирался в далекое странствие на восток уже не первый день, но рудокоп узнавал об этом в последние минуты. Притом тогда, когда парня немедленно следовало отослать совсем в другие места. Но кто мог управиться с его упрямством, не говоря об упрямстве колдуна?! – Разве я не заслужил твоего откровения намного раньше?

- Всему свое время, - на губах у Ланса заиграла язвительная улыбка, которую тем не менее он пытался скрыть. – Ведь этому ВЫ научили меня: говорить лишь, когда тебя сами об этом спросят! Да к тому же это мало что изменило бы, Дуг, - уже более мягко и добродушно продолжил он. – Прошло слишком много лет, в эту дорогу я иду один, без тебя. Теперь у тебя есть Алон и Лисса, и они не могут отпустить тебя на поиски неведомо чего. Но когда я вернусь, то непременно передам тебе известия от своей матери. Уверен, я найду её, и она будет рада за тебя!

- Ты не можешь никуда уйти, Ланс. Прошу тебя прочти эти письма. Тебя ждут в Алмааге не менее важные дела, которые нельзя отложить на потом. Их вообще нельзя откладывать, от этого зависит судьба всего государства, - Дуглас старался быть убедительным. Под его настойчивым взглядом граф взял в руки сложенные послания.

В первую очередь Ланс пробежал глазами вскрытый свиток, содержавший известия от графа Элбета. Его лицо оставалось бесстрастным до тех пор, пока глаза вновь не оглядели окружающих. Только тогда Дуглас заметил, как похолодел его взор. Второе письмо он, не раскрывая, спрятал за пазуху, там, где хранил послание Лиссы.

- Я ничем не смогу помочь ни Алмаагу, ни Мории, - мрачно проговорил он. – Тем более там меня отныне никто не ждет. Я найду свою мать, ведь только она поможет мне вспомнить, кем я был. Нынче я разорванный на части, Дуглас: без прошлого и будущего, бредущий во тьме настоящего.

- Ты ведь понимаешь, что от твоего решения зависит очень многое? – рудокоп уже читал на лице племянника, что тот не отступит. В глубине души он не знал, радоваться или печалиться этому выбору, ему оставалось лишь его принять – для колдуна не было иного существования как поход навстречу туманных замыслов, и ничто не могло остановить желавшего познать себя.

- Я не сойду с пути, Дуглас, - де Терро непроницаемо глядел вперед. Пожалуй, колдуну действительно было невозможно идти против собственной воли, и Дуглас лишь пожелал, чтобы тот постиг притягательного знания и финала.

- Помни, что ты обещал проститься, прежде чем уходить.

- И обещаю сюда вернуться, - Ланс посмотрел на рудокопа и широко улыбнулся ему, по-доброму, как нередко улыбался своим друзьям его отец Вин.

Колдуны каждый раз давали эти обещания, прежде чем покинуть мирные пристанища в Деревне. Но многие из них не сдержали своих слов, и лишь известия, которые приходили иногда спустя долгие годы, рассказывали о судьбах тех, кто не пришел назад.

Глава 9

ВЫБОР ДЕВЯТИ

Острые пики дозорных башен, возвышавшихся на отвесных скалах, о которые разбивались буйные волны, показались на горизонте серым пасмурным утром. А вскоре меж стаи чаек и низких белых облаков выглянули развевашиеся на ветру морийские стяги – тринадцать вышек располагалось вдоль скалистого побережья острова, тринадцать разноцветных полотен встречало суда, подходившие к главному порту государства, его столице Алмаагу.

Стоя на корме, государь невооруженным глазом вглядывался в родные берега. Его лицо озарила недолгая улыбка, когда в небо над островом полетела яркая вспышка, загрохотавшая на десятки лиг, а вершины башен почти одновременно заполыхали сигнальными кострами, дым от которых еще более усиливал утренний туман. Город приветствовал возвращение своего правителя. В ответ на это многочисленная команда алмаагского фрегата заревела хриплыми глотками хвалу государю, солдаты обнажили мечи, в воздух полетели потоки красноперых стрел, матросы запрыгнули на борт судна и на его мачты, радостно размахивая руками.

Ортензий I, наконец, вновь вступал в столицу могущественного, самого великого по территориям и военной мощи государства, чьи пределы он расширил до Рудных гор на востоке, алмирских копий в южных горах, а запад и север принадлежал морянам во все времена, ибо там простирались владения бога Моря, чьим сыном не раз называли юного всесильного государя. На вид этот прославленный правитель мало чем отличался от прочих воинов, стоявших рядом со своим вождем – даже в жаркое лето государь носил высокие сапоги, темные брюки, заправленные в голенища, грудь скрывала белоснежная шелковая рубаха. Его выбор этого цвета, тогда как обычно Ортек носил лишь темные тона, был единственным признаком того, что нынче в Мории предстояли небывалые до этого торжества.

Капитан уверенно вел судно между рифами и отмелями прибрежных вод, и вскоре корабль вошел в широкую бухту, защищенную со всех сторон скалами и смотровыми площадками с укреплениями на них. На рейде стояло лишь три малых парусника, однако они были очень далеко от главной пристани, уходившей в море. Нынче этот деревянный помост заполнился гудящей толпой, собравшейся с самого утра в ожидании чуда, которое несомненно должно было ознаменовать приезд домой победителя и завоевателя, государя Ортензия, прозванного в народе Разителем, ибо его удары, как и слова, всегда достигали цели. Несмолкаемая барабанная дробь прогремела с вершин скал, а после в воздух полетели цветы и монеты, и самые удалые юноши, обнаженные по пояс, занимавшие крайние к воде места на берегу, как по единой команде, бросились в священные воды моря.

- Вы отлично справились, капитан Шерт, - обратился Ортек к молодому голубоглазому далийцу, который проходил службу на флоте и планировал далее остаться в морских войсках для служения государю.

- Для меня была большая честь сопровождать вас, Ваше Величество, - моряк ответил поклоном на похвалу. – Тем более благодаря вам нам всю дорогу сопутствовал ветер! - По взмаху его руки с мачты спустили паруса, и корабль коснулся правым бортом пристани, на которую был спущен трап.

Гул восторженных приветствий и звук барабанов не утихали ни на мгновение. Ортек замахал рукой своему народу, который так жарко встречал государя. Он прижал ладонь к груди, склоняясь в знак почета и благодарности. Правителю не следовало быть столь милосердными к своим подданным, но Ортек знал, что любовь этих людей он снискал именно из-за того, что всегда стоял с ними наравне. Его душа наполнялась радостью, ибо именно это было его неизменным желанием – быть вместе с ними, быть одним из них. Быть первым из них, пронеслось в голове. Он шагнул вниз с палубы корабля на заполненную людьми пристань. Тут же следом двинулись верные воины, наряженные в лучшие одеяния со сверкавшими заточенными мечами и кинжалами в руках. Они прикрывали его спину. Впереди толпа расступалась перед величием правителя, перед его взглядом, перед тем чудом, что они непременно ожидали. Ортек, едва сделал первые медленные шаги по земле, окинул округу безразличным, казалось, взором – однако тут же по прочным многолетним доскам под ногами замерцали невысокие языки пламени, которые заставили людей вздрогнуть, а затем издать восхищенные возгласы. На их глазах по волшебному завораживающему огню двинулся государь, а за его ступнями пламя отступало, и дощатая поверхность омывалась влагой. Он дал им фокус, который они желали. Огненная дорога добежала до песчаного берега, местами выложенного круглыми гладкими камнями. Там его тоже поджидали: богатые дворяне, гвардейцы, встречавшие государя, и обычный рабочий люд. Когда Ортек ступил на небольшую мостовую, уводившую к главной улице портового района, по его прихоти воздух пронзил удар молнии, а после с неба хлынул теплый летний дождь.