- Но я должен быть подле отца, мой меч ему понадобится в каждый из дней в темноте, что спадает на земли велесов, - нерешительно ответил Ведимир. – Битва свершится, как только прежние договора и союзы будут нарушены.

- Хааматан не выйдет против униатов, пока не насладится сполна ласками твоей сестры. Бедствия не придут раньше будущего года, сынок. А к этому сроку я желаю, чтобы ты привел ко мне своего брата Ланса, графа де Терро, ибо не думаю, что он взял иное имя, чем от рода своего отца. Собери верных товарищей и уходи на запад. Лес будет долог, но за его просторами лежит Великое море, чьи волны омывают огромный остров Алмааг. Там велю тебе искать моего сына. К этим священным местам доставили Ланса русалки, дочери Моря.

- Если вы настаиваете на моей клятве, то у меня нет иного пути, матушка, - Ведимир смиренно склонил голову, которую прижав к своему лицу, поцеловала княгиня. – Я найду вашего сына и вернусь обратно вместе с ним или с известиями от него.

Принеся богатые дары гралам, духам удачного пути, окропив широкую тропу пшеном и брызгами вина, Ведимир выехал к кривличам, откуда должен был выйти в неизведанные западные просторы. Великий князь простился с сыном, призывая на его голову милость гралов, но истинную цель свершаемого путешествия Лисса так и не открыла супругу: она убедила князя, что Ведимир едет к юной княжне кривличей, которая должна была вскоре стать его невестой. Княгиня Иза наказала сыну не откладывать эту встречу, что пошла бы на укрепление старых и до сих пор надежных дружеских связей с кривличами.

Истекли восемь дней после отъезда княжича вместе с верными спутниками, друзьями детства и юности, отправившимися вместе с ним в далекие морийские земли, и в Деряву примчался вестник от берегов Пенной. Атан тинголов Хаам скончался в своих палатах от неведомого удушья, что сжало его горло, запечатлев на старческом лице гримасу отвращения и страха.

***

Вождя тинголов, приведшего племена с бескрайних восточных степей на плодородные зеленые равнины и луга, не стало. Хвалебные песни разнеслись по униатским землям, в которых народ радовался смерти поработителя. Более двадцати детей оставил после себя Хааматан, и все они претендовали на его власть, владения и войска. Сыновья и дочери атана съезжались к стенам Шафри, чтобы воздать последние почести великому старцу, а через оборот одной луны забальзамированное, ничуть не истлевшее тело владыки усадили в седло его любимого жеребца и пустили того в чистое поле. Там, где нашел мертвец себе пристанище, упав на землю, тинголы вырыли ровную могилу, которая вскоре заросла травой.

Споры между братьями и сестрами завершились намного быстрее, чем ожидали союзные племена. Уже к середине осени из полорских краев пришли известия, что новым атаном стал сильный и опытный второй сын Хаама, Атуб, крепкий воин, который водил не один отряд в походы и завоевал отцу немало новых земель. Никто не ведал, как произошел выбор нового вождя, но бродячие сказители повествовали князю Ведимиру, что в семьях тинголов издавна был единый закон избрания наследника: на быстрых конях пересекали степь, тот, кто первый возвращался к дому, получал права родителя, а другие зачастую более так и не видали белого света.

С трепетом смотрели униаты в сторону Атубатана. Был он могуч и коварен, как его отец, мстителен и беспощаден к врагам, хитер и подозрителен с друзьями. Княжна Милара по-прежнему оставалась у берегов Белого моря, ибо брачный союз потерпел неудачу из-за кончины жениха, а велесы, дризы и кривличи стягивали дружины к границам у реки, чтобы быть готовыми к отражению возможного наступления нового атана. Трехсоюзническими дружинами, вышедшими на восток, руководил князь Торик, Ведимир же занялся укреплением собственных рубежей с полорами, которые после смерти Хаама тут же присягнули на верность новому ставленнику тинголов Атубу. Ненапрасно велесы оставили часть воинов в родных краях: не прошло месяца после возвеличивания Атубатана, как его неукротимые бешеные отряды вторглись на голые поля северян из полорских степей. Разведчики принесли скорые сообщения в Деряву о приближении всадников, спешивших к стольному граду, даже не задерживаясь у мелких поселений, чтобы захватить скот и еду. Без остановок и передышек двигались тинголы в самое сердце униатских земель.

Князь Ведимир отправил послания о приближавшейся беде во все города велесов, управляемые советами бояр. Он велел вооружать мужчин, способных удерживать в руках прочный меч и щит, и выступать к столице, ибо не было сомнений в цели тингольского похода. К седьмому дню возле Дерявы собралось достаточно великое войско из велесов и кривличей. Соседи подошли из приграничных северных городов. Лишь князь Торик задерживал силы, которые князь велесов просил немедленно отрядить от его войск на востоке. Стройные ряды Ведимир выстроил в ожидании столкновения с тинголами, за минувшие дни разворошившими селения на подступах к Деряве, сжегшими дотла две деревни, не пожалевшими жизни ни одного велеса.

По правую сторону от основного ядра войска, состоявшего из дружинников, вооруженных длинными копьями и щитами, а также тяжелыми мечами, на вершине холма были выставлены ряды лучников, за ними стояли малочисленные верховые отряды кривличей. С занятых униатами позиций открывался вид на широкую долину, устремлявшуюся к горизонту, а по левую руку от воинов князя простирался густой лес. Именно стрелы должны были в первую очередь встретить незванных на чужие земли тинголов, после чего Ведимир задумал выдвинуть вперед копейщиков и всадников. Открытый левый фланг, куда до последнего дня князь надеялся поместить дризов, так и оставался защищенным лишь высокими древесными стволами, ибо соседи завязли в пути на размытых осенними ливнями дорогах. Но лес всегда служил надежным укрытием для велесов, в нем легко было заблудиться бывалому путнику, не говоря уже о наездниках, никогда прежде не бывавших в этих местах. Лес разрастался далеко на восток и юг и почти облысел после листопада.

Воины ждали битвы уже второй день. Вместе с верными дружинниками Ведимир на коне объезжал занятые войсками места. Непогода и пасмурное небо сменились блеклыми солнечными лучами, дарившими земле последние крохи тепла. Утро занялось прозрачной дымкой и теплым воздухом, лишь резкие порывы ветра трепали гривы лошадей, стяги над лагерем униатов и готовились помешать стрелкам в меткости, ибо дуло с востока поперек убегавшей на юг долине. Поле было чистым и спокойным, редкие крики и взволнованные возгласы доносились иногда из рядов солдат. Подступал полдень, когда ветер еще более усилился, принося со стороны леса подозрительные запахи дыма и гари.

- Великий князь, огонь! – воскликнул молодой дружинник, имевший право зваться старшим среди собратьев по оружию. Гайар приходился князю племянником и уже три года ходил вместе с ним и двоюродным братом Ведимиром в походы. Он стремительно указал рукой на белые клубы, поднимавшиеся с окраин леса.

- Что за пожар поздней осенью?! – недоуменно произнес князь, вглядываясь в сторону очагов дыма, все явственнее проступавшего в воздухе.

- Это тинголы! – вновь раздался голос Гайара. – Они идут лесом!

Ведимир недоверчиво всматривался в далекие деревья. Костры были зажжены на расстоянии сотни шагов дргу от друга, оттуда исходило более десяти дымовых столбов. Завеса быстро распространялась над открытой равниной, а ветер еще более подыгрывал коварным замыслам врага. Следовало отрядить в лес людей, чтобы захватить лазутчиков тинголов и потушить пламень, но внезапные крики из рядов воинов переманили взоры князя.

- Они приближаются! Конники на горизонте!

Сквозь дым, развеваемый ветром, издалека показались отряды неприятелей, мчавшиеся галопом по ровной земле навстречу велесам. Быстро приближаясь, тинголы на ходу обнажили короткие луки, спрятанные за спинами, и одновременно выпустили уйму стрел в стройные неподвижные ряды копейщиков. Но расстояние было слишком велико, чтобы их удары могли нанести урон. Всадники приближались сплоченной массой, однако их количество было слишком мало, чтобы противостоять тысячам униатских дружинников. Ведимир вновь подозрительно поглядел в сторону леса, где сильнее и ярче разгорался огонь.