- Вырастет Ланс крепким молодцем, вот тогда и сгодится в нашем доме, - на прощание сказал Ханор. – Будет вместо меня дрова рубить да печь топить, а мы еще доживем до этих годов, ведь гралы не проникнут в дом знахарки, чтобы забрать её здоровье, они селятся лишь там, где люди теряют смысл и свет грядущих времен.
Лисса с надеждами покидала дом в Ициле, где обрела теплый приют и верных друзей. Но в шумном северном городе она могла найти достойное занятие, покуда бы Ланс не подрос, и они бы не пустились в долгий путь домой. Каждый вечер она с горечью встречала закат, стремясь поскорее двинуться в те края, где скрывалось светило, где её должны были ждать и любить.
В Пилени тайю встретил большой светлый дом, выстроенный на холме вблизи реки. Высокий терем стоял вдали от прочих городских зданий местных богачей, нагроможденных в кучу посреди более бедных и мелких домов обычных ремесленников. Жена Серпача была очень статной и красивой для своих зрелых лет, она носила яркие бусы на груди, наводила цветом щеки и губы. Ирица встретила гостей на пороге дома. Она низко поклонилась возвратившемуся мужу, а в сторону девушки, что приехала вместе с ним, бросила резкий взор, так что Лисса с беспокойством подумала, что рассказы Ханора и Венги о милом и доброжелательном нраве их невестки были крайне несправедливы.
- Дорогие мои Ирица и Иза, я очень хочу, чтобы этот дом заискрился от ваших добрых сердец, - произнес Серпач, встав напротив двух женщин, которым по его желанию надлежало отныне вместе разделять крышу над головой. – Наконец, эти стены наполнятся материнской любовью и детским криком. Я уверен, что вы примите друг друга с дружбой и пониманием, и вместе, как родные сестры или как мать с дочерью, займетесь хозяйством.
Обе женщины послушно согласились со словами старшего и единственного пока мужчины в семье, но за его спиной они обменялись отнюдь не дружелюбными взглядами. Ирица, властная и неуступчивая жена, лишь на глазах мужа была немногословной и милой с девушкой, которую он ввел в их круг как близкую родственницу, дочь или сестру. Но в минуты, когда в доме оставались лишь одни женщины, отношение к молодой матери напоминало недовольство хозяйки нерасторопной служанкой. Речи и презрительные взоры кривлянки наполнялись ревностью и завистью к незнакомке и её чудесному малышу, в котором купец не чаял души, так как всегда мечтал иметь сына. В первые же дни пребывания в большом тереме Лиссе были поручены работы по уборке просторных покоев, стирка белья и закупка еды. Ирица выгнала из дома одну из служанок, и лишь на кухне по-прежнему стряпала полногрудая Насти, остальные же хозяйские заботы были возложены на плечи появившейся гостьи. Сама купеческая жена взяла на себя уход за младенцем, хотя Лисса с крайней неохотой отпускала его в чужие руки. Но с малышом Ирица действительно была нежной и внимательной, чем заставила тайю закрыть глаза на все прочие неудобства. Тайя осталась жить в доме купца. Беспокоясь за сына, она оставила гордость, упрямство, позабыла мечты. Она была готова в любой момент повалиться в ноги тем, кто приютил её, согрел своей заботой, накормил и защитил от холодов, нищеты и прочих напастей, она сумела бы вытерпеть любые невзгоды, людские сплетни и насмешки.
Пройдут годы, и она сумеет вновь подняться… Лишь кем станет её сын за время, пока его мать будет преклоняться другим?! Она задумывалась над этим порой, слезы наворачивались на глаза, когда она представляла, что Ланс назовет матерью другую женщину.
Серпач часто бывал в разъездах из города, в доме он появлялся лишь на пару дней не более двух раз в месяц. Только в эти дни Лисса наслаждалась свободными минутами, откладывала в сторону рубахи, которые по заказу Ирицы она вышивала днями напролет. Купец привозил богатые подарки тайе и её сыну, и Лисса полюбила тихие вечера, когда она вместе с Лансом на руках усаживалась возле печи, слушая рассказы хозяина терема о дорогах, которыми он пробирался по униатским просторам, о пожарах, заполыхавших в лесах дризов, о разладах в княжеской семье велесов. В середине зимы из соседних велеских земель вместе с купцом пожаловал еще один юный знатный гость. Серпач был вхож во многие богатые дома столиц союзных племен, а с матерью младшего княжича велесов он состоял в особо близких доверенных отношениях. Княгиня Сафагья была из рода сиригов, северного народа, населявшего берега Белого моря, где до сих пор поклонялись Ледяному Свету и верили в предсказания Вещунов. Она была матерью самого младшего сына Великого Князя велесов Вислара, и в то время как неопытный отрок попал в немилость к родному отцу, она попросила старого друга о надежном укрытии для княжича в землях соседей-кривличей.
Юноша был высок и строен, его лик ещё не утратил детского румянца и наивности. Большие голубые глаза и светло-русые волосы, спадавшие на крепкие покатые плечи, украшали чистый лоб и подбородок, на губах неизменно играла улыбка, а ладони он никогда не спускал с драгоценного эфеса меча, прикрепленного к поясу на кожаном ремне. Ведимиру, сыну князя Вислара, еще не исполнилось шестнадцати, а он уже не раз с отцовской дружиной участвовал в походе на мятежные города, запоздавшие с выплатами в казну, бил южных нарушителей границ – полоров, загонял на охоте кабанов и даже, поговаривали в народе, вместе со старшим братом завалил медведя-шатуна. Однако именно из-за Ведимира, как молвили пиленчане, погиб один из его братьев, третий сын Вислара, за что великий князь удалил от себя меньшого наследника. Слухи ежедневно обрастали новыми домыслами, а Лиссу, едва она выходила за порог дома, тут же донимали мастеровые и торговки, расспрашивая о загадочном княжиче, который остался в доме Серпача даже после отъезда купца в очередную экспедицию.
С новым поселенцем Лисса поначалу виделась и общалась крайне редко. Серпач без перерыва принимал многих друзей и гостей, изъявивших желание выразить признание и соболезнование княжичу-мальчишке, который с равнодушным видом наблюдал их поклоны и выслушивал льстивые слова. Купец сопровождал парня на зимнюю охоту и катание на санях по заснеженной дороге, а перед своим отбытием в дальние края попросил жену и Лиссу не оставлять княжича без должного внимания. В отсутствие главы дома посещать пиры и посиделки у прочих господ и бояр среди кривличей считалось делом, неугодным гралам, защитникам жилища, которые по верованиям униатов также покидали хозяйство вслед старшим в семье. Поэтому юный князь должен был довольствоваться обществом хозяек уединенного дома.
Потекли короткие дни, когда Лисса успевала лишь сходить на торг за покупками, и темные вечера, просиживаемые тайей за рукоделием. Ирица как всегда осматривала палаты, придираясь к мелочам, которые не доделала или не заметила девушка в постоянных заботах, а если у неё случалось приподнятое настроение купчиха перебирала наряды в сундуках да припасы в кладовой. Бывало, она укачивала Ланса в колыбели, которая была смастерена из кормушки для скота, а иногда Ирица удосуживалась бросить в сторону Лиссы несколько добрых слов. Но с появлением Ведимира боярыня и вовсе не глядела на девушку, показывая всем своим видом, что та в доме не более чем обычная прислуга, хотя от глаз княжича не должны были укрыться трепет и дружба, с которыми Серпач относился к молодой матери. Хозяйке пришлось не по душе решение мужа оставить в тереме юношу, отныне имевшего право свободно в нем распоряжаться, ибо по неписанному древнему закону гости не знали отказа.
Днем Ведимир пропадал в гуляниях по городу, а вечерами нередко внимательно наблюдал за умелой работой девушки возле яркого огня. Она была немногословной, до сих пор с трудом изъясняясь на неродном языке. Да и говорить с юнцом, который по слухам загубил жизнь родному брату, чтобы поближе приблизиться к престолу в борьбе за наследственную власть, ей было крайне неприятно. Но его озорной взор мог растопить любое сердце. Когда Ведимир в очередной раз вернулся из города, где прошелся по местным тавернам, чтобы осушить чарки браги, а затем уселся возле колыбели, нежно покачивая её и наблюдая за быстрым движением пальцев девушки, Лисса встретила его мутный взгляд и громко рассмеялась в ответ, не в силах себя сдержать.
