Пускай себе будут… Страх смешивался с равнодушием.

Он сделал хороший глоток и переключил канал…

– Вы находитесь на третьем уровне, – сказал приветливый женский голос. – Не забудьте закрыть за собой дверь.

Третий? Вадим хмыкнул. А когда же мы второй-то проскочили?

Поначалу он пытался сопротивляться дремотному чувству, которое нахлынуло на него. Потер скользкое от пота лицо.

– Надо закрыть дверь… – прошептал он.

Стакан выскользнул из рук.

Вадим обхватил голову руками.

Спустя какое-то время обнаружил себя на полу. Попробовал подняться и снова сесть в кресло, но не смог.

Наконец, самым разумным ему показалось уснуть.

Было десять часов утра. Эдуард Фирман сидел за письменным столом и, уткнувшись в газету, пил чай «Riston».

Эдуард был черноволос, молод и изящен. Он сохранял ровное настроение в любой ситуации – будь то тяжелый клинический случай или нечаянная оплошность при вскрытии фурункула, дача крупной взятки или маленький презентик.

Даже происшествие, случившееся вчера в отделении, не вывело его из равновесия. Выслушав мнения коллег, Эдуард включился в своей обычный ежедневный процесс. Выполнив его главные пункты, он перешел к второстепенным, среди которых было питье чая и чтение газеты.

Дверь открылась, и в ординаторскую ввалился шеф. Его круглое, розовощекое лицо выглядело озабоченным.

– Не пришел? – хрипло спросил он.

– Не пришел, – ответил Эдуард.

– И не звонил?

Фирман отрицательно покачал головой. Шеф нахмурил седые брови.

– Ладно, – вздохнул он. – Семенович там уже кромсает. Сережка вместе с ним… Я через полчаса на медсовет. Ты давай за старшего. Появится Вадик – что бы там ни случилось, пусть меня ждет. Если все, что он вчера вытворял, правда, будем принимать меры. Во всяком случае, я сейчас переговорю с братом. Вадика к нему для начала нужно. А? Как считаешь?

Эдуард пожал плечами.

– Пускай сходит, пообщается… Может, больничный возьмет.

– Ага!.. Вот-вот! У Петра есть результаты тестов. Помнишь, когда Петр кандидатскую делал, он нам всем экспертизу проводил?

– Помню, Сергеич. Соционика. В этих тестах у Расина что-то зашкалило. Если я не ошибаюсь, что-то в плане интуиции.

– Откуда знаешь? – Шеф насторожился.

– Ты сам мне рассказывал на день медика за пивом, когда мы в «Пильзнере» сидели.

– Да? Ну, и что ты сам на этот счет думаешь?

– Ничего. Лично я раньше за Расиным странностей не замечал.

– Раньше – да, – тут же согласился шеф. – Да ты, Эдька, не бери в голову. Речь тогда шла о психологических типах… Ну, это теория Юнга… Понимаешь, у каждого что-то свое сильней развито… Ладно, все это дебри… Я к чему говорю? Если Вадик вдруг заупрямится или чего там еще, так ты мне подсоби. Хорошо? Лишнего шуму не хочется в отделении поднимать. Сам подумай: ведущий хирург, высшая категория – и вдруг помешательство. Тень на всех нас упадет.

Фирман внимательно посмотрел на шефа. Тот отвел взгляд в сторону и проговорил:

– Хрень какая…

Он постоял некоторое время молча, затем указал на настенный график дежурств.

– Вот… видишь? Исправлять теперь придется. Если не наладится все, то предложу тебе субботу и следующий вторник. И попробуй только мне отказаться.

Он кашлянул и вышел.

Фирман задумался.

Несколько минут он просидел неподвижно, негромко барабаня пальцами по поверхности стола. Вспомнил разыгравшийся вчера в отделении спектакль. Затем перевел взгляд на небольшую стопку листов назначений вновь поступивших и вспомнил, что не содрал с шефа положенные подписи. Фирман любил своевременность и завершенность во всем и не терпел, когда даже такая мелочь, как отсутствие подписи завотделением оставляла работу недоделанной.

Он поднялся, взял листы и неторопливо вышел в коридор. Дойдя до двери в кабинет заведующего, Эдуард взялся за ручку, но дверь не открыл. Внутри громко спорили. Чей-то раздраженный голос убеждал шефа «оставить все как есть».

– Наша задача – активировать таких, как он! – кричал голос. – Мы её выполнили! Мы долго и кропотливо готовили почву. Я со своей стороны, вы со своей (хоть вы, ко всему, и пограничник) – оба мы оказывали на него воздействие. Все так же, как на строгом пути… И он постепенно изменялся. Но теперь это произошло. Слышите? Уже про-и-зо-шло. Работа выполнена. Вы, уважаемый Михаил Сергеевич, не можете ни контролировать, ни удерживать его. То, что последует далее – не в нашей с вами компетенции. Понимаете?

Фирман узнал голос: он принадлежал анестезиологу Галаху.

– Нет, – возразил заведующий, – Я полагаю, что подобная тактика касается обыкновенных адептов. Тех, кто действительно идет по строгому пути. И, будь Вадим обыкновенным адептом, я бы с вами согласился. Да, на строгом пути мы с вами ограничиваемся выполнением своей функции. Но в данном случае, любезный Григорий Максимович, мы имеем дело с самородком. Мы пошли на риск. Проявили инициативу. Никто нам его не направлял, никто не ждет его выше.

– И что? Он не такой, как мы. Вот вы, например, прежде чем ампутатором стать, сколько стажировались? Лет пять? Может, десять?.. А он? Как случилось, что Расин избавил проводника от тяготы сам, ещё до вашего приезда в отделение?

– Я думал об этом, поверьте, – ответил шеф. – И скажу вот что. Для снятия тягот ко мне ни один проводник никогда не приходит сам. По окончании срока действия контракта Кантарат присылает мне пациента в скорой с диагнозом острый живот. В приемном покое я диагноз исключаю, и тем временем избавляю проводника от тяготы. Но… – он заговорил тише, и Эдуарду, чтобы расслышать слова, пришлось прислонить ухо к двери. – В штате Кантарата произошли кое-какие изменения… Сами знаете, штат небольшой. Тот парень, что вербовал проводников, недавно исчез…

– Да. В курсе.

– Я вот к чему веду, Григорий Максимович… Недаром бандит Пиликин тогда к нам попал. Это было, так сказать, причинно-следственное разрешение проблемы. Как не крути, а условия контракта в любом случае выполняются. Проводник себя травмировал, попал в больницу, а там его кто ждал? Как и положено – ампутатор. Не тот, зато другой.

– Другой, – согласился Галах.

– Сила контракта. Контракт – не бумажка, он вроде кармы. Не люди Кантарата его создали, не хомуны, а сущности иного порядка, чем мы. Он действует всегда и везде. Нам с вами – напоиминание, ведь мы с вами такие же контрактники, как и все остальные. А я к тому же ещё и пограничник, моя задача – не пускать.

– Понятно, дело тонкое… А что, если этот случай с Пиликиным и заставил Вадима пробудить в себе способности? – предположил Галах.

– Может быть, может быть… Но, насколько мне известно, он по-прежнему ничего не знает. Или не подает виду.

– Лично у меня, Михаил Сергеевич, нет оснований предполагать, что он невежа. Вадим уже месяц, как по Эфару слоняется. Позапрошлой ночью я беседовал с ним и вдруг почувствовал: он – глыба, а я в сравнении с ним – песчинка… Ну, что вы улыбаетесь? Не верите? Мы оба с вами свидетели: вчера он сам себя в Инфар перебросил! Ведь это факт! Я хочу напомнить, что все ждут прихода Мастера Справедливости. А как это произойдет? В какой сфере будет рожден Мастер? Во времени? В пространстве? Ну, а почему бы не в сознании? И почему не здесь, у нас, в Киеве? Вы меня простите, Михаил Сергеевич, но эта идея изолировать Расина у вашего брата – не хороша. При помощи транквилизаторов Расина под контроль не возьмешь. Откровенно говоря, не знаю даже, кого мы с вами активировали. Он не адепт строгого пути. Вспомните: две недели назад, когда мы с вами ожидали увидеть первые признаки запуска, я дал ему лошадиную дозу мескалина, но он так и не экстериоризовался. Организм его вообще никак не отреагировал! Что бы мы с вами не предпринимали, наш вклад в это дело минимален. Зато вчера, как видите…

В коридоре послышались шаги. Постовая сестра шла в направлении ординаторской.