Стоп! – крикнул он себе. – Не сходи с ума!

Это всего лишь десятимиллиметровый троакар! Ты и так держишь его в руке.

Ты все ещё здесь, у операционного стола.

Просто изменились твои ощущения. Но ты обязан к этому привыкнуть.

Слишком много упрямства… Нельзя так жестко сопротивляться. Будь гибким.

Не борись с реальностью.

Прими это…

Вадим постарался расслабиться.

Кто-то по-прежнему поднимал купол, создавая под брюшиной безопасный участок пустоты.

Троакар плавно втиснулся в отверстие и, наконец, остановился.

Петля.

Узел.

Готово.

Он перевел дыхание. Порт закреплен.

Но это пока только один из подготовительных этапов. Как же он сможет дойти до конца?

Вадим поднял глаза на Фирмана. Тот был невозмутим.

Ладно…

– Эд, вводи лапароскоп!

Фирман заработал с энтузиазмом. Он принялся усердно двигать локтями, наклоняясь и поворачиваясь, управляя инструментом и продвигая объектив к желчному пузырю.

Иногда он поднимал лицо, и Вадим видел его взгляд, полный решимости.

Операционная сестра то и дело поглядывала за работой Фирмана: прежде он никогда так не старался помочь Расину.

– Есть, – сказал через минуту Эдуард.

Вадим внимательно поглядел на монитор, кивнул.

– Света, два пятимиллиметровых.

Волнение тут же прошло. За долю секунды он увидел весь ход предстоящей операции, прокрученный как фильм на ускоренном воспроизведении.

Он взял скальпель и сделал новый надрез в правом подреберье.

– Шить!

Внезапно его движения стали убыстряться. Несколькими виртуозными жестами наперсточника он установил ещё два порта и без промедления перешел к следующему этапу.

Пузырь находился достаточно глубоко, однако Вадим знал, как избежать трудностей. Каждым предстоящим действием надо было всего лишь копировать очередной кадр из фильма.

– Диссектор!

Вадим не сводил глаз с монитора. Теперь он весь был погружен в работу.

Медсестра с трудом успевала подавать необходимые инструменты и забирать использованные.

– Крючок… Клипс-аппликатор… Вытаскивай… Ревизия ложа… Изменить экспозицию… Камеру выше… Десуфляция…

Миновало не более десяти минут, как он повернулся к Фирману.

– Порядок, Эд. Санируем.

Медсестра засуетилась, подавая шприцы, наполненные раствором фурацилина, зашумел вакуумный отсос.

– Кстати, вакуум является родоначальником пространства и времени, – сказал Вадим. – Вы это знали?.. И вообще, кто-нибудь задумывался, что такое вакуум?.. Ну, все. Выходим… Как у нас дела, Илья, – он обернулся к анестезиологу.

– Сто двадцать на восемьдесят пять. Полный порядок. Вывожу из наркоза.

Вадим взял с операционного столика желчный камень, повертел его в руке. Конкремент был рыжевато-зеленый, неправильной яйцевидной формы. Причудливый узор на одной из его сторон напоминал извивающуюся змею и одновременно человеческий профиль.

Расин вышел из операционной, стал стаскивать перчатки, маску…

Жизнь в нестабильном мире может наладиться. Слепые от рождения, которым через много лет восстановили зрение, тоже не могли ходить, прежде чем прошли длительный восстановительный период. Новое чувство становилось для них помехой.

Сейчас у него трудное время, но скоро он адаптируется. Важно не впадать в панику. Шаг за шагом, он освоит свои новые способности. Поймет, что они собой представляют и как ими пользоваться.

Вы находитесь на третьем уровне, – опять вспомнил он. – Не забудьте закрыть за собой…

Вадим машинально захлопнул дверь операционной, хотя все было закончено, и пациентку погружали на каталку.

Беги прямо сейчас…

Кафель в предоперационной комнате поплыл.

Большой эмалированный таз для мытья рук задребезжал, и по поверхности раствора С-4 пошли частые круги.

– Вадим Борисович!!! Она умирает! Лена, зови Михаила Сергеевича!

Света толкнула дверь плечом, прикрывая стерильные руки салфеткой.

Едва не сбив её с ног, Вадим заскочил обратно в операционную.

– Илья! Что?!.

– Нет давления…

Уже понимая, что мир в очередной раз изменился, Вадим на слабеющих ногах приблизился к только что прооперированной пациентке.

Нет… Та была поменьше ростом. У этой слишком мощное мужеподобное телосложение.

Он осторожно отвел марлевую повязку, приклеенную к коже несколькими полосками пластыря. Похоже, тут была рваная рана.

Всюду кровоподтеки, ссадины…

Расин тронул дренирующую трубку. Издав чавкающий звук, она вывалилась. Из отверстия потекла густая темная кровь.

Вадим посмотрел в таз, стоявший на полу. Там, среди окровавленных марлевых салфеток, багровым островком возвышался внушительный кусок печени.

Треть правой доли, подумал Расин.

– Она уходит… – проговорил Илья.

Вадим отбросил простыню, изолирующую лицо пациентки и обмер.

Перед ним лежала Гаерская. Подбородок её агонирующе вздрагивал.

Расин отступил назад.

– Эд!..

Но Фирман не отвечал.

– Эд! – вновь позвал Вадим.

Он оглянулся, но увидел лишь испуганные лица операционной сестры и анестезистки.

– Где Фирман?.. Куда он ушел?..

У Светы расширились глаза.

– Вадим Борисович… Но… сегодня его здесь не было.

И тут её взгляд стал бессмыслен.

Беги прямо сейчас!

Сорвав бахилы, Вадим бросился в коридор.

Унылая явь навалилась не него.

Мир стал другим. Разве это тот оперблок, в котором он проработал девять лет? Здесь слишком низкие потолки, чересчур узкие окна. Всюду серая краска. Вместо линолеума керамическая плитка.

Расин быстро свернул влево и побежал. Гулкий звук шагов слился с оставшимися позади криками.

Пугающе длинный коридор… Он будто переходит в тоннель: впереди ряд окон заканчивается, и конец коридора утопает в сумраке.

Куда бежать?

От окружающей обстановки и всего происходящего веет коварством и агрессией. Каждая трещина на штукатурке смотрит испытывающе.

Тело кажется чужим, как отсиженная нога. Голова отказывается думать: ситуация необъяснима…

Пропал островок, который был надеждой и спасением, – он растаял как мираж…

И Фирман будто сквозь землю провалился. Что с ним сталось? А ведь он тоже каким-то образом втянут в эту историю.

Может быть, объединив усилия, они сумели бы побороть обстоятельства и вернуть прежнюю нормальность мира?

Впрочем, даже, если ему и удастся разыскать компаньона, помнит ли Эдуард их последний разговор?..

Да ладно… Неважно. К черту все это! Что бы ни случилось с Фирманом, тебе самому нужно выжить, сохранить внутреннее ядро. Знай: это путь одиночки. Ты не должен подчиняться отчаянию. У тебя есть цель. Она вплетена в твое прошлое.

Добежав до конца коридора, Расин с силой толкнул дверь, словно боялся, что она окажется запертой на замок. Дверь распахнулась. Выскочив из блока, Вадим натолкнулся на чью-то крупную фигуру.

– Доктор! – Железная рука схватила за запястье. – Как она?..

Внешность мужчины была кошмарной. Длинные волосы, массивный подбородок, чрезмерно толстые губы, неестественно развитые плечи – все вызывало отвращение…

– Что вам от меня нужно? – рявкнул Расин, пытаясь выдернуть руку.

– Постойте, пожалуйста… Только два слова…

Лицо громилы казалось знакомым.

– Вы…

Губы громилы тронула ухмылка.

– Гаерский. Племянник Гаерской. Мы с вами час назад разговаривали. Помните?.. Извините, что остановил… Честное слово, просто не нахожу места…

Что таится за зловещей маской? Сами по себе слова вежливы, однако, тон враждебен.

Племянник изменил поворот головы, посмотрел исподлобья.