Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

Три года назад, когда Костенецкий учился на Высших офицерских курсах, ему поручили сделать доклад о способах маневрирования пограничных кораблей. Доклад получился таким, что на кафедре предложили писать статью на такую же тему. А когда статья была написана, то и диссертацию.

Виктор Петрович возвратился на Балтику, где служил помощником командира корабля, и снова началась непрерывная череда дозоров, вахт, кратких стоянок — и опять море, граница… А он уже числился соискателем и даже был назначен научный руководитель его работы.

Существует в математике теория, которая называется теорией случайных процессов, а в ней метод с весьма пышным названием: «Монте-Карло». Его-то и нужно было применить Костенецкому. Но вычисления, лежащие в основе метода «Монте-Карло», производят обычно с помощью электронно-вычислительных машин. А где взять ЭВМ в море? Да и нужно еще уметь работать на ней. И Костенецкий решил проделать все вычисления вручную. Когда полгода спустя он приехал в Ленинград и показал на кафедре, где предстояла защита, свои расчеты, видавшие виды специалисты ахнули и вначале попросту усомнились в результатах такой работы. Запустили данные Костенецкого в машину — и та показала полную идентичность полученных Виктором Петровичем данных.

— Ну, а где вы время-то взяли? — спросил я у Костенецкого.

— Когда несли службу, я как помощник чередовался на вахте с командиром. Таким образом, какой-то резерв времени у меня был. Вставал ежедневно в три часа утра и до одиннадцати считал. Как видите, все просто…

Да, действительно, все просто, если ясно видеть впереди цель и идти к ней своим курсом, ни на метр не сворачивая в сторону, как бы трудно тебе ни было.

Корабль Костенецкого молод. Совсем недавно экипаж отметил годовщину того незабываемого дня, когда на кормовом флагштоке был поднят военно-морской пограничный флаг. Молоды и его офицеры: заместитель командира корабля по политической части, великолепный спортсмен старший лейтенант Олег Олешко; румянощекий, всегда улыбающийся помощник командира капитан-лейтенант Евгений Евдокимов и штурман Николай Мельников, лишь недавно окончивший училище. О матросах и говорить нечего.

И тем не менее в историю корабля они уже успели вписать славные страницы. «Отличный корабль», «Победитель Ленинской вахты воинской славы», первое место по результатам учения в составе соединения, почетное право принять и нести вдоль границы Всесоюзную комсомольско-молодежную эстафету в честь 30-летия Победы.

Старшина первой статьи Виктор Решетняк, комсомольский вожак корабля, когда я попросил его рассказать, как экипаж принимал эстафету, принес мне в каюту целый альбом с фотографиями:

— Эстафету мы принимали в Керчи, в день рождения В. И. Ленина. Накануне начальник войск округа вручил всему экипажу нагрудный знак «Отличник погранвойск» II степени. А днем на центральной площади построили нас перед трибуной, подъехал бронетранспортер, и офицер-пограничник вручил нашему командиру эмблему эстафеты. И тут же с трибуны было объявлено, что эстафета передается капитану третьего ранга Костенецкому, отец которого погиб, защищая город-герой Керчь. А мы даже и не знали этого, — и Решетняк сокрушенно тряхнул льняными кудрями.

И я тоже не знал, что капитан артиллерии Петр Никитович Костенецкий сражался с фашистами в том самом городе, где 33 года спустя его сыну была оказана такая великая честь.

— Он очень хороший человек, капитан третьего ранга, — доверительно сказал мне старшина. Немного помолчал и добавил: — Капитальный командир…

Это же слово «капитальный» по отношению к Костенецкому я услышал и от замполита. Не могу поручиться, что этот эпитет точно отражает командирские качества Виктора Петровича, скорее всего, оно просто в ходу у пограничников, но что-то основательное, «капитальное», в Костенецком действительно есть. Несколько дней жил я на его корабле и ни разу не слышал, чтобы Виктор Петрович повысил голос, учинил, что называется, «разнос», говорил с кем-нибудь в неуважительной форме.

— Доверяет командир морякам. А если тебе человек доверяет, разве его подведешь? — так объяснил мне старшина команды мотористов, рассудительный мичман Гринцов причину того непререкаемого авторитета, которым пользуется командир у экипажа.

Разграфленные корабельным распорядком, выверенные штурманским хронометром, опускались дни в красную на закате черноморскую воду, и блаженная прохлада нисходила на палубы и причалы. Загорались огни — яркими гроздьями на берегу, одинокими светляками в горах. В полночь огни гасли, и только кинжальные лучи прожекторов вспарывали на мгновение черный полог ночи. Граница продолжала жить своей жизнью: настороженной и зоркой. Тянулся рядом с лунной дорожкой белопенный след, мерная дрожь сотрясала стальные листы палубного настила. Корабль нес службу по охране государственной границы СССР. Я проходил по боевым постам и каждый раз ловил себя на мысли, что лицо вот этого старшего матроса мне знакомо, что старшину первой статьи с такой хитроватой и в то же время располагающей улыбкой я уже видел на фотографии. Действительно, прав был Витя Решетняк, когда утверждал, что Доска почета Краснознаменной части наполовину состоит из экипажа Костенецкого.

Недаром капитан второго ранга Ленар Айметдинов, когда я попросил его охарактеризовать Костенецкого как командира, на минуту задумался, а потом убежденно сказал:

— Он мыслит. И не просто о том, чтобы выполнить приказ, а чтобы выполнить его как можно лучше.

А политработник Николай Буров, сам в прошлом старпом пограничного корабля, добавил:

— Умеет работать с людьми, жить их нуждами. И еще высочайшая добросовестность — ив море, и на берегу. Во всем.

Пожалуй, на этом можно было бы поставить точку в моем рассказе о Костенецком, если бы не одна встреча в Москве. Прошел год, и поначалу яркие до предела своею необычностью пограничные будни уже стали тускнеть в моей памяти.

Но вот однажды на улице Горького я, что называется, нос к носу столкнулся с хорошо одетым парнем с копною льняных волос на голове.

— Решетняк?!

— Он самый, — улыбнулся бывший старшина. — А я вас сразу узнал.

Мы разговорились. Естественно, что первым делом я спросил его о Костенецком, благо Решетняк только-только уволился в запас.

— А он уже полгода нами не командует.

Коля говорил так, как будто служба его еще продолжалась.

— Как же так?

— Капитан второго ранга теперь начальник штаба. И кандидатскую диссертацию защитил.

В голосе Решетняка явственно звучали нотки гордости и радость за своего командира. И я от души порадовался вместе с ним. Виктор Петрович Костенецкий продолжал идти своим курсом.

Альберт Усольцев. Замполит

ИЗ ПИСЬМА РОДИТЕЛЕЙ

«Уважаемый товарищ командир! Отвечаем на Ваше письмо. Во-первых, горячо поздравляем нашего сына с торжественным для воина днем — днем принятия Военной присяги! Наш родительский наказ сыну такой: пусть служит честно.

Насчет характера. Покладистый, уступчивый. Имеет склонность к технике: нравится ему копаться в моторах, отлично владеет мотоциклом. До призыва хотел учиться на шофера. Увлекался спортом: имеет четыре почетные грамоты по спортивной гимнастике, диплом по боксу. Участвовал в художественной самодеятельности, играл на гитаре. Родители Владимира Рыжакова».

ИЗ ФОТОЛИСТОВКИ, ВЫПУЩЕННОЙ ПОЛИТОТДЕЛОМ ОТРЯДА

«Второй год служит на заставе ефрейтор В. Рыжаков. Трудно было привыкать к службе, воинскому коллективу. Но завидное упорство, трудолюбие дали свои плоды. Отличник, активный общественник, он одним из первых стал старшим пограннаряда. Член ВЛКСМ. Соревнуясь за выполнение решений XXV съезда КПСС, Рыжаков взял повышенные обязательства и успешно с ними справился. Пограничник, равняйся на комсомольца Рыжакова!»

54
{"b":"200026","o":1}