Для захвата железнодорожного моста командир 3-го батальона полковник Киссель назначил взвод саперов и часть 12-й пехотной роты. Сформированные в ударную группу, вооруженные автоматами и множеством гранат, солдаты беспрепятственно достигли середины моста. Но когда перешагнули через нанесенную краской белую черту, разделявшую мост на две половины, они тотчас же попали под сокрушительный огонь советских пограничников. Возглавлявший ударную группу фашистский лейтенант рухнул на мост. Остальные захватчики стали искать спасения между металлическими фермами. Через несколько минут ударная группа была ликвидирована.

Среди немногих солдат, которым посчастливилось отступить на прежние позиции, был контуженный ефрейтор. Он отрапортовал, что ему удалось перерезать кабель, который, вероятно, соединял взрывчатку с детонатором, предназначенным для взрыва моста. Эта информация была чистейшей выдумкой: ничто не указывало на то, что мост заминирован.

После этого поражения офицеру по транспортным делам 17-й армии ничего не оставалось, как сообщить в транспортный отдел группы армий «Юг» следующее:

«Железнодорожный мост в Перемышле по-прежнему находится в неповрежденном состоянии. Попытка создания вблизи него предмостных укреплений закончилась неудачей».

Через три минуты после раздавшихся первых выстрелов пограничники заняли свои позиции. Атаку немецких частей принял на себя 92-й пограничный отряд. Вскоре влился в бой и батальон пулеметчиков. Находившаяся в Средместье 14-я застава несла охрану участка протяженностью 4210 метров.

Весь личный состав заставы под командованием лейтенанта Александра Потарыкина составлял всего 64 человека. Они получили приказ уничтожать гитлеровцев только на советской территории.

Для обороны железнодорожного моста был направлен заместитель начальника заставы лейтенант Петр Нечаев с пятью солдатами. Левый фланг, напротив Замковой горы, защищала группа пограничников под командованием старшины Николая Привезенцева. Начальник заставы с отделением сержанта Александра Калякина занял позицию у разрушенного пешеходного моста.

В серой мгле, затянутой дымом пожаров, через мост и вброд по неглубокому Сану пошли густые цепи гитлеровцев. Другие переправлялись на советскую сторону по воде, на резиновых надувных лодках.

Группа политрука Краснова и пограничники лейтенанта Нечаева добежали до моста, когда на нем уже показались первые гитлеровцы.

В грохоте орудийной канонады, освещаемые вспышками выстрелов, гитлеровцы развернутым строем бежали по мосту.

— Огонь! — раздалась команда Евгения Краснова.

Открыли огонь и нечаевцы.

Минута, другая — и на пути у гитлеровцев образовались горы трупов их солдат. Несколько раз дело доходило до рукопашных схваток.

Немцы пытались добраться хотя бы до середины моста, но убийственный огонь пограничников пресекал их бег. Вражеские артиллеристы вели по советской стороне огонь из орудий малого калибра прямой наводкой, однако им не удалось подавить огневые точки пограничников.

Свыше двух часов отбивали пограничники атаки врага, пытавшегося оседлать мост.

Но вот небольшая группа гитлеровцев, видимо специально отобранная для захвата моста, перебралась на наш берег. Они подбежали к железнодорожной будке. Лейтенант Нечаев четверых фашистов срезал очередью из автомата. Оставшиеся три эсэсовца бросились к нему.

Нечаев выхватил гранату, однако враги были уже так близко, что он даже размахнуться не успел. Граната взорвалась у него в руке. Двое фашистов были убиты, один тяжело ранен.

Пулеметчик Кузнецов бросился к смертельно раненному лейтенанту Нечаеву, поднял, чтобы унести в железнодорожную будку, но Нечаев едва слышно приказал:

— К пулемету. Бей эту сволочь!..

Кузнецов повиновался предсмертному приказу командира. Он побежал на мост, с разбегу упал у «максима» и начал косить фашистов, которые, воспользовавшись замешательством, уже бросились было к нашему берегу.

Но внезапно пулемет заело. Задержка! Пока Кузнецов окровавленными руками пробовал устранить неисправность, шесть бойцов вместе с политруком Евгением Красновым вели огонь из автоматов.

— Держаться до последнего патрона! — приказывает Краснов.

Но патроны на исходе. Все гранаты брошены на немецкую сторону моста. Краснов перезаряжает последний диск автомата. В это мгновение гитлеровцы бросаются врукопашную. Вот они уже на нашей стороне. Один из гитлеровцев бьет Краснова тесаком. Смертельно раненный политрук падает на залитые кровью доски моста. В это время опять заработал пулемет Кузнецова, к мосту стали подтягиваться новые подкрепления из резерва комендатуры.

И на этот раз атака гитлеровцев была отбита.

Пока основные силы пограничников не давали врагам захватить мост, лейтенант Потарыкин удерживал свой участок. Оказавшийся в городе к началу боев политрук 18-й заставы Виктор Королев был назначен политруком заставы Потарыкина и командовал третьей группой пограничников, оборонявших участок на берегу Сана.

Артиллерия противника усилила огонь. Снаряды все чаще рвались в кварталах Старого города. Тяжелый снаряд попал в угол здания комендатуры, взметнув облако розовой пыли. Связь комендатуры, с заставами давно прервана. Население попряталось в подвалах, и лишь самые отчаянные смельчаки помогали пограничникам, перевязывали раненых.

Потерпев поражение на железнодорожном мосту, гитлеровцы решили переправиться через Сан у села Пралковцы. Но и там пограничники заставы, которой командовал лейтенант Жаворонков, отбили вражеский натиск. Тяжело раненный политрук Молчанов залег у пулемета и, пока Не была отбита атака гитлеровцев, не прекращал огня.

Пограничный наряд, которому поручили вести боевое наблюдение в тенистом парке под Замковой горой, заметил, что через Сан на надувных лодках переправляется группа людей в гражданской одежде.

Тарасенков сообщил о появлении неизвестных начальнику Перемышльского пограничного отряда майору Тарутину.

— Отогнать или захватить живыми! Но огонь первыми не открывать! — приказал Тарутин.

Старший лейтенант Бакаев вместе с Тарасенковым возглавили группу пограничников, направленную вслед за неизвестными нарушителями.

Пятнадцать пограничников осторожно пробирались кустами по саду. Они приблизились к аллее, усаженной высокими кедрами. Аллея круто шла в гору. Миновав развалины старинного замка королевы Ядвиги, пограничники услышали шум и пение на веранде летнего ресторана, расположенного на склоне Замковой горы, там, где сейчас стоит памятник Тадеушу Костюшко.

Звон бокалов и хриплые выкрики «хайль Гитлер!» окончательно рассеяли сомнения: не беглецы от гитлеровцев, а матерые диверсанты переправились на советский берег. Твердо уверенные в успехе, они пировали в расположенном на отшибе ресторане.

Пограничники полукольцом охватили ресторан, и командир отделения Копылов, выдвинувшись вперед, потребовал, чтоб гитлеровцы сдались.

Верзила в зеленой шляпе с фазаньим перышком, прищурив глаза, некоторое время тупо смотрит на Копылова, а потом, вскинув черный автомат, дает короткую очередь.

Одна из пуль пробивает Копылову левое плечо, и он падает под старую липу.

Тут шквал меткого огня пограничников прерывает пир.

Наступил полдень. Радио принесло из Москвы в дымный, пылающий Перемышль тяжкое слово «война». Все стало ясно: отныне возврат к мирным дням возможен только после окончательного разгрома врага.

В то утро пограничники были единственной военной силой в Перемышле. Регулярные части гарнизона незадолго перед вторжением ушли на маневры. Именно поэтому, теснимые во много раз превосходящими их отборными гитлеровскими войсками, бойцы и офицеры Перемышльского погранотряда вынуждены были к вечеру кое-где отойти от набережной.

Уже после полудня советские войска, подтянутые из лагерей, занимают оборону километрах в шести за городом, начинают рыть окопы, устанавливать орудия. Примерно часов в шестнадцать по позициям немцев в Засанье открывает огонь полевая артиллерия. Ближе к вечеру и тяжелые орудия, выехавшие на позицию между Нижанковичами и Добромилем, поддерживают пограничников огнем.