– Я так и подумал.

– Откуда ты узнал? – Она даже не шелохнулась.

– Ритм дыхания изменился, и степень напряженности тоже.

– Вот как...

– Ты снова лежишь на мне.

– Я заметила.

– Это начинает входить в привычку.

– Прости.

– За что? Я разве сказал, что мне это не нравится?

– Наверное, это неудобно – спать с женщиной, которая лежит на тебе мертвым грузом.

– Не сказал бы, что чувствую себя сейчас вполне комфортно...

Клер попыталась отодвинуться, но он крепко держал ее в объятиях.

– Хотвайер...

– Неудобно не значит неприятно. На самом деле временами чувство дискомфорта я нахожу особенно приятным.

Клер сделала еще одну попытку шевельнуться и почувствовала бедром незнакомую твердость. Она замерла, шокированная тем, как сильно бился в нем пульс, и его размерами. Эти размеры были ей вполне очевидны, так как между ее бедром и его эрекцией ничего не стояло.

– Ты голый, – в ужасе прошептала она.

– Я всегда сплю голым.

– Раньше на тебе были шорты.

– Я отдавал дань твоей скромности.

Клер приподнялась, упираясь ладонями Хотвайеру в грудь, и попыталась заглянуть ему в глаза. Однако в сумраке она едва могла разглядеть силуэт, хотя ощущениям недостаток освещенности нисколько не мешал.

Она старательно избегала любых движений, которые могли бы потревожить его эрекцию.

– Ты больше не считаешь меня скромной, потому что я позволила тебе вчера меня трогать?

Вполне логичный вывод, но ей он не нравился.

– Моя нагота тебя оскорбляет? – ответил Хотвайер вопросом на вопрос.

Оскорбляла ли ее нагота Хотвайера? Она ее возбуждала! Интриговала. И даже немного пугала, потому что заставляла ее испытывать то, что Клер не хотела испытывать. Но не оскорбляла – это точно.

– Нет.

Она почувствовала, что Хотвайер улыбнулся, хотя и не могла разглядеть его улыбки.

– То, что ты позволила мне прикасаться к тебе, не имеет никакого отношения к вопросам скромности, но зато имеет прямое отношение к вопросу о доверии. Я польщен тем, что ты доверила мне свое тело.

Если вернуться к ее недавним размышлениям, то этот вывод не нравился ей в той же мере, что и первый – о скромности. Она доверяла Хотвайеру. Но до определенной степени. Как он отметил, она действительно доверила ему помочь ей избавиться от боли и верила, что он не станет подталкивать ее к тому, чтобы она дала ему то, чего не могла дать. И еще она верила, что он не причинит ей зла. И не позволит сделать это другим.

– Ты настоящий герой – душой и телом, – задумчиво протянула она, словно поворачивая эту мысль под разными углами. – Только безмозглая дура не увидит, что тебе можно доверять на определенном уровне.

Клер почувствовала, как Хотвайер сжался в комок.

– Я не герой, Клер. Я солдат удачи. Я человек, который должен выполнить свою миссию. И она для него – главное.

– Ты бывший солдат удачи, как ты сам любишь отмечать. И не говори мне, что тебе нет дела до людей, которым ты помогаешь. Я верю, что с тобой я в безопасности. – Почему она испытывала потребность говорить ему это? Она не привыкла настолько доверять людям и не была уверена в том, что поступает вполне разумно, вот так доверившись ему, каким бы он ни был героем.

– Поскольку моя настоящая миссия и состоит в том, чтобы обеспечить тебе безопасность, в этом ты вполне можешь на меня положиться. Но не романтизируй меня, Клер. Я не благородный рыцарь в белых одеждах.

Клер засмеялась над его словами.

– Уж к кому-кому, но ко мне это применимо в последнюю очередь. Поверь мне. Но я не понимаю, почему ты так упрямо стоишь на своем. Я думаю, с учетом того, чем ты занимаешься, тебе было бы приятно, если бы люди воспринимали тебя как благородного рыцаря. Рыцаря в белых одеждах.

– Это старая история, и сейчас я не хотел бы в нее вдаваться. А может, и никогда.

– Ладно.

– Вот так? – с тревожным вздохом спросил он. – Никаких допросов?

– Ты же сказал, что не хочешь об этом говорить. Я уважаю твое желание. И в моем прошлом есть многое, о чем бы я предпочла забыть. Есть вещи, которые нельзя изменить, но они делают нас теми, кто мы есть. Я благодарна тебе за то, что ты считаешь своим долгом меня защищать. Пусть все будет как есть.

– Спасибо.

– За что?

– За то, что не шевелишься, – сухо поправил ее Хотвайер. – Я не хочу получить коленом в пах еще раз.

Клер изящно подхватила тему – она была понятливой:

– Прости. Я, надеюсь, не причинила тебе непоправимого вреда?

– Я выжил.

– Сомневаюсь.

– Умоляю тебя, я не настолько хрупок.

– Мужские гениталии – самое ранимое место.

– Ты прочла об этом в Интернете?

– Джозетта мне об этом сказала. Вернее, не мне одной, нам всем – во время урока самообороны, что нам преподавали по программе защиты свидетелей.

– Чему еще она тебя учила? – спросил Хотвайер с явным интересом в голосе.

– Некоторым приемам. Например, как использовать размер противника против него самого. И всякое такое.

– Она сама в этом сильна. Я видел, как она отдубасила мужчину вдвое крупнее себя.

Неподдельное восхищение, адресованное подруге, возбудило в Клер неприятное чувство. Клер сделала все, чтобы не дать этому неприятному чувству развиться. У нее не было ни поводов, ни прав на ревность.

– У Джозетты многое хорошо получается, – сказала Клер с почти искренней улыбкой.

– Да. Нитро – удачливый засранец. Клер рассмеялась.

– Ты всем свои друзьям даешь такие милые прозвища?

– Еще бы. Знала бы ты, какое прозвище я придумал для тебя.

– И какое же? – заинтересованно спросила Клер.

– Терабайт. Столько информации ты закачиваешь в мозги из всего, что читаешь в Интернете и в прочих местах.

– Что, и Джозетта меня так зовет?

– Конечно. Все думают, что оно тебе подходит.

– Надо же, – сказала Клер, не зная, гордиться ей или досадовать. Не так плохо, когда тебя считают ходячим компьютером, верно? Это ведь лучше, чем быть непроходимой тупицей, наивной или развратной. – А она знает, что ты называешь Нитро удачливым засранцем? – шутливо спросила Клер.

– Нет, потому что я обычно так его не называю. Ты собираешься ей рассказать?

– Нет, но если мне когда-нибудь суждено встретиться с твоей мамой, берегись, – поддразнила его Клер. – Уверена, что слово «засранец», по ее мнению, не должно произноситься в женском обществе.

Хотвайер театрально застонал, и Клер улыбнулась.

– Как странно. Мы с тобой мило болтаем в темноте. А между тем я ведь все еще лежу на тебе. – Клер захихикала, а ведь она никогда не хихикала. Она сама себе удивилась. – Может, мне все же лучше передвинуться?

– Несомненно. Мы тут с тобой определенно играем с огнем. – И тот жар, что исходил от его кожи, свидетельствовал о том, что Хотвайер не шутит.

– Итак, я должна передвинуться.

– Но мне так нравится, а тебе разве нет? – Он провел ладонями по ее спине, и у Клер перехватило дыхание. Ладони его лежали у нее на бедрах, как раз там, где заканчивались трусики, и от них исходило весьма волнующее тепло.

– Да, мне тоже так нравится.

– Кроме того, я никогда до сих пор не уклонялся от драки, когда судьба бросала мне вызов.

Да, у нее тоже сложилось о нем такое впечатление.

– Это я вижу.

– Видишь?

– Ну, на самом деле не очень ясно. Тут довольно темно, знаешь ли.

– Вероятно, оно к лучшему. Если бы я мог тебя видеть, то не в силах был бы контролировать основной инстинкт.

Если честно, то Клер этого не слишком хотела. В смысле, чтобы он держал свои побуждения под контролем. Что ей действительно хотелось, так это чтобы Хотвайер положил свои ладони ей на ягодицы. И это глупо. Действительно глупо. Одно дело – позволить парню доставить тебе удовольствие, совсем другое – предложить ему себя со всеми вытекающими отсюда последствиями.

Хотела бы она, чтобы секс и в самом деле был тем бездумным занятием, каким считали его основоположники сексуальной революции, жившие несколько десятилетий назад. Но секс был чем-то совсем иным, не тем, что они проповедовали. Во всяком случае, для нее. Даже когда секс оборачивался полным разочарованием, а именно такой был итог всего ее предыдущего сексуального опыта, – Клер все равно испытывала эмоциональную связь с теми, с кем состояла в близких отношениях. И сейчас Клер была бы куда счастливее, если бы этой эмоциональной вовлеченности не было.