У Клер слезы наворачивались на глаза, но она не боялась расплакаться. Она даже представить не могла, что ее суровый солдат может так поэтично изъясняться.

– Я – несовершенна, – сдавленно проговорила она.

– И я рад, потому что ты как раз такая женщина, какая мне нужна. Я так тебя люблю, что мне страшно.

– И мне страшно. Я люблю тебя, Бретт. Так сильно люблю!

– Я знаю, моя сладкая. И я буду благодарить Бога каждый день и до конца дней, что ты меня любишь. Ты это знаешь?

Клер не могла ответить, да ему и не нужен был ее ответ.

Бретт поцеловал ее, а потом поднял на руки, отнес в спальню и положил на кровать. Клер увидела, что это та же кровать, что была на картине.

– Ты про это говорил «жить фантазиями»? – спросила она, глядя на то, как Бретт торопливо раздевается.

Он стал раздевать ее. Но тут уж он никуда не торопился. Сначала Бретт снял с нее обувь и носки, потом брюки и топ. Он оставил ее в бюстгальтере и трусиках, и у нее было чувство, что она обнажена больше, чем если бы он раздел ее донага.

Бретт отступил на шаг и окинул Клер взглядом, полным нежности и желания.

– Каждый миг с тобой – это ожившая фантазия, Клер. Самая лучшая фантазия. А теперь закинь руки за голову, родная.

– Зачем?

– Потому что мне нравится смотреть на тебя такую. Она засмеялась, сделав то, что он просил, и почувствовала, как соски скользнули по ткани бюстгальтера.

– Мне тоже это нравится.

– А теперь держи руки за головой, пока я буду снимать с тебя штанишки. Ты сделаешь это для меня, сладкая?

– Да...

Он не снял ее трусики сразу, а сначала провел по краю, потом вниз по лобку, и Клер выгнулась ему навстречу, томимая желанием.

– Хорошо, – задыхаясь, сказала она.

– Да, милая, хорошо. – Бретт долго играл с крохотным лоскутом шелка, пока Клер не начала извиваться под его руками, изнывая от желания.

– Бретт, прошу...

Хотвайер вдохнул аромат возбуждения, исходящий от Клер, и просунул пальцы за резинку трусиков. Он хотел прикоснуться к ее шелковистой влажной плоти не меньше, чем того хотела она. Он столько мечтал о том, чтобы ласкать ее здесь, в своей постели, но никогда не думал, что его мечте суждено сбыться.

Но теперь Клер принадлежала ему, и он ни за что не отпустит ее от себя.

Он стал медленно стаскивать с нее трусики так, чтобы шелк ласкал ее бедра.

– Ты выйдешь за меня замуж, сахарок?

Клер, словно в беспамятстве, металась по подушке. Трусики упали на пол, и она благодарно раздвинула ноги.

Бретт провел ладонью по завиткам лона и сунул палец в медовый жар.

– Я о браке. Про то, что мы с тобой станем мужем и женой. Ты выйдешь за меня замуж?

– Я люблю тебя, – простонала Клер.

– И я тебя люблю. – Бретт сунул в нее два пальца. Клер вскрикнула.

– Скажи «да», Клер. Я хочу услышать слова. – Он не знал, откуда брались у него силы разговаривать, но он должен был знать, что пал последний из ее оборонительных рубежей.

– Да. Все, что ни попросишь, Бретт. Все, что угодно. Только ласкай меня.

Он лег на нее сверху и продолжил ласкать пальцами, но не прикасался ни к клитору, ни к той особой точке внутри.

– Это интригующее предложение, сахарок, но мне от тебя сейчас нужно внятное согласие принять мое предложение руки и сердца.

Клер опустила руки и, схватив его пенис, подвела его к входу.

– Да, я выйду за тебя замуж, но вначале я могу убить тебя, если ты немедленно меня не полюбишь.

Бретт глубоко вошел в нее, одновременно целуя в губы. Они почти сразу кончили – оба, ловя губами крики друг друга.

Потом Бретт перекатился на спину, и Клер сказалась сверху.

Она водила ладонью по его груди.

– Интересно, кто у нас будет: мальчик или девочка?

– Мне все равно. Я не строю династий. Я просто хочу иметь здоровых детей.

– И я тоже. – Клер приподняла голову Бретта, чтобы заглянуть в его глаза. – Я не хочу играть пышную свадьбу, как у Джозетты. Я бы предпочла отпраздновать наш брак на пляже только с близкими друзьями. И с твоей семьей. Ладно?

Сердце Бретта замерло в груди.

– Отличная мысль, сахарок. Превосходная, можно сказать.

– Мы можем куда-нибудь поехать на медовый месяц?

– Да. Куда скажешь.

Клер вздохнула и закрыла глаза, положив голову ему на грудь.

– Мне все равно куда. Мне просто хочется быть с тобой и знать, что мы там, потому что мы любим друг друга и хотим быть вместе до конца дней.

– Хорошо сказано, дорогая, в самом деле хорошо.

– Это верно. – Клер крепко обняла Бретта, и он сомкнул руки вокруг нее, признав для себя раз и навсегда, что лучше любви может быть только любовь, такая любовь, как у них.

Они поженились на пляже Мехико. Приехали Куини, семья Бретта и их друзья. После свадьбы Бретт и Клер отправились на курорт, работающий по формуле «все включено», и Бретт там учил Клер нырять, а она его – запускать воздушных змеев.

Уильям Кили умер в камере предварительного заключения при загадочных обстоятельствах как раз накануне суда. Ходили слухи, что он имел связи, которые не подлежали разглашению, и потому влиятельные люди решили избавиться от него.

Клер была рада уже тощ, что если не правосудие, то хоть справедливость восторжествовала, и убийца Лестера был наказан. Когда она сказала об этом Бретту, он заметил, что она чертовски кровожадна для пацифистки.

Но Клер была женщиной, которая если любит, то всем сердцем. И она готова была любить Гамильтона Бретта Адамса всем сердцем и всей душой до скончания дней.