Итак, под «Доном Великим», по нашему мнению, автор Слова имел в виду реку Дон, ошибочно отождествив с нею Донец Ипатьевской летописи. Наименование же в Слове Донца «малым» близко к традиции, отраженной на поздних картах. Так, у Меркатора читаем: «Donecz id est minor Tanais». Сходно на карте 1685 г.: «Donetz Severski vel Tanais min(or)».[Федоров В. Г. Кто был автором «Слова о полку Игореве»… С. 61, 78.]
Или вот еще деталь. Ярославна плачет в Путивле, хотя столицей княжества был Новгород-Северский, Путивльский острог, по летописи, был сожжен половцами («пожгоша же и острогъ у Путивля»), но, несмотря на это, княгиня, в соответствии с Задонщиной, плачет на его «заборолах». Д. С. Лихачев пишет, что в Путивле, «как мы знаем из „Слова“, спасалась… юная Ярославна».[Лихачев. Слово-1955. С. 54.] О стремлении княжны спастись в Путивле Слово не говорит. Да и вряд ли вообще Ярославна могла выбрать для спасения этот город, гораздо ближе расположенный к Половецкой степи, чем Новгород-Северский. Путивль как столица княжества Игоря мог появиться под влиянием летописного текста 1183 г., говорящего о том, что Владимир Галицкий «приде к зяти своему Путивлю ко Игореви».[ПСРЛ. Т. 2. Стб. 633–634. А. Г. Кузьмин со ссылкой на мнение Б. А. Рыбакова считает, что Ярославна могла приехать в Путивль, «расположенный на границе со степью, даже для того, чтобы встретить здесь победителей» (Кузьмин. Ипатьевская летопись. С. 82). Никаких доказательств в пользу этого умозрительного заключения не приведено. Могло быть, следовательно, было.]
Еще И. П. Еремин обратил внимание на то, что, по Ипатьевской летописи, весть о поражении Игоря пришла к Святославу в Чернигов,[«…яко приде к Чернигову… повода Святославу бывшее о половцѣх» (ПСРЛ. Т. 2. Стб. 645).] а, по Слову, Святослав, как и подобает киевскому князю, узнает об этом печальном событии «въ Киевѣ на горахъ».[Еремин И. П. «Слово о полку Игореве» как памятник… С. 107–108.] И на этот раз историческая правда в Слове уступает место общим историческим представлениям автора.[А. Г. Кузьмин полагает, что этот вывод может считаться доказанным, если признать, что автор Слова «не был знаком с Ипатьевской летописью» (Кузьмин. Ипатьевская летопись. С. 82). И в данном случае автор не пытается аргументировать свое утверждение. На самом же деле автор Слова просто пожертвовал исторической правдой во имя создания идеализированного представления о киевском князе.]
В литературе нет единого мнения и по вопросу о времени побега Игоря из плена. В. В. Данилов считает, что это могло произойти только осенью 1185 г., ибо именно в эту пору половцы переселяются в южные края.[Данилов В. В. Заметки к тексту «Слова о полку Игореве»//Слово. Сб.-1950. С. 205–207.]
Однако нам представляется более убедительной точка зрения Н. В. Шарлеманя, датирующего побег Игоря концом мая — началом июня.[Шарлемань Н. В. 1) Заметки натуралиста к «Слову о полку Игореве»//ТОДРЛ. М.; Л., 1951. Т. 8. С. 53–59; 2) Соловьи в «Слове о полку Игореве»//Там же. М.; Л., 1960. Т. 16. С. 80–81.] В Лаврентьевской летописи прямо говорится, что когда половцы «възвратишася» от Переяславля «со многым полоном в веже, и по малых днех ускочи Игорь князь у половець».[ПСРЛ. Т. 1. Стб. 399.] Картину весны рисует и автор Слова. Так, смерчей («прысну море полунощи, идутъ сморци мьглами») осенью не бывает, чаще всего они образуются весною или в начале лета. Не выпадают осенью и росы («труся студеною росу»). Упоминание о гусях и лебедях, которых убивал «к завтроку, обеду и ужинѣ Игорь», не говорит об осенних перелетах этих птиц, ибо они до настоящего времени в изобилии гнездятся на Украине. «Веселые песни» соловьев и «текот» дятлов, по мнению Н. В. Шарлеманя, свидетельствуют о весне. Зная по Ипатьевской летописи о том, что поход Игоря начался в апреле 1185 г., автор Слова верно связал с весенней или ранней летнею порою и побег князя из плена.[См. также: Творогов О. В. Побег Игоря Святославича из плена//Энциклопедия. Т. 4. С. 120–121.]
Князья — современники похода Ольговичей на половцев даны в Слове обобщенно, как бы крупным планом, с использованием летописных сведений конца XII — начала XIII в. Д. Н. Альшиц заметил, что в Слове упоминается о походах князя Романа на половцев и ятвягов («литва, ятвязи, деремела и половци сулици своя повръгоша»). Но о походе Романа против половцев сообщает Кенигсбергская летопись под 1202 г. («ходи Роман князь на половцы») и под 1205 г. («ходиша рустии князи на половцы… Роман Мстиславичь Галичский и иныи князи»).[ «Библиотека…». С. 297–298; Сборник ответов на вопросы по литературоведению. М., 1958. С. 39. {В новом издании летописи чтения под 1202 г. нет, а под 1205 г. говорится: «Ходиша рустии князи на половци Рюрикъ Киевьскии, Ерославъ Переяславьскии… Романъ Галицкии Мстиславич, и иныи князи». Радзивиловская летопись//ПСРЛ. Л., 1989. Т. 38. С. 161.}]
В аспектах позднейших отношений конца XII — начала XIII в. даны в Слове волынско-литовские и полоцко-литовские отношения. В 60—80-х гг. XII в. литовские отряды входили в состав войск полоцких князей.[См. Ипатьевскую летопись под 1162 и 1180 гг. (в последнем случае с Всеславом и Брячесла-вом «бяхуть и либь и Литва»). Эти сведения, возможно, восходят к полоцкой летописи (Алексеев Л. В. Полоцкая земля в XI–XIII вв.: Автореф. дис… канд. ист. наук. М., 1955. С. 12–13; Пашуто В. Т. Образование Литовского государства. М., 1959. С. 15). Когда в Слове говорится «не бысь ту брата Брячяслава, ни другаго Всеволода», то в данном случае описка: речь идет не о Всеволоде, а о «другом» Всеславе (по сравнению с «древним») — Васильковиче (1180 г.), а весь текст навеян летописным рассказом. {См. также: Творогов О. В. Всеволод Василькович (?)//Энциклопедия. Т. 1. С. 251–252.}] Враждебные столкновения Романа с Литвой относятся к более позднему времени (1196 г.).[ПСРЛ. Т. 2. Стб. 702. Подробнее см.: Пашуто В. Т. Образование… С. 28–29; Влодарский Б. Ятвяжская проблема в польско-русских связях X–XIII вв.//Международные связи России до XVII в. М., 1961. С. 124–125. На те же факты обратил внимание еще Д. Дубенский. Не зная, «как сообразить эти годы», он приходил к выводу, что «Поэма могла быть исправлена самим автором после этих годов» (Дубенский Д. Слово о пльку Игореве. М., 1844. С. 165).] Кстати, пословица «Роман Литвою ореши» встречается лишь у М. Стрыйковского и в Синопсисе, хорошо известном в XVIII в.
Резко отличаются характеристики великого князя киевского Святослава Всеволодовича в Ипатьевской летописи и в Слове.[О том, что характеристику князю Святославу, данную в Слове, не мог написать современник, см.: Групський М. К. Питания про автора «Слова о полку Iгopeвiм//Ювiлейний збiрник на пошану акад. Д. Й. Багалiя. Киïв, 1927. С. 441.] По летописи, он фактически соправитель Рюрика, ибо в 1180 г. Рюрик «съступися» ему старейшинства, т. е. самого Киева, взяв за это «всю Рускую землю», т. е. Киевщину.[ПСРЛ. Т. 2. Стб. 624.] До самой смерти Святослав не чувствовал себя полноправным князем в Киевщине. Как обратил внимание А. А. Шахматов, в Ипатьевской летописи под 1183 г. «великим князем» называется Рюрик Ростиславич, а Святослав просто «князем киевским» («Святославу князю киевьскому и великому князю Рюрикови Ростиславичю»).[ПСРЛ. Т. 2. Стб. 630; Шахматов А. А. Обозрение… С. 70. Правда, в записи 1152 г. Святослав также называется «великим князем» (ПСРЛ. Т. 2. Стб. 644).] В Слове же наоборот: «великый киевскый» князь Святослав, а Рюрик — один из князей и только. Поэтому прав Б. А. Рыбаков, писавший: «Великий грозный Святослав Слова о полку Игореве и соправитель князя Рюрика, то отступающий от „ряда“, то оправдывающийся, — это как бы два разных человека, настолько различны точки зрения обоих авторов».[Рыбаков Б. А. Древности Чернигова//МИ А. М.; Л., 1949. № 11. С. 97.] Но летописной характеристике противостоит в Слове поэтическая, основанная на представлении о том, что киевский князь должен быть главою русских князей. Н. Ф. Котляр справедливо удивляется тому, что в Игоревой песни героем призыва к борьбе с половцами является Святослав, который всю свою жизнь использовал половецкие силы в междоусобной борьбе с русскими князьями. Даже во время похода 1184 г. он не вторгся в Половецкую степь, а сражался на Днепре, тогда как, по Слову, он «наступи на землю Половецкую», «Кобяка изъ Лукуморя… выторже».[Котляр М. Ф. Загадка Святослава… С. 108, 109.] В Слове налицо явная несообразность. Наряду с отрицательной оценкой Олега Святославича его потомок Святослав (и «Ольгово гнездо») выступает героем Песни.
