Д. С. Лихачев пишет: «Есть основание думать, что „Слово“ было знакомо автору Поэтической повести об осадном сидении казаков в Азове, составленной в середине XVII в.».[Лихачев. Слово-1955. С. 146.] Но еще А. И. Смирнов высказал предположение, что в распоряжении автора Поэтической повести находилось не Слово о полку Игореве, а Сказание о Мамаевом побоище и Задонщина.[Смирнов. О Слове. С. 138 и след.] Вывод о влиянии Сказания на Повесть разделяет и А. Н. Робинсон.[Робинсон А. Н. Повести об Азовском взятии и осадном сидении//Воинские повести. С. 219–220.] Вот общие фрагменты Повести и Задонщины.

Поэтическая повесть: [Воинские повести. С. 61–62, 67, 72, 76.]1. Крымской царь наступил на нас со всеми великими турецкими силами. Все наши поля чистые орды нагайскими изнасеяны… От силы их многия и от уристанья их конского земля у нас под Азовым потреслася и погнулася, и из реки у нас из Дону вода на береги выступила от таких великих тягостей, и из мест своих вода на луги пошла.

И почали у них в полкех их быти трубли великия в трубы болшие…..как есть стала гроза великая над нами страшная, бутто гром велик и молния страшная ото облака бывает с небеси… Набаты у них гремят многие и трубы трубят, и в барабаны бьют в велики и несказанны. Ужасно слышати сердцу всякому их бусурманская трубля… Задонщина (по списку У): …поганые поля руские наступают… Черна земля под копыты, а костми татарскими поля насеяша…..протопташа холми и луги. И возмутишася реки и потоки…..в трубы трубят на Коломне, в бубны бьют в Серпугове… Силныи тучи ступишася, а из них часто сияли молыньи и загремели громы велицыи… Грозно и жалостно в то время бяше тогды слышати…

Поэтическая повесть: 2. И давно у нас в полях наших летаючи, хлехчют орлы сизыя и грают вороны черныя подле Дону тихова, всегда воют звери дивии, волцы серыя, по горам у нас брешут лисицы бурыя, а все то скликаючи, вашего бусурмайского трупа ожидаю-чи. Задонщина (по списку У): Птицы крылати под облак летят, вороны часто грают, а галицы своею речью говорят, орли хлекчют, а волцы грозно воют, а лисицы на костех бряшут… вороны грают, трупи ради человеческия…

Поэтическая повесть: 3. Не дорого нам ваше сребро и злато, дорога нам слава вечная!., иным нам вас потчивать нечем — дело осадное! Задонщина (по списку У): Жены руские восплескаша татарским златом… нешто тобя князи руские горазно подчивали…

Поэтическая повесть: 4….Не бывать уж нам на святой Руси! Смерть наша грешничья… за веру християньскую, за имя царьское… Задонщина (по списку У): Уже нам, брате, в земли своей не бывать… за веру крестьянскую и за обиду великаго князя Дмитрея Ивановича…

Итак, зависимость Поэтической повести об Азове от Задонщины несомненна. Выражение «клехчют орлы» в Повести близко именно к списку У Задонщины (И1 «въсплещуть», С «кличут»). Менее выражена взаимосвязь ее со Сказанием о Мамаевом побоище. Здесь, собственно говоря, совпадает лишь один образ «реки выступаху из мест своих». Его общий характер не позволяет считать связь этих двух памятников доказанной. К тому же текст «от таких великих тягостей и из мест своих вода на луги пошла» является индивидуальной особенностью списка Ундольского Повести и, возможно, в ее протограф не входил.[Сутт Н. И. Повести об Азове (40-е годы XVII в.)//Учен. зап. МГПИ. Кафедра русской литературы. М., 1939. Вып. 2. С. 7.]

Заметим, что в сборнике Унд. № 632, содержавшем Задонщину, находились так называемая Историческая повесть об Азове и Повесть о двух посольствах, которая, как доказали А. Н. Робинсон и М. Д. Каган, имеет соприкосновение с Поэтической повестью об Азове,[Робинсон А. Н. Жанр поэтической повести об Азове//ТОДРЛ. М.; Л., 1949. Т. 7. С. 100–109; Каган М. Д. «Повесть о двух посольствах» — легендарно-политическое произведение начала XVII века // ТОДРЛ. М.; Л., 1955. Т. 11. С. 23Ф—237.] а возможно, и являлась ее источником.

Итак, никаких отголосков Слова о полку Игореве в древнерусской литературе обнаружить не удается.[О взаимоотношении Слова о полку Игореве с припиской к псковскому Апостолу 1307 г. см. в главе VII.] Само по себе это обстоятельство решающего значения для вопроса о времени возникновения Слова не имеет: ведь известны случаи, когда памятник сохранился всего в одном списке (например, Поучение Владимира Мономаха) и оставался безвестным до его обнаружения в XVIII или XIX в. Бесспорно другое. В древнерусской литературной традиции нет следов влияния Слова о полку Игореве, в то время как в этом памятнике находятся явные отголоски русских и переводных произведений Древней Руси XII–XVII вв.

Если фактическое содержание Слова о полку Игореве основывалось на летописных сведениях, а литературным образцом для его автора была Задонщина, то средства художественного изображения (эпитеты, образы, ритмика), как правило, в нем глубоко народны и уходят корнями в сокровищницу русского, украинского и белорусского фольклора. Все без исключения бессмертные места этого памятника — народны и не восходят непосредственно к какому-либо письменному источнику. Народные истоки Слова проявились и в идейном содержании памятника, героем которого является Русская земля, и в изобразительных средствах, и в ритмическом складе произведения. Особенностью Слова является тот своеобразный синтез традиций русской письменности с наследием русского, украинского и белорусского фольклора, который составляет основу этой, если так можно выразиться, книжной былины.

Специфика Слова наглядно проявилась уже в его изобразительных средствах.[Большой конкретный материал по этому вопросу собран в работах: Перетц В. Я. 1) К изучению «Слова о полку Игореве». С. 88—149; 2) Адшуканьнi i нагляданьнi беларускай народнай творчасьцi// Iнстытут беларускай культуры. 3aniскi аддзелу гуманiтарных навук, кн. 2. Працы клясы фiлелегii. Т. 1. Менск, 1928. С. 247–253; Никифоров. Слово; Мочульский В. Ф. «Слово о полку Игореве» и белорусское устно-поэтическое творчество//Вестник МГУ. Филология, журналистика. 1962. № 2. С. 17–33; 1965. Серия 7. № I. С. 74–84; 1967. Серия 10. Филология. № 6. С. 67–78; 1969. Серия 10. Филология. № 4. С. 69–75; Смолко H. С. 1) Эпитеты в «Слове о полку Игореве»//Труды Пржевальского гос. пед. ин-та. Пржевальск, 1962. Вып. 9. С. 3—21; 2) Метафоры в «Слове о полку Игореве»//Труды Пржевальского гос. пед. ин-та. Серия обществ, и филол. наук. Пржевальск, 1963. Вып. 2. С. 157–196; Пшчук С. П. «Слово о полку Iropeвiм» i усна народна поезiя//Народна творчiсть та етнографiя. 1963. Кн. 4. С. 27–37; Гордииський С. Слово о полку Iгopeвi i украïнська народна поезiя. Biннiпeг, 1963; Дмитриев Я. А. «Слово о полку Игореве»//Русская литература и фольклор (XI–XVIII вв.). Л., 1970. С. 36–54.] Как установил А. И. Никифоров, из 56 эпитетов Слова 13 имеют чисто фольклорный характер.[Бусый (волк), быстрая (река), бесовы (дети), каленые (сгрелы), шизый (орел), грозный (князь), тисова (кровать), лебединые (крылы), серый (волк), широкие (поля), зеленая (трава), злаченый, злато (шелом, стрелы), студеная (роса).] К этому можно добавить столько же эпитетов преимущественно фольклорных.[Темный (берег), синяя (мгла, море), яр (тур), милые (лады), каменные (горы), красные (девки), черный, черна (ворон, туча), чистое (поле), златоверхий (терем), вещие (персты), горазд, лютый (зверь), незнаемая (земля). А. И. Никифоров к этим эпитетам причисляет еще «жемчужная» (душа), «буй» (тур) и «харалужные» (мечи). Но первые два эпитета в их конкретных сочетаниях чужды фольк-лору. Термин «харалужный» встречается только в Задонщине и в Сказании о Мамаевом побоище Печатной группы.] Остальные он считает свойственными как устной, так и письменной литературе.[Багряный, бебряный, борзый, белый, великий, драгый, железный, живой, зверин, злат, кровавый, лютый, млад, острый, отень, поганый, светлый, сильный, черленый, жестокий, горячий, мутен, веселый. К этому надо добавить отсутствующие в фольклоре: пламян, златокованный, тресветлый, ратный, трудный, смысленый. Впрочем, В. А. Аносов в неизданном сочинении «Церковнославянские элементы в языке великорусских былин» говорил, что «златокованный» встречается в былинах (Отчет о состоянии и деятельности С.-Петербургского университета за 1912 год. СПб., 1913. С. 213).] Изобразительный материал по преимуществу фольклорен. Но вот многие сочетания Слова не находят подтверждения ни в устной, ни в письменной литературе, показывая тем самым неповторимое своеобразие творческого почерка автора. В их числе следующие: «бебрянъ рукавъ», «буй туръ», «бусовы врани», «босый волкъ», «бѣлый гоголь» («белыя лебедь» есть у Кирши Данилова), «бѣлая хоругвь». Выражению «дети бесовы» отдаленно соответствует «бiсoв» в украинском языке. Неизвестны в других памятниках сочетания «великий жемчюг», «великое поле», «грому великому». То же можно сказать и о «вещих перстах», «вещей душе», «железных путинах», «железных папорзях». Нет ни в письменной литературе, ни в фольклоре «жемчюжной души», «жестокого тела», «жестокого харалуга», «живых шерешир». Отсутствуют «свист зверинъ» (у Кирши есть «крик зверин») и «острые стрелы». Крайне редки сочетания «лебединые крылы» (особенно — «перо») и «студеная роса» (чаще — «холодная роса»).[Ср.: «Сцюдзеная раса пала, Пусти мяне дамоу, пане» (Белорусские песни, собранные П. В. Шейном//Записки РГО по Отделению этнографии. СПб., 1873. Т. 5. С. 469).] Нет в фольклоре «отня стола», хотя это сочетание встречается в летописи. «Светлое солнце» есть в Девгениевом деянии, но отсутствует в произведениях устной словесности, «сильные полки» также чужды фольклору.[Есть в Повести о разорении Рязани: Воинские повести. С. 13.] Сочетания «серебряные» стружие, седина, струи, брези не встречаются ни в фольклоре, ни в письменности.