Перед нами документ, на коем незримо, но бесспорно стоит высшая проба гитлеровского государства. В отношении русских он недвусмысленно подразумевает самый настоящий геноцид.

Ни Деникин, ни Милюков, ни Керенский – все главные русские борцы с Советской властью, с большевиками, оставшиеся к тому времени в живых, – не пошли за Гитлером воевать с Россией в обличье СССР, как их ни уговаривали. Хотя были еще в силах, да и авторитетом пользовались немалым. Однако они лучше всех понимали, что это – попытка заново сыграть в уже проигранную раз игру, но только теперь с чужой, вражеской помощью. А это для нормального русского человека – абсолютное табу, этого делать нельзя ни за что и ни под каким предлогом. Или, что еще хуже, самообман, скрывающий реальную помощь вражескому нашествию со стороны проигравших свою войну белогвардейцев.

Раньше надо было по-другому биться с красной сволочью. Побеждать надо было! А проиграли – теперь вините себя. Кайтесь, кусайте локоть. Молитесь за Россию. Больше ничего не остается.

Именно так и поступали эти мужественные и честные патриоты.

Про писателей и прочую интеллигенцию, творческую и научную, оказавшуюся в эмиграции, я и не говорю. В своем абсолютном большинстве они приветствовали победы русского оружия, гордились ими.

Однако было немалое количество людей (относительно всего населения СССР все-таки малое: менее 1 %), которые перешли на сторону врага, поддавшись на его агитацию или спасая свою шкуру, хотя были, несомненно, и те, что руководствовались идейными соображениями. Наиболее известной среди перебежчиков личностью, о которой спорят до сих пор, был генерал А. А. Власов.

Что пишут о нем наши гитлеристы? Вот, например, некий Алексей Широпаев, соединивший в себе достоинства Сталина (как непризнанный поэт) и Гитлера (как непризнанный художник), прославившийся на редкость мерзко-русофобной книжкой «Тюрьма народа», вывесил у себя в ЖЖ такой текст: «Увы, мне трудно верить в русский народ как в некое целое после всего того, что с ним сделали. Трудно верить в его историческую состоятельность, в его разум. И лишь одно внушает некоторую, весьма осторожную надежду: в ответ на возрождение имени Сталина забрезжило слабой звездой имя его антипода – генерала Власова… Кто такой Власов? Нижегородский крестьянин, в котором, несмотря ни на что, сохранилась тяга к европейским ценностям. То есть к свободе, собственности, праву. Власов восстал не просто против Сталина, а против исторической России, суть которой концентрированно выражал Сталин…»[21]

Немудрено, что откровение Широпаева либералы тут же разместили на сайте Гайд-парк под характерным заголовком: «Русский человек – сам себе палач, потому что в душе раб»[22]. Для них, ненавидящих русских всем нутром, это был славный подарок.

О Власове и власовцах написано вполне достаточно, чтобы до конца и до тонкостей разобраться в том, что это такое[23]. Я проделал эту работу для себя, у меня не осталось и тени сомнений. С легкостью сделает это и любой желающий. Однако я не прошу читателя доверяться моим убеждениям. Я прежде приглашаю на суд совести и чести более авторитетного, быть может, свидетеля: Александра Солженицына.

Даже самый убежденный его неприятель не заподозрит Солженицына в симпатиях к Советской власти. Вряд ли вообще можно назвать ее большего ненавистника – и человека, больше сделавшего для ее падения. И что же пишет Солженицын, которого одни называли совестью русского народа, а другие клеймили именно как «власовца», только «литературного», о том самом генерале Власове? Казалось бы, должен трактовать его как минимум нейтрально, «с пониманием». Ан нет! То есть понимание Власова у Солженицына – есть: великолепное, точное, патриотичное, с полным знанием предмета, с горьким опытом фронтовика, зэка, историка. «Литературный власовец» Солженицын знал больше, видел дальше и понимал дело куда глубже, чем сегодняшние задним числом очень смелые ненавистники большевиков. И пишет этот последний гигант русской литературы о Власове и РОА вот что:

«Листовки, сообщавшие о создании РОА – „русской освободительной армии“, не только были написаны дурным русским языком, но и с чужим духом, явно немецким, и даже незаинтересованно в предмете, зато с грубой хвастливостью по поводу сытой каши у них и веселого настроения у солдат. Не верилось в эту армию, а если она действительно была – уж какое там веселое настроение?.. Вот так-то соврать только немец и мог.

Никакой РОА в действительности и не было почти до самого конца войны. Все годы несколько сот тысяч добровольных подсобников – Hilfswillige, – рассеяны были по всем германским частям, на полных или частичных солдатских правах. Да существовали добровольческие противосоветские формирования – из недавних советских граждан, но с немецкими офицерами. Первыми поддержали немцев – литовцы… Затем из украинцев собралась добровольческая дивизия SS, из эстонцев – отряды SS. В Белоруссии – народная милиция против партизан (и дошла до 100 тысяч человек!). Туркестанский батальон. В Крыму – татарский… Когда немцы завоевали наш Юг, число добровольческих батальонов еще увеличилось: грузинский, армянский, северо-кавказский и 16 калмыцких… При отступлении с Дона ушел с немцами казачий обоз тысяч на 15, из них половина способных носить оружие. Под Локтем (Брянская область) в 1941 г., еще до прихода немцев, местное население распустило колхозы, вооружилось против советских партизан и создало существовавшую до 1943 г. автономную область (во главе – инженер К. П. Воскобойников) с вооруженной бригадой в 20 тысяч человек (флаг с Георгием Победоносцем), которая называла себя РОНА – Русская освободительная народная армия.

Однако подлинной всероссийской освободительной армии не создалось, хотя были фантазии и попытки к ней – от самих русских, рвавшихся к оружию освобождать свою страну, и от группы немецких военных с ограниченным влиянием, средним положением по службе, но реальным видением, что с оголтелой гитлеровской колонизационной политикой выиграть войну против СССР нельзя… Эта группа тщетно пыталась убедить гитлеровские верхи в необходимости германо-русского союза. В их фантазиях выдумывалось и название армии, и будущий ее ожидаемый статут, и нарукавная нашивка (с андреевским полем), носимая на немецком мундире.

…Это формирование к концу 1942 г. состояло из 7 тысяч человек, четырех батальонов, предполагаемых к развертыванию в полки, и понимало само себя как начало РННА – русской национальной народной армии. Добровольцев было больше, чем часть могла принять. Но – не было уверенности: из-за того, что не было доверия к немцам, и справедливо. В декабре 1942 г. часть была настигнута приказом о расформировании: по отдельным батальонам, в немецкое обмундирование и в состав немецких частей. В ту же ночь 300 человек ушли в партизаны.

Осенью 1942 г. Власов дал свое имя для объединения всех противобольшевистских формирований, и осенью же 1942 г. гитлеровская Ставка отклонила попытки средних армейских кругов добиться отказа Германии от планов восточной колонизации и заменить их созданием русских национальных сил. Едва решась на роковой выбор, едва сделав первый шаг на этом пути, Власов уже оказался нужен не более чем для пропаганды и так – до самого конца.

…Агитационные поездки Власова по занятым областям (снова – самочинные, без ведома и воли Ставки и Гитлера). В самодельно сшитой, никакой армии не принадлежащей шинели – коричневой, с генеральскими красными отворотами и без знаков различия – Власов совершил первую такую поездку в марте 1943 г. (Смоленск – Могилев – Бобруйск) и вторую в апреле (Рига – Печеры – Псков – Гдов – Луга)… Выступал Власов в переполненных смоленском и псковском театрах, говорил о целях освободительного движения, притом открыто, что для России национал-социализм неприемлем, но и большевизм свергнуть без немцев невозможно. Так же открыто спрашивали и его: правда ли, что немцы намереваются обратить Россию в колонию, а русский народ в рабочий скот? Почему до сих пор никто не объявил, что будет с Россией после войны? Почему немцы не разрешают русского самоуправления в занятых областях? Почему добровольцы против Сталина состоят только под немецкой командой? Власов отвечал стесненно, оптимистичнее, чем самому осталось надеяться к этому времени.