«Она не твоя, — напомнил он себе, — несмотря на все вольности, которые ты так бесстыдно позволял себе с ней».

— Сегодня вы выглядите очаровательно, миссис Блейк, — легкомысленным тоном произнес он. — Несомненно, вы приведете в восторг всех мужчин, присутствующих на вернисаже. Мне придется немало потрудиться, чтобы держать их на почтительном расстоянии.

Несмотря на шутливые манеры, глаза Хейдона говорили Женевьеве, что ее внешность произвела на него по-настоящему сильное впечатление. Возможно, морщины, которые она видела в зеркале, не так уж заметны.

— Должна признаться, я так давно не бывала в свете, что совсем забыла, сколько внимания следует уделять туалету. — Женевьева поправила платье, вырез которого внезапно показался ей слишком низким. — К счастью, отель предоставил мне горничную, которая помогла с платьем и прической.

Хейдон вообразил, как он погружает руки в аккуратно уложенные локоны Женевьевы, вынимает шпильки и пропускает сквозь пальцы золотистый шелк ее волос. Что касается платья, то ему бы хватило нескольких секунд, чтобы расстегнуть его…

Чтобы отогнать непрошеные мысли, он отвернулся.

— Необходима еще одна вещь, чтобы сделать ваш ансамбль полным. — Он вынул из кармана смокинга темно-красную коробочку. — Вот.

Женевьева удивленно посмотрела на Хейдона, но его лицо ничего не выражало. Неуверенно взяв коробочку и проведя пальцами по бархатной поверхности, она медленно открыла ее.

На атласной подушечке сверкало золотое кольцо с маленьким рубином.

— Оно не столь великолепно, сколь вы, безусловно, заслуживаете, — в голосе Хейдона слышалось напряжение, — но, боюсь, это лучшее, что я мог приобрести в такой короткий срок, располагая ограниченными средствами. Я подумал, что пришло время миссис Максуэлл Блейк обзавестись обручальным кольцом.

Женевьева молча уставилась на золотой ободок.

Во время ее помолвки Чарлз преподнес ей массивное резное кольцо с тремя огромными бриллиантами. Он объяснил ей, что это фамильная драгоценность, которую до нее носили три графини Линтон, и долго распространялся об их достоинствах, заключавшихся главным образом в произведении на свет многочисленного потомства и заботах о муже и доме. В конце этого напыщенного монолога Чарлз поведал Женевьеве, что она должна гордиться, поскольку он избрал ее среди множества кандидаток, желающих носить это кольцо, и что он надеется никогда не разочароваться в своем выборе. Разумеется, разорвав помолвку, он потребовал кольцо назад, имея на то полное право.

С тех пор Женевьева никогда не носила никаких драгоценностей.

— Оно очень красивое, — тихо сказала она.

Хейдон вынул кольцо из коробочки и надел ей на безымянный палец левой руки, ощущая запах померанца, исходящий от ее прохладной шелковистой кожи.

— Боюсь, оно немного великовато, — извинился он. — Придется сузить его, когда мы вернемся домой.

Слово «домой» легко слетело с его губ. Хейдон знал, что это не соответствует действительности, но не стал поправляться. Право же, если все время все уточнять, можно бог знает до чего договориться. Разумеется, он понимал, что не может вечно выдавать себя за некоего Максуэлла Блейка. Ему следует добиться права жить собственной жизнью, какой бы ничтожной и бессмысленной она ни была. Более того, сокрытие бежавшего из тюрьмы убийцы подвергает Женевьеву и ее семью постоянной опасности. Закрыв глаза, Хейдон снова вдохнул исходивший от нее аромат. Им предстоит посетить выставку, где сливки мира искусства Глазго увидят работы Жоржа Булонне и определят степень их достоинств.

— Пошли, Женевьева, — сказал Хейдон, набросив накидку на ее обнаженные плечи. — Внизу ждет карета, чтобы доставить вас на вашу первую выставку. — Взяв свои шляпу и накидку, он галантно распахнул перед ней дверь.

Утром будет достаточно времени, чтобы посмотреть в лицо мрачной действительности.

— Я здесь, мистер Блейк! — Альфред Литтон взмахнул костлявой рукой, пытаясь пробиться сквозь окружающую его толпу.

— Мистер Литтон, — сказал Хейдон, когда очкастому торговцу наконец удалось подойти к нему, — похоже, выставка привлекла изрядное количество публики. Ты знакома с мистером Литтоном, не так ли, дорогая? — продолжал он, повернувшись к Женевьеве. — Кажется, ты упоминала, что твой отец купил у него какие-то картины несколько лет назад?

— Да, конечно, — отозвалась Женевьева, ошеломленная зрелищем толпы, разглядывающей ее работы.

Картины, вставленные в массивные золотые рамы, выглядели куда значительнее, чем когда они пылились в подвале. Женевьева понятия не имела, какие чувства они вызывают у глазеющих на них людей — восторг, отвращение или всего лишь равнодушие.

— Здравствуйте, мистер Литтон, — произнесла она.

— Это настоящий сумасшедший дом! — Мистер Литтон быстро огляделся вокруг. — Мои помощники разослали приглашения обычной клиентуре, но, согласитесь, времени оставалось мало. Поэтому мы решили напечатать небольшое объявление в «Хералд», рассчитывая привлечь еще немного посетителей. Мистер Стэнли Чизолм, известный художественный критик, случайно увидел объявление и решил заглянуть в галерею вчера, когда мы еще готовились к открытию. Не будет преувеличением сказать, что выставка произвела на него колоссальное впечатление. Сегодняшняя «Хералд» напечатала его статью, где он высоко оценивает работы мсье Булонне и утверждает, что каждый интересующийся живописью ни в коем случае не должен пропустить эту выставку. Мистер Чизолм также упомянул, что живущий в уединении художник, автор потрясающих работ, может появиться здесь сегодня вечером. Это еще сильнее возбудило любопытство публики. — Он снова огляделся. — Не знаете, Булонне здесь?

Хейдон притворился, будто окидывает взглядом помещение. Элегантно одетые мужчины и женщины смеялись и потягивали шампанское.

— Мы с женой только что прибыли, поэтому я не могу вам ответить. Если я увижу его, то сразу же дам вам знать.

— Надеюсь, он приехал. Мы уже продали тринадцать из двадцати картин, а ведь вечер только начался! Герцог Аргайл купил пять полотен, прежде чем мы доставили их сюда из Инверэри. Я, конечно, предупредил его, что они должны фигурировать на выставке. Разумеется, он не стал возражать. Это только увеличит их ценность.

В глазах Женевьевы мелькнуло недоверие.

— Вы продали тринадцать картин?

— Могу сообщить вам, что после появления хвалебной статьи мистера Чизолма в «Хералд» мы подняли цены, — признался мистер Литтон. — Комиссионные от продажи, которые получит ваш муж, миссис Блейк, будут куда большими, чем мы рассчитывали, и, конечно, его друга Булонне ожидает солидная прибыль. Уверен, он будет доволен. Надеюсь, что он разрешит нашей галерее и в дальнейшем представлять его работы в Шотландии.

Хейдон улыбнулся.

— Не сомневаюсь. Когда Булонне узнает, как хорошо приняли его произведения, он, несомненно, будет заинтересован в вашем представительстве.

— Отлично. Простите, но лорд Хислоп подает мне знак, что хочет купить портрет девушки с розой. Великолепная работа! Девушка так красива, но в лице ее есть что-то печальное. Мне следовало запросить за нее больше. — Он с сожалением вздохнул, поправил очки и зашагал навстречу потенциальному покупателю.

— Тринадцать картин! — воскликнула Женевьева. Хейдон взял два бокала с подноса у подошедшего официанта.

— Хотите шампанского?

Женевьева так стиснула ножку бокала, что Хейдон испугался, что она сломается.

— Давайте выпьем за таинственного Жоржа Булонне, — предложил он. — За то, чтобы этот мастер продолжал творить и радовать любителей искусства в течение многих лет. — Хейдон поднял бокал, сделал глоток и нахмурился. — В чем дело, Женевьева? Вы не любите шампанское?

Она покачала головой.

— Не помню. Я не пила шампанское с того вечера, когда объявили о моей помолвке с Чарлзом. С тех пор прошло много лет.

— Уверен, что сейчас оно понравится вам куда больше. Теперь вам действительно есть что отметить. Едва ли помолвка с Чарлзом была достойным поводом для того, чтобы выпить, — сухо добавил он.