«Надеюсь, наша поездка окажется очень интересной».

Появился Холкер, толкая перед собой тележку с чайным сервизом. Леди Изабель решительными движениями налила две чашки чая: «Как я уже упоминала, Роджер, я не собираюсь брать тебя с собой. Зачем мне бесполезный балласт?»

«Не вижу, почему мне следует отказывать в таком развлечении, – проворчал Роджер. – Вы наняли достаточное количество послушных паразитов, заглядывающих вам в рот при каждом слове…»

«Пожалуйста, не называй этих людей паразитами, Роджер. Они – музыканты».

«Паразиты, музыканты – какая разница? Обитателям далеких планет все равно».

«Неужели?» – с опасной мягкостью спросила леди Изабель.

«А как еще? Весь ваш проект – сумасбродная канитель. Инопланетные существа нам совершенно чужды, абсолютно с нами несовместимы. Каким образом, во имя семи муз и всего святого, смогут они оценить какую-нибудь музыку, не говоря уже о классической опере? Советую отменить всю затею, пока не поздно, и сэкономить таким образом кучу денег».

И снова леди Изабель отозвалась ледяной усмешкой: «Иногда, Роджер, твои разглагольствования начинают напоминать напыщенную проповедь. Меня особенно впечатлило то обстоятельство, что ты воззвал к музам. Однако, красноречиво выступая в защиту моего кошелька, ты упускаешь из вида некоторые факты. Например, как ты объясняешь невероятный успех „Девятой труппы“ на Земле?»

Роджер прихлебывал чай: «Ну, скажем… они очень похожи на людей».

«В Галактике обитают сотни разумных рас, похожих на людей», – спокойно заявила леди Изабель.

Роджер вспомнил о своей основной цели. Нахмурившись, он внимательно изучил чашку, после чего медленно кивнул: «Что ж, вполне может быть, что вы правы. Несомненно, ваша экспедиция окажется любопытным экспериментом, и кому-то придется вести дневник, подробно описывая события». Роджер поднял голову, словно пораженный внезапной мыслью: «Я хотел бы этим заняться! Вернувшись на Землю, мы сможем опубликовать такой дневник, документирующий гастроли. С фотографиями и звуковыми иллюстрациями… Вы могли бы написать предисловие…»

Леди Изабель начала было говорить, но тут же остановилась. Наконец она сказала: «Ты считаешь, что мог бы взять на себя такую обязанность?»

«Конечно! Вы же знаете, у меня прирожденный талант к болтовне как в устном, так и в письменном виде».

Леди Изабель вздохнула: «Хорошо, Роджер. Я вижу, ты решительно намерен сопровождать меня в поездке. Похоже на то, что придется тебе уступить».

«Благодарю вас, тетушка Изабель!»

«Рекомендую тебе срочно заняться изучением истории развития „большой оперы“. Постарайся также привить себе хоть какое-нибудь представление о хорошем вкусе. Представь себе, каким посмешищем ты станешь, если обитатель далекой планеты продемонстрирует более глубокое понимание земной музыки, чем молодой болван с Земли!»

«Не беспокойтесь по этому поводу», – заметил Роджер. Леди Изабель тут же бросила на него исполненный подозрений взгляд – неопределенность ответа племянника заставила ее усомниться в принятом решении.

«Пожалуй, мне следует сейчас же просмотреть программу гастролей, – поторопился успокоить ее Роджер, – чтобы я мог заняться изучением репертуара».

Леди Изабель молча передала ему распечатанный проект программы. Роджер внимательно прочел его и поднял глаза с выражением скорбного изумления: «Некоторые из этих миров едва известны!»

«Составляя расписание, мы вынуждены руководствоваться сведениями о местонахождении тех планет, где можно рассчитывать на радушный прием и заинтересованность публики. Видишь ли, Роджер, вопреки твоим представлениям, мы люди ответственные и практичные. В наши планы не входит исполнение „Валькирии“ под водой для колонии разумных полипов – или что-нибудь в этом роде. Тебе следовало бы доверять, хотя бы в какой-то степени, опыту специалистов».

«В самом деле! – Роджер снова наклонился над программой. – И какой же из этих миров – лучезарная и непревзойденная планета Рлару?»

«Научись сдерживать сарказм, Роджер – твое назначение на должность протоколиста труппы еще не утверждено окончательно. А в том, что касается планеты Рлару, капитан Гондар в свое время предоставит информацию о ее координатах. У него есть уважительные причины для того, чтобы хранить эти сведения в тайне, пока „Феб“ не покинет Землю».

«Возможно, возможно, – недоверчиво бормотал Роджер. – На вашем месте, однако, я заручился бы гарантией того, что этот подозрительный тип, Гондар, не исчезнет вместе с кораблем, бросив нас в каком-нибудь закоулке Галактики. И это не сарказм, а беспристрастный здравый смысл».

Терпение леди Изабель начинало истощаться: «Я полностью доверяю капитану Гондару. Кроме того, я контролирую весьма существенную денежную сумму, которую он должен будет получить по окончании гастролей. Наконец, если тебя обуревают нелепые опасения по поводу возможности такого развития событий, тебе не следует рисковать своей шкурой – оставайся на Земле».

«Меня прежде всего беспокоят безопасность труппы и успех предприятия, – возразил Роджер. – Естественно, я пытаюсь предусмотреть любую возможную катастрофу».

«Я уже предусмотрела все необходимое. А теперь прошу меня извинить – мне нужно просмотреть корреспонденцию и внести изменения в распределение помещений на борту, чтобы куда-нибудь тебя пристроить».

«О, нам не потребуются дополнительные удобства! – с нахальной скромностью заявил Роджер. – Моя секретарша сможет работать в кабинете Бикеля – он ему все равно не понадобится – а в том, что касается спальных мест… что ж, нам подойдет любая каюта».

Леди Изабель с изумлением уставилась на племянника: «О чем ты говоришь? Ты в своем уме? Если под „секретаршей“ ты подразумеваешь лукавую молодую особу, которую я встретила в космическом порту, тебе придется решительно отказаться от намерения взять ее с собой».

«Мэдок – профессиональная секретарша, – настаивал Роджер. – Кроме того, она – моя невеста».

Леди Изабель отозвалась беспокойными движениями рук, не находя слов для невыразимых чувств. Наконец она сказала: «Ты не понимаешь самых простых вещей. Мы отправляемся в серьезную экспедицию в сопровождении лучших специалистов, преданных артистическим идеалам. Нашу поездку ни в коем случае нельзя рассматривать как идиллическое любовное приключение».

Позднее, тем же вечером, Роджер вызвал Мэдок Розвин по видеофону и сообщил ей неприятные новости. Уголки ее прелестных губ скорбно опустились: «О, Роджер! Какая жалость! Как по-твоему, она передумает?»

«Вряд ли. По какой-то причине она… как бы это выразиться… не то, чтобы проявляет антипатию…»

Мэдок Розвин кивнула: «Женщинам я никогда не нравлюсь, так уж повелось. Почему? Не могу сказать – я, кажется, не флиртую и не пытаюсь привлечь к себе внимание…»

«Потому, что ты – неотразимая красавица, – подвел итог Роджер. – Не могу поверить, что ты согласилась выйти замуж за такого ничем не выдающегося человека, как я».

«Не знаю, что я буду делать, если ты уедешь, – вздохнула Мэдок Розвин. – Наверное, переселюсь в Париж: там у меня остались кое-какие друзья, с ними не соскучишься».

«Я останусь дома – к дьяволу идиотскую экспедицию! – бушевал Роджер. – Мне все равно, пусть они…»

«Нет, Роджер, ты же знаешь – из этого ничего не получится».

«Тогда – назло всем и всему! – ты полетишь со мной, даже если мне придется протащить тебя зайцем!»

«О, Роджер! Ты не посмеешь!»

«Еще как посмею! Я – самый дерзкий нарушитель инструкций богатых старых дур в населенной гуманоидами части Вселенной! И если ты мне не веришь, я сейчас же завалюсь к тебе на квартиру и заставлю тебя поверить!»

«Я тебе верю, Роджер – но что с нами за это сделают?»

«За что?»

«За то, что ты протащишь меня зайцем на корабль».

Роджер колебался: «Ты не шутишь?»

«Нет».

Роджер глубоко вздохнул: «Хорошо, так тому и быть».

«Феб» уже два часа находился в космосе. Певцы и оркестранты сгрудились на обзорной палубе, довольно-таки тоскливо глядя на уменьшающуюся Землю. Леди Изабель оставалась у себя в каюте – ходили слухи, что она страдала от космической болезни; справедливость этих слухов подтверждалась частыми посещениями ее каюты корабельным врачом, доктором Шандом.