Эта невероятная сила неожиданно в едином боевом рвении собирает вместе всех, кто когда-либо воевал. Войска идут вперед и выдавливают гуннов к западу от города Труа (Troyes), где происходит генеральное сражение. Страшное столкновение начинается в полдень и продолжается до середины ночи.

Утром Атилла и его люди спасаются в своем лагере, их охватывает страх. Они разжигают огромный костер, и король гуннов обещает броситься в огонь, если римляне попытаются взять его в плен. Атилле удается избежать такого экстремального конца: мудрый Аэций не давит и не стремится к полной победе. Он спокойно наблюдает, как враг отходит, и неотступно следует за ним через равнины до тех пор, пока гунны не оказываются в долине Дуная.

В Париже победу приписывают Женевьеве, это она спасла город и всю Галлию! Как ей отказать после всех тех усилий, которые она предприняла? Она просит выстроить базилику в месте, где рухнуло на землю тело святого Дионисия, державшего в руках свою отрубленную голову. Она вводит специальный налог для того, чтобы реализовать этот проект, устанавливает специальные печи для обжига извести, необходимой для строительства, и очень внимательно следит за сооружением здания. Это будет больше, чем просто базилика! Служение, начатое святым Дионисием, которого Женевьева почитает больше всего в своей жизни, имеет целью закрепить католическую веру в умах и душах парижан. Вместе со своими соратницами-диаконессами Женевьева бродит по стройке. Она приходит проверить работу ночью, при свете свечи, которую, как правило, держит в руках одна из благочестивых девушек. Если неожиданно шаловливый поток ветра задувает пламя, Женевьева берет свечу в свои руки. Тут же свеча сама загорается вновь и все время, находясь в руках святой женщины, не гаснет, какой бы дьявольский ветер на пытался ее задуть.

В настоящее время крипта монастырского собора Сен-Дени в целом соответствует этой примитивной базилике, возведенной во времена Женевьевы.

Париж проживает собственную историю, пока довольно скромную. Она ограничена возможностями одной выбранной городом святой. Ей действительно приписывают чудеса: она будто бы вернула зрение своей матери, окропив ее глаза водой, которую сама же благословила; она будто бы исцелила двенадцать несчастных, одержимых демоном, и воскресила маленького мальчика, упавшего в колодец и разбившегося…

И пока Париж с дрожью, на все голоса повторяет рассказы о чудесах, сотворенных его святой, в других местах происходят великие события настоящей истории. В Равенне (Ravenne), на тот момент столице Западной Римской империи, негодует император Валентиниан: в Галлии Аэций ворует у него часть его славы. Этому генералиссимусу все всегда удается. Он смог бы, пожалуй, начать добиваться трона для себя или своего сына. Он должен быть уничтожен – вырвать этот корень, что растет все толще и требует все больше! 21 сентября 454 года Валентиниан, принимавший у себя во дворце триумфатора Галлии, нападает на своего полководца и пронзает его мечом. Глупый жест, большая политическая и военная ошибка продиктованы самым сильным чувством – ревностью.

Народ Галии скорбит и плачет об Аэции и называет его отныне «последним римлянином». И это правда, преступление в Равенне ускоряет неизбежный конец империи. Это займет немногим более двадцати лет, за это время все обрушится и появится новый мир…

4 сентября 476 года последний император Западной Римской империи Флавий Ромул Август вынужден отречься от престола, побежденный Одоакром, вождем германского племени. Единственным преемником славы Рима остается византийский император Флавий Зенон. Одоакр определяет себе титул «король Италии», в то время как римский сенат в качестве последнего жеста отправляет в Константинополь заявление о своем подчинении Восточной империи и прилагает к этому императорские регалии. Западная Римская империя прекращает свое существование.

Париж больше не принадлежит империи, он уже не цитадель римской армии. Париж вступает в новую эпоху – ее назовут Средневековье.

Париж не может рассчитывать только на свои силы, чтобы себя защитить. За Париж кто-то должен заступиться. Но кто же? Ситуация в Галлии становится предельно запутанной. Хильдерик Первый, король франков, который правит в Турне (Tournai), на севере, не хочет подчиняться Одоакру, королю Италии. В свою очередь Сиагрий, последний римский полководец, ответственный за Галлию, требует сохранения законов павшей империи. Вестготы доминируют в Аквитании, а бургунды планируют расширить свое влияние вплоть до Марселя. К тому же не надо забывать об эфемерных и тонких альянсах, что постоянно складываются то между теми, то между другими…

Хильдерик Первый, сын короля Меровея, видит в этом невообразимо запутавшемся клубке собственные интересы и возможность обеспечить своему потомству, то есть роду Меровингов, право претендовать на Галлию, а особенно на Париж. Вместе с верными ему солдатами он подходит к Сене и выглядит при этом устрашающе: его имя Hilde-Rik на языке франков значит не что иное, как «сильный в битве», «мощный воитель».

Но Женевьева, франкийка по происхождению со стороны матери, знает язык франков и обращается непосредственно к Хильдерику. Она отговаривает его заходить в Париж: такая дерзость только спровоцирует войну против Сиагрия, чья власть ограничивается территорией между реками Соммой и Луарой.

Хильдерик раздумывает, колеблется, продвигается немного вперед, потом отступает, потом опять наступает. Можно ли считать это осадой Парижа? Никто на самом деле ничего не знает, но его войсковые палатки стоят вокруг города, образуя круг. Он разрушает дороги, ведущие в город, отрезая тем самым доставку продовольствия. Да, он не входит в Париж, но и своим врагам туда тоже зайти не дает. Такая война, которая вовсе и не война, такое тихое противостояние, враждебное сдерживание, такая бесполезная блокада продлится десять лет! Начиная с 476 года Хильдерик играет с Парижем, как кошка-баловница из басни Лафонтена – на самом деле она уже стара и совсем не хочет есть мышь, но ей нравится с ней играть, запугивая ее.

Король устанавливает свой укрепленный лагерь на правом берегу Сены, напротив острова Сите, и возводит там высокую сторожевую башню. С этой самой башни – loewer на франкском языке – наблюдают за городом и следят за каждым его движением. Парижане через какое-то время привыкают к этой угрозе, которая притаилась на другом берегу реки, постоянно напоминая им о зависимом положении осажденного населения.

Те, в чьих руках сила, находятся у ворот, но внутрь не заходят. Такая нелепая ситуация позволяет Женевьеве всецело подчинить себе Париж своей харизмой, своей верой, своим авторитетом и своими богатствами. Она играет главную роль как в курии, так и в муниципалитете и бдительно следит за благополучием населения…

Когда в Париж приходит большой голод, святая вмешивается. Однако город спасает не чудо, а дерзкий ход. Париж в агонии, в то время как Женевьева пытается найти выход. Дороги все в таком состоянии, что проехать по ним нельзя, – остается река… Женевьева мобилизует отряд из одиннадцати лодок и плывет в Арси-сюр-Об (Arcis-sur-Aube), в Шампань. Но воды реки запружены, Женевьеве приходится пробираться через плотину при помощи топора. Ошеломленные матросы вздыхают с облегчением, но их наивное воображение рисует им картину борьбы Женевьевы с речными монстрами, к тому же жутко пахнущими. На самом деле, скорее всего, враги забросали реку бревнами, чтобы затруднить движение по реке.

Прибыв в Шампань, Женевьева начинает с того, что излечивает крестным знамением жену местного народного трибуна, страдавшую до этого четыре года. Она покупает пшеницу на собственные средства и возвращается в Париж с лодками, нагруженными зерном. Однако навигация груженых лодок представляется опасной. Гребцы хоть и выказывают уверенность, но на самом деле они все неопытны и слишком неуклюжи. На помощь этим случайным морякам приходит молитва. Они гребут и поют: раз – вперед весло, два – назад, раз, два – церковный гимн помогает им удерживать ритм. Слова книги Исхода из Старого Завета разносятся над рекой: