Поначалу я делал неправильно решительно все. Правда, то же самое относилось и к остальным – кроме Тамры и Кристал. Тамре Гильберто почти не делал замечаний, разве что мимоходом, а Кристал уделял лишь ненамного больше внимания.

Что же до меня... Похоже, у меня руки росли не из того места.

– Леррис... не напрягайся ты так! РАССЛАБЬСЯ!

Невозможно сосчитать, сколько раз мне довелось услышать эти слова, прежде чем удалось более-менее освоить основные движения. После мы стали работать в парах, сначала с Гильберто или одним из его учеников, потом друг с другом. Так и вышло, что я сошелся с Тамрой один на один вовсе не так, как бы мне того хотелось.

Мы стояли на противоположных концах нарисованного белого круга, обозначавшего место проведения учебного поединка. Небо над стеклянной крышей (что для конца лета было, скорее, исключением, чем правилом) затягивали облака, что придавало свету сероватый оттенок.

Тамра улыбалась. Прямо-таки лучилась. Только каким-то не греющим душу светом.

– Каковы правила, магистр Гильбертов – спросила она, ловко держа гладкую середину посоха, оба конца которого имели смягчавшую удары защитную обивку. Смягчавшую – да не очень. На руки она натянула толстые перчатки.

На меня она смотрела как на насекомое или неодушевленный предмет.

– Тамра... – начал было Гильберто, но покачал головой. – Правила просты: запрещаются удары по суставам и в пах.

– Годится, – откликнулась Тамра.

Правила устраивали и меня, а вот выражение ее лица и та легкость, с которой приняла она стойку – вовсе нет. Хотя я на голову превосходил ее ростом, был, надо думать, вдвое сильнее и в последнее время добился некоторых успехов. Так, во всяком случае, говорил Деморсал – один из учеников Гильберто.

И при том, что Тамра, вечно задиравшая нос наглая стерва, безусловно, заслуживала хорошей взбучки.

– Два к одному, что она его отделает... – скрипучий шепот Миртена разозлил меня еще больше, чем это дурацкое пари. Вот ведь пройдоха, из всего хочет извлечь выгоду.

Ограничивавший обзор защитный шлем помешал мне разглядеть, кому именно предложил Миртен биться об заклад. Вроде бы, Саммелу. А тот, кажется, покачал головой.

– Начало по моему сигналу. По гонгу поединок прекращается. Понятно? Готовы? – Гильберто вышел из круга. – Тамра?

Она кивнула

– Леррис?

– Да, – я кивнул, не отводя глаз от Тамры и удивляясь, с чего это все решили, что наш с ней поединок – такое уж большое дело. Опыта и ловкости у нее побольше моего, но я превосходил ее по силе и не уступал ей в быстроте.

– Начали!

Тамра рванулась ко мне. Я уклонился от первого ее удара, едва успел вскинуть посох, чтобы блокировать второй, и отступил.

Она наседала. Посох в ее руках вращался с быстротой молнии, и мне с трудом удавалось парировать сыпавшиеся то с одной, то с другой стороны удары. Но один я все-таки пропустил: он пришелся по ребрам, по левому боку.

Обозлившись, я сделал обманное движение и попал-таки ей по бедру, но в следующее мгновение пол вылетел у меня из-под ног.

«...бедняга...»

«...наверное, с него хватит, магистр Гильберто...»

Я присел и затряс головой. Перед глазами у меня все кружилось.

– Хватит, Тамра, – сухо промолвил Гильберто. – Ты в порядке, Леррис?

Трудно чувствовать себя в порядке, когда башка гудит как колокол, ребра ноют, а эта стерва самодовольно ухмыляется. Пробормотать «все отлично» и подняться на ноги мне кое-как удалось, но на это, похоже, ушли все оставшиеся силы.

– Почему бы тебе не принять горячий душ? – предложил Гильберто.

Возражений с моей стороны не последовало. Горячая вода – одно из редкостных удобств, предоставляемых в Найлане Братством – казалась мне такой желанной, как, наверное, никогда прежде.

– Кристал, Ринн – в круг! Поединок на длинных ножах. Ножи учебные, деревянные.

Кое-как доковыляв до своего шкафчика, я стянул шлем, перчатки и прочую защитную амуницию.

– Неласково она с тобой обошлась, – заметил стоявший прислонившись к стене Деморсал.

Стягивая через голову тунику, я промычал что-то невразумительное.

– Здорово отделала, – продолжал он, – а все потому, что ты никак не можешь расслабиться и перестать бороться с собой.

– О чем, в конце концов, речь? – буркнул я. – Все только и толкуют, чтобы я расслабился да не боролся с собой.

– Я бы, может, и не стал... Но вот Тэлрин – он учит, что каждый должен найти себя.

– Да пропади он пропадом, твой Тэлрин, – пробормотал я, садясь и стягивая мягкие тренировочные штаны. – Мне ведь больно и еще долго будет больно, даже после душа. Чем поучать насчет «борьбы с собой», ты бы лучше посоветовал, как быть, чтобы в другой раз меня не прикончили.

Деморсал ухмыльнулся, его черные глаза блеснули:

– Так ведь именно об этом я и толкую.

Ростом он был лишь чуточку выше Тамры, но до сих пор ей ни разу не удалось хотя бы прикоснуться к нему посохом. Мне, впрочем, тоже. Но и он никогда не колотил меня с такой силой, а лишь намечал удары.

– Я тупой. Не доходит до меня. Объясни как-нибудь попроще.

– Ты пропускаешь удары, когда переходишь в атаку. Всякий раз. И сейчас тоже. Почему?

Я покачал головой, о чем тут же горько пожалел и схватился за нее руками.

– Попробую по-другому. Тамра ударила тебя сильно, чего я во время наших поединков никогда не делаю. Хотя если ты идешь в атаку, то открываешься передо мной так же, как и перед ней. Соображаешь, в чем тут заговоздка?

– Сообразишь тут что-нибудь, когда голова разламывается!

– В том, что у нас с тобой одна проблема. Я тоже не могу атаковать.

Тут наконец до меня стало кое-что доходить.

– Вот, значит, почему мне не подходит колющее и рубящее оружие!

– Ты привержен гармонии, – промолвил Деморсал, оглядевшись по сторонам. – Очень сильно привержен, а использование оружия содержит в себе элемент хаоса. Особенно нападение. Оно противоречит твоей внутренней сути, а значит, когда ты атакуешь, тебе приходится бороться не только с противником, но и с самим собой. Ну а против двоих тебе не устоять.

– Но Тамре тоже не подошли мечи да алебарды. Она тоже использует посох, но это не помешало ей меня отдубасить. Как же тут обстоят дела с хаосом да гармонией?

– Она малость помешанная, но... По голове-то тебе досталось, когда ты шел в атаку. Ты! Ну ладно, я и так, похоже, чересчур разболтался. Надеюсь, тебе скоро будет получше.

Старший ученик ушел, а я отправился под душ.

Кое-что встало на свои места, хотя мне это не слишком-то понравилось. Впрочем, если рассудить здраво, способ выжить совершенно не обязательно должен нравиться. Он должен помогать выжить, а мне нужно знать, что меня ограничивает, и к этому приспособиться. Даже если это не доставляет удовольствия.

А удовольствия мне это определенно не доставляло.

Улучив свободный часок – как правило, это случалось после полудня в наш день отдыха (восьмой день по календарю Храма) – я по-прежнему любил прогуляться в гавань – полюбоваться морем да качающимися на волнах судами, вид которых неизменно наводил на размышления о торгующих с Отшельничьим дальних странах.

Создавалось впечатление, будто в ходу у них или пароходы с металлическими корпусами, или деревянные парусники. Ничего, напоминающего галеру, мне увидеть не довелось, хотя магистр Кассиус говорил, что в некоторых государствах на побережье Западного Океана, далеко к юго-западу от Кандара, используются гребные суда, причем на весла сажают рабов.

А еще я пытался обнаружить хоть какие-то признаки тепловых экранов или тех Черных судов Братства, о которых здесь никто ни разу даже не заикнулся. Впрочем, я тоже и словечком не обмолвился на сей счет, поскольку не собрался признавать, что их видел – пока об этом не скажет кто-то другой. Но все наши наставники по гармонизации на сей предмет не распространялись. Они вообще не любили делиться настоящими знаниями и на любой действительно интересный вопрос отвечали или заумной невнятицей, или банальным повторением давным-давно затверженных мною истин. Но так или иначе, я продолжал ходить в гавань, а поскольку всякий раз заглядывал на рынок, то непременно брал с собой деньги: вдруг что пригляжу. Правда, пока мои монеты оставались в целости и сохранности.