— Чарльз, посмотри на бабочек, которых ты вчера приколол.
— Да, сэр.
— Посмотри — разве они приколоты ровно?
— Нет, сэр.
— Тогда поправь вот эту и всех остальных, которые приколоты неровно.
Через пять минут он приносит мне коробку.
— Теперь ты их разместил правильно?
— Да, сэр.
— Ну, смотри: у этой крылышки лежат неровно, здесь тельце съехало на сторону, а здесь погнулась булавка. На этот раз исправь все ошибки.
Если он делает чучело птицы, то голова сваливается в сторону, на шее появляется какой-то нарост, лапки оказываются вывернуты и так далее. Это проявляется во всем, что бы он ни делал, — все, что должно быть прямым, у него получается криво».
В двух словах, Чарльз в качестве подмастерья был безнадежен и через год решил бросить работу у Уоллеса и занялся учебой, чтобы впоследствии преподавать в школе миссии епископа Саравака.
Через три года, однако, Чарльз Аллен снова изменил свое решение. Он присоединился к Уоллесу в Амбоне, и тот, возможно, памятуя о прежних разочарованиях, использовал его только в качестве гонца, посылая с мелкими поручениями в места, которые сам он по тем или иным причинам не мог посетить. Однако поездка Аллена в Соронг не была особо успешной. Тамошние торговцы птицами заподозрили в нем конкурента и прилагали все усилия, чтобы затруднить продвижение Аллена в глубь острова, где он мог бы наладить контакты с местными птицеловами, которые ставили силки и отлавливали птиц. Во время первой попытки добраться в глубь острова на Чарльза и его сопровождающих едва не напали местные жители — они размахивали ножами и копьями и были настроены очень агрессивно, поскольку их предупредили, чтобы они не вздумали продавать птиц этим людям. Вторая попытка оказалась более успешной — Чарльз провел месяц в глубине острова, но с весьма незначительными результатами. Он по-прежнему был очень далек от основных районов ловли птиц, и ему удалось приобрести только один образец нового вида райских птиц у местных жителей. Они сказали Чарльзу, что племена, изготавливающие чучела райских птиц, совсем дикие и ведут себя так непредсказуемо, что лучше с ними не связываться.
Соронг до сих пор остается местом, где можно покупать и продавать райских птиц, как мы уже знали от жителей Кабея. Поэтому мы отправились на «Альфреде Уоллесе» из Саонека в Соронг, чтобы запастись провизией и посетить природоохранный отдел министерства лесного хозяйства, в чьи обязанности входил контроль за торговлей птицами. Чиновники здесь были более приятными и добросовестными, чем их коллеги в Доббо, но почти столь же беспомощными. Они слышали о ловле красных райских птиц в окрестностях Кабея, но не имели возможности поехать туда сами.
У них едва хватало денег, чтобы ездить в город на автобусе, не говоря уже о том, чтобы брать напрокат лодку и исследовать внутренние области Вайгео. Поэтому они оставались в офисе в Соронге и пытались оттуда контролировать торговлю райскими птицами. Самое большая их удача — это арест и судебное преследование местного доктора, который заказал 200 штук райских птиц для продажи на экспорт (количество столь чудовищное, что местные власти сочли необходимым принять меры). Доктор был арестован и приговорен к шести годам тюремного заключения, из которых отбыл менее двух лет. Сейчас, как нам сказали, он снова жил в городе и официально работал врачом, при этом никаких проблем из-за своего криминального прошлого не испытывал. Остальные торговцы птицами в Соронге действовали на абсолютно законных основаниях, как нас заверили чиновники природоохранного отдела местной администрации. Нам показали клетку позади офисного здания, в которой сидела дюжина попугаев охраняемых видов: они были пойманы, но вскоре их должны отпустить на свободу. О незаконной торговле птицами в Кабее речи не заходило.
Для захода в Соронг у нас была еще одна причина — здесь к нам должен был присоединиться второй художник нашей экспедиции, Трондур Патурссон. Он должен был прилететь с Фарерских островов, проделав длинный путь — три дня на самолете, с пересадкой в Копенгагене, Лондоне, Джакарте и Амбоне. В конце концов он прилетел в аэропорт Соронга, расположенный на бывшей японской военной авиабазе на небольшом острове, в десяти километрах от города. Этот остров лежал на пути нашего следования из Соронга, так что, пополнив запас продуктов на местном рынке, мы переместились к острову и бросили якорь в ожидании Трондура.
Погода менялась очень быстро — то проливные ливни и яростные шквалы, то яркое солнце; аэропорт Соронга часто отказывался принимать самолеты, так как сложные погодные условия усугубляла недостаточная длина взлетно-посадочной полосы. Мы едва успели встать на якорь, как налетел сильнейший шторм. За десять минут скорость ветра возросла до ураганной, а дождь окружил нас сплошной пеленой, так что в пяти метрах уже ничего было не видно, а находиться на палубе стало невозможно. Затем внезапно дождь закончился, и через полчаса появилось одинокое каноэ — к нам плыл житель маленькой рыбацкой деревушки, единственной на острове. Наш гость сказал, что мы должны переставить нашу лодку — мачта мешает приземлению самолета. Я отнесся к этому требованию с недоверием.
Мы стояли более чем в километре от начала взлетно-посадочной полосы, а мачта «Альфреда Уоллеса» была всего семь метров в высоту. Любой самолет должен был пролететь не менее чем в сотне метрах над нами, и мы даже не находились на одной линии с взлетной полосой. Нашего гостя, однако, не смутили мои возражения — он стоял на своем: здесь оставаться нельзя. Несколько месяцев назад идущий на посадку самолет сбился с курса и вместо того, чтобы приземлиться на взлетно-посадочную полосу, разбился о скалу, которую нам с готовностью показали. Погибли сорок человек, включая пилота; выжили только двое. Наш гость с довольным видом сообщил, что точное число погибших ему известно потому, что он вовремя оказался на месте катастрофы. Чтобы пояснить, что имелось в виду, он сделал движение, имитирующее вытаскивание кошелька из кармана.
На этой неприятной ноте общение завершилось, и я вздохнул с облегчением, когда на следующее утро целый и невредимый Трондур оказался на нашей палубе. За исключением нескольких седых прядей в бороде, которая составляла характерную деталь его облика, он почти не изменился с тех пор, когда участвовал со мной в нескольких морских путешествиях, в том числе на плоту по Тихому океану с Джо. Мы были очень рады вновь увидеть друг друга, на следующее утро отправились дальше и повернули в узкий пролив Сейгвин, который связывает Тихий и Индийский океаны. Таким образом, мы вернулись на маршрут, по которому Уоллес возвращался на своей «маленькой прау».
Неудачи продолжали преследовать Уоллеса. Сразу после того как он покинул Вайгео, обнаружилось, что, пока он был на берегу, крысы прогрызли грот, сделав в нем более двадцати дыр, так что пользоваться парусом стало невозможно. Матросы попытались сплести парус из ковриков, но он получился неудачным, так что прау уже не могла передвигаться так хорошо, как раньше. По плану Уоллес собирался плыть на юго-запад, чтобы обогнуть длинный остров Хальмахера, затем передвигаться вдоль берега до Тернате — городка, где он арендовал домик, который использовал в качестве базового лагеря. Предполагалось, что путешествие будет простым, так как направление ветра должно было быть благоприятным — в это время обычно дул восточный муссон. Но только на то, чтобы пройти вдоль Вайгео, потребовалось четыре дня — перемещение затруднял встречный ветер и сильные подводные течения. Обеспокоенный нехваткой пресной воды, Уоллес решил остановиться в Гаге, чтобы восполнить запасы, но когда судно ставили на стоянку, потеряли якорь. При пересечении пролива по пути к острову Хальмахера прау настигла череда огромных волн странного вида. Поскольку море вокруг оставалось спокойным, Уоллес предположил, что причиной возникновения этих волн могло быть землетрясение. К счастью, волны не причинили вреда.
Однако когда лодка Уоллеса приблизилась к берегу острова Хальмахера, они оказались как раз с наветренной стороны от южного мыса. Ветер стих, и оставалось лишь беспомощно дрейфовать по течению вдоль берега в противоположном направлении относительно цели. В течение нескольких дней Уоллес и матросы отчаянно пытались подняться против течения, чтобы обогнуть мыс. Они пробовали грести, но течение было слишком сильным; кроме того, местные жители приняли Уоллеса за пирата и отказались поработать у него гребцами. Когда они поднимали паруса, ветер либо стихал, либо дул в противоположную сторону. Наконец было решено попеременно бросать якорь и дрейфовать по направлению приливного течения. Но эта попытка стоила последнего остававшегося якоря.
