Тело Где я?.. Сплю?.. Это день или вечер, Оседающий пеплом в золе?.. Я лечу, а полёт обеспечил Самый точный и главный Диспетчер, Что когда-нибудь был на Земле! Там, внизу, наподобие хлама, То, что телом когда-то звалось, Что в младенчестве нянчила мама, Ей от этих забот не спалось… То, что было румяным и лёгким, (Это время не вспомнит никто!) Становилось угрюмым и колким, Не таким уж красивым дичком!.. Набегает волна за волною, На часах стрелки делают круг, Постепенная схожесть с собою На чертах проявляется вдруг… Перепутья судьбы, разночтенья, Боль и зависть, обиды, враньё — Пролегло несмываемой тенью, Чем оплачено наше житьё… Как надёжный товарищ в дороге, Как испытанный друг, как сестра, Это тело в житейских тревогах Приходило на помощь всегда!.. Эти руки качали младенца, Теребили перо и тетрадь, А застыли послушно у сердца И способны лишь свечку держать!.. Я прощаюсь. Спасибо, дружище!.. Говорят, что увидимся всё ж… Только знаю: тебе не напишешь И, конечно, ответ не прочтёшь… Одного только ты не умело — (Впрочем, мало ли что не срослось!..) Устремляться за птицами смело, Небеса проникая насквозь!.. А теперь вот без звука, без тени, Без следа на оконном кресте, Удивляюсь я новым уменьем — Без усилий парить в пустоте!.. Значит, всё-таки мы двуязычны, Если этот порог миновать, Остаётся в нас мысли наличье, Что душою осмелюсь назвать… Оглушая подобие слуха, Нарастает пронзительный свист!.. За подмогу спасибо! Ни пуха! Я лечу наподобие духа, Ты стремительно движешься вниз… «Заглянула зима-чудотворица…» Заглянула зима-чудотворица Даже в наш заплёванный двор, Где скамейки угрюмые горбятся, Скалит зубы щербатый забор. Припорошены, принаряжены И обряжены в парики И мостки, и весенние саженцы, И от прежнего сада пеньки… Все застелено ризой белою, На дорожку страшно ступить, А малыш рукой неумелою Уж снежок стремится слепить… Вот и жить бы, как в чистой горнице, Свежевыбелив потолок: Не ругаться, не пить, не ссориться — Просто помнить, что всюду – Бог!.. Ель Барабаны, бубенцы, кольца и коленца, В гофрировке – леденцы, в позолоте – сердце!.. Полночь скоро! Гость в дверях снег, спеша, сбивает… Шишки блещут на ветвях, дождь, шурша, сбегает!.. Главный час ее пришёл – ель перчаткой белой Свой сверкающий камзол трогает несмело… От тепла ее знобит, жар свечей морочит — Но колючий ствол прибит к крестовине прочно! И она дрожит в тисках, сглатывая слезы… Бал ее воспет в стихах, но закончен в прозе! Вновь обогнут солнца шар… Время быстро мчится! Уж опять в передней пар ёлочный клубится! Иглы наледь серебрит… Шорох веток жёстких… Крепко-накрепко прибит ствол к распялке плоской… Но за смехом, суетой, звоном поздравлений Крестный дар ее святой снова не оценен! …Дом затих. И убран стол. По паркету – тени… Пред страдалицей на пол встану на колени… Как дыхание ее чисто и таёжно! – Не казнись, – звездой качнёт, колыхнётся: – Можно… Звезда. Рождественский вальс Святая полночь на дворе Блестит иконой в серебре, А в черни – звёзды!.. О них ты просишь рассказать, И все не хочешь засыпать — Уж поздно!.. Ну что ж… Прислушайся, дружок! Дудит Вселенная в рожок: Ликуйте, люди!.. А если голову поднять, Звезду на небе отыскать Несложно будет! По небу движется сама, Свет проливая на дома, Дворы, дороги… Так просто сердцем захотеть Ее чудесный свет узреть Недолгий!.. Заветной ночью, раз в году Волшебницу – Его звезду Увидеть можно!.. Лишь золотом любовь считай, За ладан – творчеством воздай, За смирну – слёзы… Увы!.. Куда нам до волхвов!.. Богатство наше – из грехов, И всё же… Нас греет вера, что в груди, И та звезда, что впереди Солгать не может!.. Готово ложе на яслях, Соломка колет, тычет пах Овцы ягнёнок, Вздыхает вол, звезда дрожит, И мать счастливая лежит, И спит – Ребёнок… Богородица в клеймах[3] Смотрит Мать на Младенца — Не отводит глаза… Это капля от воска — Или слеза?.. Золотая полоска — Это блик от свечи, А о тайне Отцовства Мирозданье молчит… Это – трепет лампадки Или сдержанный вздох?.. Этот маленький, сладкий, Неужели он… Бог? Смотрит Мать: у Младенца Неземные глаза… Разрывает Ей сердце Всех предчувствий гроза! Это только начало, Этих гроз и не счесть, На руках укачала Невозможную Весть… Иудеи жестокой Ржавь холмов да песок… Отбивающий стопы, Путь в Египет далёк! И прядает ушами Вьючный ослик, фырча, Улыбнулась глазами: Трудно только начать… Этот путь прошагала От яслей до Креста, Не ропща, что устала, И боясь лишь отстать! На Голгофу упала, Разрыдалась гроза!.. Только Мать всё молчала, Глядя Сыну в глаза! До конца продышала Этот путь вместе с Ним, Ей, наверно, мешал бы Ослепительный нимб! Смотрит Мать на Младенца, А вокруг – образа… И, должно быть, из сердца Покатилась слеза… Старый хитон. Кадильницы звон. Синий покров. Колоколов Гул-л-л… вернутьсяКлеймо – в иконописи сюжетно и композиционно самостоятельная часть иконы обычно прямоугольной формы, изображающая сцены, развивающие или поясняющие сюжет центральной композиции. Чаще всего клейма располагаются на полях иконы, окружая ковчег со средником. |
