– Итак, гражданин Привольнов, – произнес майор. – Признаете ли вы себя виновным в убийстве пока троих человек?

После проведенного опознания Жорик замкнулся в себе. Он сцепил жилистые руки в замок, положил на колени и угрюмо заметил:

– Я не силен в Уголовно-процессуальном кодексе, но и то вижу, что ваше дело шито белыми нитками. Вы для себя давно уже решили, что я преступник, а остальное для вас лишь формальности. Я понимаю ваше желание поскорее спихнуть на меня это дело, но у вас ничего не выйдет. Официант меня не узнал.

– То есть как это не узнал? – Ковалев поднял лист бумаги и потряс им. – Вот подписанный Томилиным протокол опознания.

– Но он же не уверен, что в коридоре столкнулся именно со мной.

– Ну, уверен не уверен, а из пятерых представленных для опознания людей он выделил именно вас! – парировал следователь.

Жорик презрительно скривил губы:

– Меня трудно было не выделить. Я небритый, плохо одетый, похожий на бича тип. Собственно говоря, таковым я и являюсь, – он горько усмехнулся, – в то время как стоявшие рядом со мной мужчины были хорошо одеты и гладко выбриты.

Ковалев с задумчивым видом потер подбородок:

– Значит, добровольного признания не будет?

– Нет! – уперся Жорик.

Следователь некоторое время сидел, глядя куда-то вниз, в пол, в одному ему видимую точку, затем поднял голову.

– Хорошо, – сказал он голосом оптимистично настроенного человека. – В таком случае постепенно, шаг за шагом, будем доказывать вашу вину. А для начала поедем на «выводку» – сгоняем на место преступления, а потом предъявим вам официальное обвинение и отправим в следственный изолятор.

Майор встал из-за стола.

Привольнов Георгий родился тридцать шесть лет назад в сельской местности неподалеку от большого города, а позже с матерью переехал жить в сам город. Отца у Привольнова не было. Нет, был, конечно, просто Жорик его не помнил. «Бросил нас, когда ты маленький был», – рассказывала мать. И сколько бы ни допытывался Жорик, где он и что собой представляет, мать только разводила руками и говорила: «Понятия не имею. Как уехал, с тех пор ни слуху ни духу».

После окончания школы Привольнов пошел служить в армию, из которой вернулся, когда ему стукнуло двадцать семь лет. Так получилось. Но об этом позже. Мать к тому времени у парня умерла, и ему как единственному наследнику досталась двухкомнатная квартира. Двадцатисемилетний разудалый парень с квартирой был у дружков в центре внимания. К нему с удовольствием ходили в гости, да и самого зазывали в компании. И вот однажды на одной из вечеринок за столом рядом с Жориком оказалась симпатичная девушка Наташа – молодой специалист, только что окончивший медицинский институт. Чернобровая, с мягкими чертами лица девушка Привольнову понравилась. Он тут же понял, что она и есть его та самая, вторая половинка. А постольку поскольку был парнем напористым, привыкшим сразу брать быка за рога, с ходу и сделал Наташе предложение. Находившаяся подшофе девушка приняла предложение за шутку и со смехом согласилась:

– Что ж, присылай сватов!

Не знала Наташа, что все окажется так серьезно.

Жила девушка с мамой на окраине города, в халупе. Утром Мария Андреевна – так звали мать Наташи – отчитывала дочь за пролитое на вечеринке на новое платье вино. Очередной упрек застрял у женщины в горле, когда она увидела в окно приближающуюся к дому процессию, во главе которой в черном костюме, белой рубашке и при галстуке гоголем вышагивал молодой человек.

– Это еще кто такой?! – наконец изумленно промолвила Мария Андреевна.

Взглянув в окно, Наташа обомлела.

– Так это ж ко мне свататься идут! – воскликнула она и, выхватив у матери платье, стала поспешно его надевать.

Растерявшиеся женщины кое-как привели себя в порядок и открыли сватам двери. Встретили гостей чинно, с достоинством. Прикрывавшая рукой винное пятно на платье Наташа не поднимала от полу глаз. Но торги оказались недолгими. Не приглянулся властной Марии Андреевне жених – уж больно нахальный, – и Жорику дали от ворот поворот.

Привольнов был оскорблен до глубины души. Не желая смириться с участью отвергнутого жениха, Жорик в тот же день напился и, аккуратно сложив новенький, по случаю сватовства купленный, костюм на берегу протекавшего неподалеку от окон Наташи канала, привязал к шее камень и бултыхнулся в воду. Друзья-приятели сиганули следом за Жориком в канал и силком вытащили упиравшегося парня на берег.

Все происходило на виду у Марии Андреевны и Наташи. Сердобольная женщина и ее дочь сжалились над неудавшимся утопленником, кликнули из окна одного из парней и попросили передать Привольнову, что они-де согласны. Пусть протрезвеет и утром приходит. На радостях Жорик еще выпил, однако утром как штык стоял у дверей Наташи.

В загсе у жениха и невесты заявление приняли, но сказали, что распишут через месяц. Привольнов ждать не мог. Не тот характер. Энергичный, настойчивый, он куда-то сбегал, с кем-то договорился… В общем, три дня спустя их расписали. Свадьбу сыграли скромную, народу было немного, но все повеселились от души. А затем Наташу с мамой – теща была обязательным приложением к новобрачной, что сразу было оговорено при сватовстве, – Жорик перевез в свою квартиру.

Привольнов поступил на службу в охранное агентство, Наташа продолжала работать в больнице, а Мария Андреевна – в детском саду воспитательницей. Через два года появился у молодых сын Саша. Бабушка и родители в мальчишке души не чаяли, баловали как могли. И ребенок на радость родителям рос здоровым, умным, шустрым. Казалось, впереди семью ждало счастливое будущее, ан нет – выпивать стал Жорик, и чем дальше, тем больше. На работе возникли проблемы, в семье начались размолвки, а потом и скандалы. Ни уговоры жены и тещи, ни выговоры от начальства за систематическое пьянство не помогали – Привольнов продолжал бражничать. В конце концов с работы Жорика поперли. Уставшие от его бесконечных попоек жена и теща спровадили Жорика в очередной раз на лечение и, пока он отлеживался в наркологической клинике, осуществили давно задуманный план. В общем, когда посвежевший, с подлеченной печенью, Привольнов вернулся в родные пенаты, то обнаружил голые стены и приколотую к одной из дверей записку: «Прости меня, Жорик, но я так больше жить не могу. Не ищи нас, мы уехали из города. Прощай».

Для Привольнова бегство жены и тещи было несчастьем. А как справляться с несчастьями, он знал. В тот же день напился и не выходил из запоя целый месяц. Однако нужно было на что-то жить, и Жорик устроился слесарем на завод. Но через два месяца его попросили и оттуда. С тех пор Привольнов нигде официально не работал, а перебивался случайными заработками. Якшался с такими же, как и он, бражниками, а то и с преступными элементами. И вот, наконец, допрыгался, вляпался в скверную историю.

На «выводку» решили отправиться впятером. От второго конвоира пришлось отказаться, ибо машина была легковая, и для него просто не оказалось в ней места.

Водитель, сержант милиции – коренастый усатый мужчина с сильно выдающимися скулами на широком лице – уже поджидал компанию у стареньких темно-вишневого цвета «Жигулей». Он хмуро взглянул из-под широких бровей на Привольнова и спросил у майора:

– Его, что ли, столько времени разыскивали?

Ковалев фамильярно похлопал Жорика сзади по плечу и заявил: