Чума никак не мог успокоиться. Он нервно покачивал заложенной одна на другую ногой и бросал в мою сторону свирепые взгляды.
– Ну, вот видишь, что ты натворил! – неожиданно вскричал он.
– Я?! – искренне удивился я. – А что я натворил?
– Как что?! – Голос Санька перешел на визг. – Ты еще спрашиваешь? – От охватившего его негодования он не мог усидеть на месте и привстал.
Но Валера осадил Чуму окриком:
– Но-но, мужики! – Он с осуждением покачал головой. – Не забывайте, нас могут услышать люди из соседних офисов.
Толстяк был прав. Чума плюхнулся на стул и, силясь сдержать охватившее его бешенство, зашипел:
– Это же ты… Ты всадил перышко под ребра тому парню, а теперь мы все должны за это отвечать!
Вот это новость! Я во все глаза глядел на Чуму, пытаясь понять, в своем ли он уме.
– Да ты что?! – Я запнулся, подбирая подходящий эпитет для бывшего зэка, и рявкнул: – Хам! Это же ты грохнул верзилу!
– Я?! – пришел черед изумиться Чуме. Он поочередно посмотрел на Валеру и Настю с таким видом, будто хотел им сказать: «Полюбуйтесь, каков подлец, а!» Вслух же с возмущением и притворным восхищением воскликнул: – Ну ты, фраер, даешь! Я так и думал, что ты это убийство на меня свалишь.
– А чего мне его на тебя валить-то? – возмутился и я. – Ты бугая и убил, больше некому. – И я в этом ничуть не сомневался.
Видя, что меня нахрапом не возьмешь, Чума перешел к фактам.
– Из груди верзилы торчал тот самый нож, который мы у него отобрали. Верно? – с трудом сохраняя спокойствие, произнес он и, получив утвердительный ответ, продолжил: – Нож все время был у тебя. Вспомни-ка, в кафетерии я брал его у тебя посмотреть, но потом вернул. Так как же я мог воспользоваться ножом, если он все время находился в твоих руках?
– Да не было его у меня. – Я взмахнул руками так, словно начисто отвергал все выдвинутые против меня обвинения. – Нож я положил на стол под салфетку, а когда мы встали из-за стола, он пропал, на что я и внимания не обратил. Это ты его стащил вместе с салфеткой.
Чума обнажил свои фиксы, словно хотел меня укусить, и прорычал:
– Туфта!
Возможно, мы еще долго препирались бы с Чумой, если бы потоки взаимных обвинений не остановил Валера. Он хлопнул ладонью по столу и заявил:
– Довольно! Меня не интересует, кто кого ударил ножом. Это установит следствие, а суд определит вину каждого. Кому-то дадут больше, ей вот, – толстяк кивнул в сторону Насти, – меньше. Но все равно вы все будете сидеть за убийство! И сроки получите немалые. – В этот момент в коридоре раздались голоса, и толстяк замолчал. Когда шум стих, он встал, протопал к двери и выглянул в коридор. Убедившись, что там никого нет, закрыл двери на ключ и, вернувшись на свое место, снова заговорил: – Но зоны вы можете избежать, если выполните то, что я вам предлагал в кафетерии. Условия сделки остаются прежние. Я вам плачу тридцать тысяч баксами, вы проникаете в дом моего знакомого и забираете кое-какие документы. Если вы согласны выполнить эту работу, я буду нем как могила. Если нет, то звоню в милицию и сообщаю о том, кто убил верзилу. Выбирайте!
Я не раздумывал. Резко встал и, в упор глядя на толстяка, сказал:
– А я уже выбрал. Я сейчас сам отправлюсь в милицию и расскажу о том, как все было.
– Ха! – будто змея яд, выплюнул Чума смешок. – Ты умный, да? Хочешь сделать явку с повинной, вот, мол, полюбуйтесь, бывший зэк мужика замочил!
– Тебе же он сказал, – сделал я пренебрежительный жест в сторону небритого мужика. – Милиция во всем разберется…
– Да никто ни в чем разбираться не будет! – заревел Чума. – Узнают, что я сидел, да еще за драку, живо навесят убийство и упекут на всю оставшуюся жизнь за решетку.
– Туда тебе и дорога! – пожелал я и собрался уйти, но меня остановила девушка.
– Игорь, не уходи! – взмолилась она, хватая мою руку. – А как же я? В чем я виновата? Я не хочу в тюрьму! Мне институт заканчивать нужно. Я хочу лечить людей! – говорила Настя с наивностью ребенка. Девушка смотрела на меня снизу вверх, и большие жгучие слезы катились по ее щекам, срывались с подбородка и капали на ее голые ноги, едва прикрытые узкой юбкой. – Давай сделаем так, как предлагает Валера, и тогда о преступлении никто не узнает. В обмен на свободу мы обязаны пойти на сделку. Это же просто, залезть в дом и взять документы. Я прошу тебя, Игорь, останься!
В глазах и голосе Насти было столько мольбы, горечи и отчаяния, что сердце мое дрогнуло.
«Действительно, девчонка здесь при чем? – впервые задумался я над этим вопросом. – Что она такого сделала, чтобы проходить по делу как соучастница в убийстве? Вроде даже благородно получится, если я не пойду в милицию. Вроде как бы спасая честь дамы, молчу я о преступлении. Вон как!.. И с какой такой стати я должен сам идти в милицию и класть голову на плаху? Неизвестно, как все обернется. Чума воробей стреляный, ишь как заговорил. Возьмет в милиции и свалит на меня убийство. Дадут мне лет двадцать, и буду я до глубокой старости пыхтеть на зоне за преступление, которого не совершал. Где же справедливость? Нет, конечно же, я не должен добровольно сдаваться. Пусть Чуму вначале найдут. А если это случится, вот тогда и надо доказывать свою невиновность».
Заметив мое колебание, Санек тут же перешел от обвинений и нападок в мой адрес к уговорам.
– Чего ты ломаешься, Игорек? – произнес он вкрадчиво. – Давай кинем ту хату, тем более что Валерка говорит, дело плевое, заберем бабки и разбежимся кто куда. И охота тебе задарма на «киче» париться? Тебя сразу же закроют, едва ты к ментам заявишься. А ты представляешь, что такое камера в СИЗО? Это небольшая комната, в которой вместо положенных десяти человек торчат тридцать, а то и более. Это вонь от параши, запах немытых мужских тел, духота, клопы, мухи и один раз в день похожая на помои баланда. И чего ты туда рвешься?.. А потом тебя ждет суд, этап и зона… Рассказывать дальше?
Чума словно читал мои мысли. Меня неприятно поразил его вдруг открывшийся дар провидца, а еще больше потрясла нарисованная им мрачная перспектива, которая ожидает меня, если я сдамся. Я высвободил ладонь из рук девушки, однако остался стоять на месте. А в это время сладким голосом сирены запел Валера.
– Послушай, Игорек, – глазки толстяка стали маслеными. – Дело предстоит несложное. Вы с ним справитесь. Мужик тот подлец. Он завладел документами, которые ему не принадлежат. Если вы их добудете, то совершите благородный поступок, и многие люди вам огромное спасибо скажут. А еще вы получите деньги, много денег. Ты в спортшколе такие бабки и за пять лет не заработаешь. А на них ты можешь купить машину, дачу, мебель или что твоя душа пожелает. Вот вам аванс. – Валера полез в висевшую на спинке стула кожаную сумку, достал из нее пачку стодолларовых купюр и бросил ее на стол. – Здесь десять тысяч. Остальные заплачу, когда добудете документы. Ну как?..
В комнате повисла напряженная тишина, нарушаемая лишь сопением Насти и тяжелым прерывистым дыханием Чумы. Парень и девушка завороженно смотрели на деньги, будто на волшебный предмет, попавший сюда из сказки. И неудивительно. Эти зеленые бумажки мутили разум и более стойким людям, нежели бывший зэк и неопытная студентка. Наконец Санек оторвался от созерцания поразившего его воображение предмета на столе и взглянул на меня преданными глазами.
– Ну так как, останешься?
Не знаю, что в большей степени – страх оказаться за решеткой, желание спасти от тюрьмы девушку или меркантильный интерес, а возможно, и все три фактора в равной мере – повлияло на мое решение, но я остался. Малодушный и низкий человек! Вслух я не выразил своего согласия, просто бессильно опустился на стул, что было красноречивее любых слов. У всех троих вырвался вздох облегчения.
– Ну вот и отлично! – не скрывая своего торжества, воскликнул толстяк. – Значит, завтра встречаемся с вами часиков в десять утра, скажем, на площади Пушкина, едем к дому того самого мужика, и там на месте я вам расскажу, что вы должны будете сделать.
