9 февраля 2000 года Москва Боец по имени Каланхое Он стоял без поливки четыре месяца В летний зной на окошке горячем стоя, Я считал, что нам больше уже не встретиться, Что давно он в безводье погиб от зноя. У меня было горе. О нем теперь я Вспоминать не могу. Тяжела задача. Были муки, терзания и неверья. Я тогда вообще позабыл о даче. Ну, а он не забыл обо мне, дружище. Каждым листиком помнил лихими днями, Каждой веткой, что в зное спасенья ищет, Помнил, в сухость вцепившимися корнями. А еще он был дорог мне тем, что он В Севастополе выращен, в буре света, В криках чаек и шуме упрямых волн, В славный праздник на стыке весны и лета! Я сражался за гордую эту землю, Я полил ее кровью в свой трудный час. И теперь, на московской земле, у нас Я ему, словно другу, душою внемлю. Только горе вдруг кинулось черной тенью, Перепутав все планы, дела и дни, И замолкло вдруг разом и птичье пенье, И погасли все радости и огни. Но друзья познаются всегда в беде! И вот он – севастопольский мой товарищ, Оказавшись как воин в огне пожарищ, Жил, упрямо не думая о воде... И не просто стоял, а вовсю сражался, Сын, овеянный славой своей земли, И, чтоб соки последние не ушли, Он как будто в железный кулак сжимался. Словно воин, к осаде себя готовя, До предела сжав крохотный рацион, Всем инстинктам природы не прекословя, Стал с листвою своей расставаться он: Поначалу – внизу, где большие крепкие, Что за младших готовы отдать себя, Чтобы младшие были предельно-цепкие И держались бы, стебель родной любя... Дальше – очередь более мелких. Эти ТочнСовременные и классические бестселлерыо так же ложились, прикрыв собою Их вскормившие корни от злого зноя, Словно дети в тяжелое лихолетье... Как там жизнь не дошла до последней точки? Я, признаться, не в силах понять и ныне! И остались на стволике, на вершине Только три, но упрямо-живых листочка... Я не знаю: как выразить на бумаге — Где на свете подобное может встретиться?! На окошке, под солнцем... четыре месяца... Абсолютно без капли... Без капли влаги! И подумалось, как говорят, «навскидку»: А не так ли и я в свой страшнейший час Всё сражался со смертью, без громких фраз, Ухватясь за последнюю в жизни нитку... И, водой родниковой цветок поя, Я сказал: «Пусть невзгоды над нами свищут! Только мы – севастопольцы: ты и я, Так давай же брататься с тобой, дружище! Протяни же мне ветку для рукопожатья! И, живя под ветрами упрямой бойкости, Пусть кому-то смешно. Только мы – как братья Будем рядом, исполнены вечной стойкости!» 3 февраля 2000 года
Москва Не уходи из сна моего Не уходи из сна моего! Сейчас ты так хорошо улыбаешься, Как будто бы мне подарить стараешься Кусочек солнышка самого. Не уходи из сна моего! Не уходи из сна моего! Ведь руки, что так меня нежно обняли, Как будто бы радугу в небо подняли, И лучше их нет уже ничего. Не уходи из сна моего! В былом у нас – вечные расстояния, За встречами – новых разлук терзания, Сплошной необжитости торжество. Не уходи из сна моего! Не уходи из сна моего! Теперь, когда ты наконец-то рядом, Улыбкой и сердцем, теплом и взглядом, Мне мало, мне мало уже всего! Не уходи из сна моего! Не уходи из сна моего! И пусть все упущенные удачи Вернутся к нам снова, смеясь и плача, Ведь это сегодня важней всего. Не уходи из сна моего! Не уходи из сна моего! Во всех сновиденьях ко мне являйся! И днем, даже в шутку, не расставайся, И лучше не сделаешь ничего. Не уходи из сна моего! 1994 г. Реликвии страны Скажи мне: что с тобой, моя страна? К какой сползать нам новой преисподней, Когда на рынках продают сегодня Знамена, и кресты, и ордена?! Неважно, как реликвию зовут: Георгиевский крест иль орден Ленина, Они высокой славою овеяны, За ними кровь, бесстрашие и труд! Ответьте мне: в какой еще стране Вы слышали иль где-нибудь встречали, Чтоб доблесть и отвагу на войне На джинсы с водкой запросто меняли! В каком, скажите, царстве-государстве Посмели бы об армии сказать Не как о самом доблестном богатстве, А как о зле иль нравственном распадстве, Кого не жаль хоть в пекло посылать?! Не наши ли великие знамена, Что вскинуты в дыму пороховом Рукой Петра, рукой Багратиона И Жукова! – без чести и закона Мы на базарах нынче продаем! Пусть эти стяги разными бывали: Андреевский, трехцветный или красный, Не в этом суть, а в том, над чем сияли, Какие чувства люди в них влагали И что жило в них пламенно и властно! Так повелось, что в битве, в окруженье, Когда живому не уйти без боя, Последний воин защищал в сраженье Не жизнь свою, а знамя полковое. Так как же мы доныне допускали, Чтоб сопляки ту дедовскую славу, Честь Родины, без совести и права, Глумясь, на рынках запросто спускали! Любой народ на свете бережет Реликвии свои, свои святыни. Так почему же только наш народ Толкают нынче к нравственной трясине?! Ну как же докричаться? Как сказать, Что от обиды и знамена плачут! И продавать их – значит предавать Страну свою и собственную мать, Да и себя, конечно же, в придачу! Вставайте ж, люди, подлость обуздать! Не ждать же вправду гибели и тризны, Не позволяйте дряни торговать Ни славою, ни совестью Отчизны! |
