Омега тихонько лежал под боком, стараясь почти не дышать. А что если старший решит его опять наказать? Лилль вспомнил, как плеть прохаживалась по спине и поежился. Нет, он будет стараться. Очень стараться.

В этот день у Эрми все не ладилось. Сначала он получил последние данные о состоянии казны, потом о долге империи перед банкирами торговой лиги Борлога, куда входили банки, торговые дома и концерны, потом о состоянии армии и Императорского флота, и на закуску ему доложили о готовящемся заговоре, который опять же спонсирует Борлог. Так что в спальню он пришел взвинченный до крайности. И первое, что он увидел, это осколки от разбитого кувшина и лужу вина на полу.

Лилль в тот вечер ощутил предвестники течки и, поспешив в ванную, чтобы привести себя в порядок до прихода супруга, зацепился за столик и уронил все, что там было. Золотой кубок упал на ногу и оставил синяк, а вот кувшин разбился вдребезги, да еще и фрукты рассыпались. Перепуганный мальчик срочно вызвал раба, и стал помогать собирать осколки и яблоки, ползая на коленях. Раб торопился не меньше Лилля, и они невольно касались друг друга руками, не замечая, как двусмысленно выглядят.

И конечно, первое что увидел Эрми, это его супруг на коленях перед рабом, хватающим его за руки.

Темное, мутное, злое поднялось из глубин памяти, и император, отшвырнув в сторону супруга, влепил кулаком в лицо раба. Юноша, одетый в одну набедренную повязку отлетел в сторону, проехав голой спиной по осколкам, и ударился головой в приступок камина.

- Что? Путаешься с рабами? – взревел Эрми, вздергивая Лилля вверх.

- Нет-нет-нет… - лепетал мальчик, даже не пытаясь прикрыться от неминуемых ударов.

Огромные полные слез глаза, трясущиеся губы, на мгновение остановили альфу, и он разжал руки. Лилль упал на колени, склоняясь перед супругом.

- Простите, мой господин, простите, я не хотел, он упал… простите…

- Тварь… - прошипел император, занося ногу для пинка, обрушил удар на беззащитного младшего.

Мальчик даже не вскрикнул, только вздрогнул, сжался сильнее.

Эрми пнул его еще раз и, рыкнув, шагнул к столику у окна, рывком открыл шкатулку, в руку привычно легла рукоять плети. Сжал и повернулся к супругу. Тот стоял на коленях, расстегивая трясущимися пальцами рубашку, потом стянул ее с плеч, подошел к стене и встал к ней лицом, упираясь в нее руками.

«Все, все… все…»

Перед глазами императора оказалась узкая спинка, покрытая шрамами, с выступающими лопатками и линией позвоночника. Безропотная покорность мальчика отрезвила Костю, и он медленно опустил уже поднятую плеть. Осознание того, что чуть не натворил, нахлынуло на альфу: он опять собственными руками сломал все, что сумел сделать за последнее время. Как младший будет ему доверять, если он не выслушав, накинулся с побоями? Костя повернул лицом к себе омегу и выдохнул:

- Говори…

«Небо… не надо… скорей бы уж…», - губы мальчика тряслись, когда он старательно проговаривал слова покаяния.

- Простите, мой господин. Я поспешил… он упал и разбился… я не хотел… я… простите…

Император слушал и понимал, что ничего не понимает.

- Кто упал? – недоуменно проговорил он. – Раб?

- Столик. Кувшин разбился, и вино… оно разлилось, и энзима рассыпалась. А кубок просто упал… простите… я виноват… - мальчик говорил все тише и тише, опуская голову. Он даже не понял, что супруг заподозрил его в измене

Эрми оглянулся и увидел лужу вина, осколки, рассыпанные фрукты. Кровавые полосы по полу. Раб, лежащий без сознания у камина. Кучка стекла, собранная возле кресла.

- Рррррэгл… - рыкнул император, до которого, наконец, дошло. Он рывком притянул к себе младшего, прижимая к себе, – прости, малыш… прости меня…

- Мой господин, – губы мальчика прыгали, – я виноват… только… не сильно, прошу вас, не сильно.

- Что ты? О чем?

- Прошу вас… не надо слишком сильно.

- Что сильно?

- Не надо сильно бить… пожалуйста… у меня началась течка…

Император понял, что хочет сказать ему супруг и, подняв его вверх, притянул, впиваясь поцелуем.

Он целовал сомкнутые ресницы, снимал со щек соленые капли и шептал:

- Не плачь, малыш. Я не буду тебя наказывать. Не плачь!

Эрми потянул младшего на кровать, когда позади раздался чуть слышный стон.

- Вот рыгл! – ругнулся альфа, оглядываясь.

Мальчишка-раб пытался подняться, падая и скользя рукой по крови и вину, и император, оставив супруга, шагнул к нему. Поднял и повернул к себе спиной. Зрелище было страшным. Покрытая кровью, вспоротыми ранами, в которых застряли осколки, рубцами от кнута и ожогов, спина ужасала.

- Кто ж тебя так? – пробормотал император.

- Вы, мой господин, – прошептал Лилль, решивший, что вопрос к нему.

- Я?!! – император в ужасе глянул на супруга и перевел взгляд на раба. Тот уже стоял на коленях, склонив голову и выгнув под удар спину.

– Так и стой! – приказал Эрми и открыл дверь. - Срочно лекаря с помощником!

Личный лекарь омеги, лэр Дарик, торопливо шел к покоям. Давно его не вызывали и старик уже надеялся, что и не будет, казалось император стал мягче к своему супругу. Но зрелище, представшее перед ним, напоминало прежние времена. Обнаженный по пояс омега с огромным синяком на ребрах и раб в крови и на коленях. Плеть на кровати, император в ярости. Как это было знакомо!

- Государь? – поклонился лэр.

- Осмотри моего супруга, – неохотно проговорил Эрми, и добавил, – потом раба.

Дарик осторожно повернул Лилля и провел кончиками пальцев по ребрам.

- Так больно?

- Нет, – пугливо покосился на мужа мальчик, – я сам виноват.

- Малыш, у тебя могут быть сломаны ребра, – негромко проговорил император, – скажи правду.

Мальчик всхлипнул и прошептал:

- Немного больно. Вот здесь, – показал он.

- Явных следов перелома нет, – озабоченно бормотал лекарь, – ушиб. Я приложу лед и принесу мазь. Пусть раб втирает каждый час, пока лорд Лилль не уснет.

- Я сам буду смазывать супруга, – недовольно ответил император.

Лекарь только поклонился и пошел осмотреть раба.

- Здесь много работы, государь. Позвольте, я уведу его в лекарскую и сделаю все там.