Петр.Не раз я слышал эти речи. Посмотрим, как тебе ответит жизнь на них!
Нил.Я заставлю ее ответить так, как захочу. Ты — не стращай меня! Я ближе и лучше тебя знаю, что жизнь — тяжела, что порою она омерзительно жестка, что разнузданная грубая сила жмет и давит человека, я знаю это, — и это мне не нравится, возмущает меня! Я этого порядка — не хочу! Я знаю, что жизнь — дело серьёзное, но неустроенное… что она потребует для своего устройства все силы и способности мои. Я знаю и то, что я — не богатырь, а просто — честный, здоровый человек, и все-таки говорю: ничего! Наша возьмет! И я на все средства души моей удовлетворю мое желание вмешаться в самую гущу жизни… месить ее и так и эдак… тому — помешать, этому — помочь… вот в чем радость жизни!
Тетерев (усмехаясь). Вот смысл глубочайший науки! Вот смысл философии всей! А всякой другой философии — ан-нафема!
Елена (в двери). По какому поводу здесь кричат и махают руками?
Нил (бросаясь к ней). Барыня! Вы меня поймете! Я пел сейчас славу жизни! Ну, говорите: жизнь — удовольствие!
Поля (негромко). Жить — очень хорошо!
Елена.Кто против этого?
Нил (Поле). Эх ты… тихая моя!
Елена.При мне — не любезничать!
Петр.Чёрт знает что такое! Точно пьяный…
(Татьяна, откинув голову на спинку кушетки, медленно поднимает руки и закрывает лицо свое.)
Елена.Постойте! Вы собрались пить чай? А я пришла звать вас к себе… Ну, и я останусь с вами, — у вас сегодня весело. (Тетереву.)Только вы, мудрый ворон, вы один нахохлились — чего ради?
Тетерев.Мне тоже весело. Только я люблю веселиться молча, а скучать — громко…
Нил.Как все большие, умные, угрюмые псы…
Елена.Я никогда не видела вас ни грустным, ни веселым, а только философствующим. Знаете, господа, — знаешь, Таня, — он обучает меня философии. Вчера прочитал целую лекцию о некотором законе достаточного основания… эх! я забыла, как этот удивительный закон выражается… в каких словах? В каких?
Тетерев (улыбаясь). Нет ничего без основания, почему оно есть…
Елена.Вы слышите? Вот я какие мудрые штуки знаю! Вы вот не знаете, что закон этот являет собой — являет, это самое настоящее философское слово! — являет собой… что-то вроде зуба, потому что у него четыре корня… верно?
Тетерев.Не смею спорить…
Елена.Ну, конечно! Посмели бы вы! Корень первый — а может, и не первый — закон достаточного основания бывания… бывание — это материя в формах… вот я — материя, принявшая — не без основания — форму женщины… но зато — без всякого уже основания — лишенная бытия. Бытие — вечно, а материя в формах — побывает на земле и — фьюить! Верно?
Тетерев.Ладно, сойдет…
Елена.Еще я знаю, что существует каузальная связь, априори и апостериори, но кто они такие, — забыла! И если я от всех этих премудростей не стану лысой, так буду умной! А самое интересное и премудрое во всей философии вот что: зачем вы, Терентий Хрисанфович, говорите мне о философии?
Тетерев.Потому, во-первых, что смотреть мне на вас очень приятно…
Елена.Спасибо! Во-вторых, наверное, неинтересно…
Тетерев.Во-вторых, потому что, только философствуя, человек не лжет, ибо философствуя, он просто — выдумывает…
Елена.Ничего не поняла! Да, Таня, как ты себя чувствуешь? (Не дожидаясь ответа.)Петр… Васильевич! Вы чем недовольны?
Петр.Собой.
Нил.И всем остальным?
Елена.Знаете, — мне ужасно хочется петь! Как жаль, что сегодня суббота и всенощная еще не отошла… (Входят старики.)А! вот идут богомольцы! Здравствуйте!
Бессеменов (сухо). Наше вам почтение…
Акулина Ивановна (тоже недовольно). Здравствуйте, матушка! Только мы вас уж видели сегодня.
Елена.Ах, да! Я позабыла… Ну, что же… в церкви… жарко было?
Бессеменов.Мы не затем туда ходим, чтобы климат измерять.
Елена (смущаясь). О, разумеется… я хотела спросить не о том… я хотела спросить… много было народа?
Акулина Ивановна.Не считали мы, матушка…
Поля (Бессеменову). Чай пить — будете?
Бессеменов.Сначала поужинаем… Мать, ты поди-ка, приготовь там. (Акулина Ивановна уходит, шмыгая носом. Все молчат. Татьяна встает и переходит к столу, поддерживаемая Еленой. Нил садится на место Татьяны. Петр шагает по комнате. Тетерев, сидя около пианино, следит за всеми, улыбаясь. Поля — у самовара. Бессеменов сидит в углу, на сундуке.)Какой народ стал — вор, даже удивительно! Давеча, как шел я с матерью в церковь, — дощечку положил у ворот, через грязь, чтобы пройти. Назад идем, а дощечки уж нету… стащил какой-то жулик. Большой разврат пошел в жизни… (Пауза.)В старину жуликов меньше было… всё больше разбойничали люди, потому — крупнее душой были все… стыдились из-за пустяков совесть тревожить… (На улице, за окнами, раздается пение и звуки гармоники.)Ишь… поют. Суббота, а они поют… (Пение приближается, поют в два голоса.)Наверное — мастеровые. Чай, пошабашили, сходили в кабак, пропили заработок и дерут глотку… (Пение под окнами. Нил, прислонив лицо к стеклу, смотрит на улицу.)Поживут эдак-то год… много — два, и — готовы! Золоторотцами будут… жуликами…
Нил.Кажется, это Перчихин…
Акулина Ивановна (из двери). Отец, иди ужинать…
Бессеменов (вставая). Перчихин… тоже вот… бесполезный жизни человек… (Уходит.)
Елена (проводив его взглядом). А у меня… удобнее чай пить…
Нил.Вы очень остроумно разговаривали со стариками.
Елена.Я… он меня смущает… Он не любит меня… и мне это как-то… неприятно… даже обидно! За что меня не любить?
Петр.Он, в сущности, добрый старик… но у него большое самолюбие…
Нил.И он немножко жаден… немножко зол.
Поля.Ш-ш! Зачем говорить так о человеке за глаза? Нехорошо!
Нил.Нет, быть жадным нехорошо…
Татьяна (сухо). Я предлагаю оставить… этот предмет без обсуждения… Отец может каждую минуту войти… Последние три дня он… не ругался… старается со всеми быть ласковым…
Петр.И это ему стоит не дешево…
Татьяна.Надо ценить это… Он стар… он не виноват в том, что родился раньше нас… и думает не так, как мы… (Раздражаясь.)Сколько жестокости в людях! Как все мы грубы, безжалостны… Нас учат любить друг друга… нам говорят: будьте добрыми… будьте кротки…
Нил (в тон ей). И садятся верхом на шеи нам и едут на нас…
(Елена хохочет. Поля и Тетерев улыбаются. Петр что-то хочет сказать Нилу и идет к нему. Татьяна укоризненно качает головой.)
Бессеменов (входит, окидывает Елену недружелюбным взглядом). Палагея! Там в кухне — твой отец… Поди-ка да скажи ему… чтоб он… в другой раз пришел… когда будет тверезый… да! Ты-де, папаша, иди домой… и всё такое!
(Поля и Нил за нею — уходят.)
Бессеменов.Вот… поди и ты… Погляди-ка на будущего… мм… (Обрывается, садится за стол.)Вы что… молчите? Я замечаю, что как я в дверь — вы все сожмете губы…
Татьяна.Мы… и без вас… не много говорим…
Бессеменов (глядя исподлобья на Елену). А над чем смеялись?
Петр.Так это… пустяки! Нил…
Бессеменов.Нил! Всё от него идет… я так и знал…
Татьяна.Налить вам чаю?
Бессеменов.Налей…
Елена.Дай, Таня, я налью…
Бессеменов.Нет, зачем вам беспокоиться? Мне дочь нальет…
Петр.Я думаю — ведь всё равно, кто нальет? Таня нездорова…
Бессеменов.Я тебя не спрашиваю, как ты думаешь на этот счет. Если тебе чужие люди ближе родных…
