– Какого черта?.. – вырвалось у него, но он тут же осекся и буркнул, опуская оружие: – А, это вы.

– Слава богу, что вы узнали меня прежде, чем могли застрелить, – дрожащим голосом проговорила она.

– В незнакомом месте становишься малость нервным, – пробормотал он в качестве извинения.

– Скажите, как вам это удалось? – спросила она, когда немного пришла в себя.

– Вы о чем? – Увидев, что она все еще не отводит глаз от его «кольта», он небрежно бросил: – О нем, что ли?

– У меня такое впечатление, что он возник прямо из воздуха.

– Нет, я его держал под пиджаком: в сидячем положении иначе нельзя – слишком долго вытаскивать.

Он слегка приподнялся на сиденье, распрямил ногу и вставил револьвер в кобуру.

– И все-таки я хотел бы знать, что, собственно, произошло?

– Ничего особенного: мне нужно выйти, и я пыталась вас разбудить.

– В следующий раз лучше воспользуйтесь своим голосом.

– Я это и делала, причем не один раз. Но вы так храпели, что услышать меня попросту не могли.

– Так я вам и поверил! К вашему сведению, я никогда не храплю – по крайней мере, вы первая женщина, от которой я это слышу.

– А их небось было великое множество, – с милой улыбкой проговорила она. – Ну хорошо, вы меня выпустите или я снова должна прибегнуть к помощи булавки?

– Если бы Хауард и в самом деле существовал, я бы ему страшно сочувствовал, – сказал он, вставая и пропуская ее. – Может быть, проводить вас до туалета?

– Что вы, конечно, нет!

– Ваша воля. – Глядя, как она осторожно ступает по проходу, он небрежно бросил ей вслед: – Советую подобрать подол юбки – гляньте: весь пол заплеван.

– А мне казалось, вы джентльмен, – пробормотала она в ответ.

– Когда вы вернетесь, интересно будет взглянуть на ваши уши.

Она остановилась и, обернувшись, с удивлением спросила:

– Мои уши?

– Да. Когда-то мама мне говорила, что у человека, который говорит неправду, начинают расти уши.

– Неужели? – невольно улыбнулась она. – Так вот почему у меня такие маленькие уши.

Пол в проходе и в самом деле был настолько загажен, что опилки, посыпанные поверх плевков с пережеванным табаком, собрались комьями, и идти нужно было очень осторожно, чтобы не поскользнуться. Она в нерешительности остановилась, не зная, то ли придерживать юбки обеими руками, то ли попытаться обойтись одной, а другой зажать нос. После некоторых колебаний она сделала выбор в пользу одежды и, едва справляясь с приступами тошноты, стала пробираться в другой конец вагона, стараясь не задевать свесившиеся в узкий проход головы храпящих пьяных попутчиков.

Один из них неожиданно пробудился и, прежде чем она успела пройти мимо него, ухватил ее за юбку.

– Пошему мне нихто не шкажал, что с нами едут ангелы? – едва выговаривая слова, пробормотал он.

Его сосед, с трудом продрав налитые кровью глаза, торжественно провозгласил:

– Это не ангел, это дамочка.

Лежащий на сиденье по другую сторону прохода ковбой по имени Билл приподнялся на руках, чтобы взглянуть на нее, и отрицательно покачал головой:

– Лучше не трогай ее – она с мужем.

Выдернув юбку из ослабивших хватку пальцев, Верена пошла дальше, слыша, как Билл объясняет своим товарищам:

– Это жена Маккриди – того самого типа, который из-за нее чуть не прикончил Эла. Лучше не связываться.

– Что-то никогда не слышал о нем.

– Спроси у Большого Эла, он тебе растолкует.

Когда она наконец достигла нужной ей узкой двери, рядом появился проводник:

– Туалет закрыт, мэм, – подъезжаем к станции.

– Как это закрыт? Не может быть.

– Ничего не попишешь, мэм, такой порядок.

Стиснув зубы и чувствуя себя, словно ее прогоняют сквозь строй, она поспешила по проходу к своему месту.

– Что-нибудь не так? – спросил Маккриди.

– Нет, все в порядке, – солгала она.

– Знаете, если вы не будете следить за тем, что говорите, вам предстоит закончить жизнь с ушами, как у слона.

– Мы, оказывается, подъезжаем к станции.

– Ах, вот в чем дело. Тогда все понятно. – Вынув часы из кармашка жилета, он взглянул на них и произнес: – Пять сорок три. Думаю, там мы сможем поесть.

Затем он спрятал часы и добавил:

– Не знаю, как вы, но я здорово проголодался. Я бы не отказался сейчас от хорошего куска знаменитого техасского бифштекса.

– Смею ли я надеяться, что это Орлиное Озеро?

– О нет, туда мы прибудем только завтра утром. А где-то перед наступлением темноты мы будем в Харрисберге, где нам предстоит пересесть на другой поезд. Собственно, у меня с собой расписание, – и он протянул ей сложенный вчетверо лист бумаги.

– Но здесь не значится остановка в пять сорок три, – с некоторой досадой проговорила она, – и я что-то не помню, чтобы мы проезжали Ричмонд.

– Просто мы идем с опозданием.

Поезд замедлил ход и со скрежетом остановился. Верена глянула в окно и поразилась: никаких признаков станции или человеческого жилья. Зато море коров – сотни и сотни спин. В отчаянии она отвернулась от окна и откинулась на спинку сиденья.

– В чем там дело? Надеюсь, все в порядке?

– Напрасно надеетесь, мистер Маккриди, – с усталым вздохом ответила она. – Боюсь, ваш бифштекс еще гуляет живой.

– То есть?

– Здесь нет никакой станции. Насколько я могу судить, вокруг – только один рогатый скот.

– Может быть, она на другой стороне.

– Пассажиры, на пути коровы! – провозгласил кондуктор, идя по проходу между сиденьями. – Сразу, как их прогонят, будет остановка на обед. Двадцать минут!

– Простите, сэр, – обратилась она к нему, когда он поравнялся с их сиденьем, – правильно ли я поняла, что нам до станции ехать еще двадцать минут?

– Нет, мэм, мы уже приехали. Но на еду у нас будет только двадцать минут: нам нужно еще сегодня поспеть в Харрисберг.

К этому сообщению Маккриди отнесся с полным безразличием, тогда как Верена уже не в состоянии была спокойно сидеть на месте.

– Извините, – пробормотала она, обращаясь к нему, – но мне снова нужно выйти.

Переступив через его ноги, она распрямила плечи, собралась с духом, чтобы решиться на новое путешествие в переднюю часть вагона, и, подобрав обеими руками юбку, ступила в проход. Но не прошла она и трех метров, как ее остановил проводник. Стараясь не встречаться с ней взглядом, он вполголоса произнес:

– Туалет закрыт, мэм.

– Но мы ведь находимся среди чистого поля, – проговорила она с отчаянием.

– Сожалею, мэм, но на остановках пользоваться запрещено.

Ей ничего не оставалось, как возвратиться на место. Она старалась сидеть неподвижно и не думать о неловком положении, в котором оказалась. Ее сосед негромко проговорил:

– Насколько я понимаю, из-за недостатка времени сюда кого-то пришлют, чтобы собрать заказы на обед.

– Меня это сейчас совершенно не волнует – мне во что бы то ни стало нужно выйти из вагона, и я готова для этого даже перелезть через корову, – сказала она сквозь стиснутые зубы.

– Неужели дело настолько плохо?

В других обстоятельствах ей следовало бы оскорбиться, но сейчас ей было не до этого.

– Да, – без обиняков ответила она.

– В таком случае пойдемте.

– Как, прямо сейчас?

– Ну да. Я же вам говорю – сюда придет человек собирать заказы, и если он может каким-то образом войти в вагон, почему мы не можем выйти?

Шагнув в проход, он рывком открыл заднюю дверь и пропустил Верену вперед. Пройдя под надписью «НЕТ ВЫХОДА», она очутилась на узкой площадке лицом к следующему вагону. Слева от нее два ковбоя на лошадях, гикая и размахивая шляпами, отгоняли животных от поезда, а справа простирались зеленые луга и было видно несколько строений, которые и деревней-то назвать было нельзя.

Спрыгнув на землю, Маккриди ссадил Верену с площадки вагона и, взяв за локоть, повел к ближайшему дому. Когда они обошли его кругом и оказались во дворе, ее спутник показал на кривобокую уборную, наспех сколоченную из голых досок, и спросил: