Проблема была в том, что я больше, б…ь, не понимал этого.

Где уважение, когда тебя поднимают с кровати в три часа ночи, чтобы избить до неузнаваемости мужчину, который владеет небольшой пиццерией, только потому, что он взял взаймы деньги, которые не может отдать? Где уважение, когда поджигают дом еще одного парня, забирая у него все, что он заработал за всю жизнь, и оставляя его семью без крова над головой, только потому, что он посмотрел на босса взглядом, который тот посчитал неприемлемым? Где уважение, когда пугают семнадцатилетнюю девочку, угрожая убить всех, кого она любит, и разрушить ее жизнь, потому что она оказалась в неправильном месте в неправильное время и была свидетелем того, чего не должна была видеть?

Насилие, вымогательство, наркотики, грабеж, похищение, разбой, взяточничество, азартные игры, угоны, проституция, коррупция, поджоги, применение силы, фальшивые деньги, подделка спиртного, торговля людьми и убийства… где во всем этом уважение?

Я не видел его… и это уж точно, б…ь, не было той «силой», которой я хотел.

Все, что я видел – это кучку эгоистичных грубых ублюдков, которые заботятся только о себе, готовые уничтожить любого, кто перейдет им дорогу, убивающие и лгущие на пути к вершине. Они были трусами, притворяясь, что сильны, хотя в действительности были настолько слабы, что прятались за своими титулами, используя угрозы, чтобы получить то, что хотят. Они провозглашали, что заботятся о женщинах и невинных, говоря, что оставляют в покое и тех, и других, но в это было тяжело поверить, учитывая, что они превратили в рабыню единственную девушку, которую я любил. Они требовали уважения, но сами в ответ не уважали никого, и их сила существовала только в головах людей, создаваемая страхом. Мне не надо было задумываться, почему Алек всегда был холоден, а отец таким уставшим: несколько недель – и я уже измучился.

После инициации я проводил каждый час своего бодрствования в поисках Изабеллы. Ройс помогал, когда мог, но ему требовалось контролировать и своих ребят. Хреново, что он один старался помочь мне, учитывая, что в произошедшем частично была и его вина. Он игнорировал свои обязанности, когда его человек спланировал и осуществил похищение моей, б…ь, девушки, а, если бы он заметил, что происходит, мог бы предотвратить все это дерьмо. Первые несколько дней я злился, постоянно огрызаясь на него, потому что мне нужно было обвинить кого-то, но, в конце концов, ярость сменилась опустошением.

Я пытался опять засечь чип, надеясь на легкое решение, но это было потерей времени. Ройс сказал, что они были в курсе, что в Беллу зашили чип, потому что Аро упустил этот лакомый кусочек информации, так что прикинул, что они нашли способ блокировать чип, усложняя нам поиски. Они хотели измотать нас, заметая следы, чтобы, когда мы, наконец, найдем их, оказаться в лучшем положении.

Мы проводили бесчисленные часы, пересматривая записи, документы на владение землей, определяя территории, связанные с русскими в Хайланд-парке. Ройс делал дюжины телефонных звонков, и мы навещали людей, которые, как он верил, могли дать информацию, и неоднократно применяли усиленные меры, чтобы выудить ее. Несколько раз я терял контроль, и, как дикарь, набрасывался на людей с кулаками, но по большей части боль причинял Ройс. Я наблюдал, как он пытает людей, слышал, как они кричат в агонии, умоляя его остановиться. Он вытаскивал ногти плоскогубцами, зажимал головы в тисках и сжимал их, пока кости не начинали трещать. Я видел, как он почти утопил мужчину, держа его под водой, пока легкие не наполнились жидкостью, и колол людей всем, что попадалось под руку, от топориков для льда до отверток. Мы не применяли оружие и не забрали ни одну жизнь, но доводили до сведения некоторых, что, к тому времени, как мы закончим с ними, они будут мертвы. Я абстрагировался, мой мозг сконцентрировался только на конечном результате, и мне было наплевать, кому в процессе причинят боль, или что для этого нужно. Мне необходимо было найти Изабеллу, и не имело значения, какой ценой, ценою каких жертв, и, в конце концов, все это привело нас к складу рядом с шоссе номер сорок пять.

Я был развалиной, мой мозг истощился от беспокойства и недосыпа. Ее хрупкое, изломанное тело было одним из самых разрушительных зрелищ, которым я был очевидцем, и я знал, что никогда не забуду этого. Интересно, не чувствовал ли нечто похожее отец, когда нашел на аллее мою мать, хотя его боль была сильнее, ведь Изабелла все еще была жива. Я не мог даже представить, что увижу безжизненное тело Изабеллы, зная, что это из-за моего решения она закончит так. Перед ней была еще вся жизнь, то, за что мы боролись, и потерять ее было бы самой худшей трагедией. Это было похоже на историю моей матери – наконец, свободной, но все равно зло забрало ее в конце.

Если бы это не было так тревожно и огорчительно, может, я и увидел бы иронию в том, что всегда говорила мама. Человек не может избежать своей судьбы, и неважно, как сильно он пытается достичь этого, потому что все идет так, как должно идти. Я предполагал, что всегда был предназначен для мафии, учитывая факт, что неважно, как сильно я пытался избежать этого, – я все равно пришел к этому.

И Изабелла была предназначена для свободы… моя мама была уверена в этом.

Я оставался рядом с Изабеллой, пока она была без сознания, но не был там, когда она, наконец, очнулась. Мне было, б…ь, стыдно за это, зная, что она беспокоилась обо мне, но Аро вызвал меня этой ночью на первую работу для Borgata. Босс обычно ничего не делает сам, у него уйма народу для грязной работы, но Ройс был мертв, Алек – в коме, а мой отец отошел от дел, и Аро подумал, что лучше всего будет продемонстрировать лично мне казнь через повешение. Он, похоже, гордился этим, словно это могло связать нас, но только наблюдение за происходящим лишь углубило мою растущую ненависть к этому человеку.

Той ночью они напали на владельца пиццерии, человека по имени Джозеф Каталано. Оба его сына были замешаны в этом. Его младший сын, к несчастью, был ребенком, которого убил Алек за связь с Джеймсом. Его старший сын был тем, кто приказал начать нападение, и этот факт вызвал у меня большее отвращение, чем все действо, очевидцем которого я был. Его собственный сын, ради которого отец рвал свою задницу, пытаясь дать ему лучшую жизнь, как дикарь напал на него по причине, не имеющей смысла. Он пошел против собственной крови во имя преданности организации, которая, возможно, когда-нибудь пойдет против него. Это было тошнотворно, но я держался настолько хорошо, насколько мог, понимая, что Аро следит за мной все это время. Часть меня размышляла, не было ли единственное причиной моего присутствия здесь то, что он мог послать мне сообщение, не прибегая к помощи слов. Он хотел, чтобы я знал, что в его власти заставить ребенка уничтожить собственного отца во имя преданности, выбрать его, а не узы крови.

Сообщение ублюдка было получено.

Длительность нашего пребывания в Чикаго была неопределенной, потому что Изабелла плохо восприняла новость о моей инициации. Я надеялся, что со временем она сможет привыкнуть к этому, но правда была в том, что я не был уверен, сможет ли сделать это, учитывая, что и сам не полностью понимал себя. Она обособилась, в ее глазах царила грусть, которую я хотел прогнать, но чувствовал себя гребано беспомощным, потому что знал, что не могу.

Аро вызывал меня еще несколько раз, сообщая, что хочет, чтобы я понаблюдал за кое-какими делами и научился еще кое-чему. Я не принимал личного участия, но стоять и просто смотреть, не делая ничего, чтобы предотвратить это, уже было достаточно дурно. Я всегда думал, что смогу заниматься этим, если приду к этому, думал, что я смогу быть таким человеком, но правда была в том, что я не мог отстраниться от этого. Все, что я мог думать об этом, наблюдая, как разрушаются жизни, это то, что чувствовала бы Изабелла, если бы узнала, или что подумала бы моя мама, если бы осталась жива. Они обе были бы разочарованы, б…ь, стыдились бы меня… но я не винил их в этом, потому что сам стыдился.