Было так хреново, что у меня больше нет выбора.

Я поговорил с Аро по поводу возвращения в штат Вашингтон, и он согласился, что это будет лучше всего, сообщив, что я могу сделать для него кое-что, пока буду там. Вещи, которые они хранили в нашем подвале, перевезли в Порт-Анжелес, и ему нужен был кто-то, убравший все оттуда и отправивший по месту требования, раз уж мой отец больше не может работать. Я согласился, не желая заниматься этим дерьмом, но зная, что это был мой собственный гребаный выбор.

Я всегда злился, когда Изабелла говорила «О’кей», соглашаясь со всем, что ей говорили, и не мог понять, почему, б…ь, она просто не может честно высказать свое мнение. За короткое время я стал похож на нее – я изображал фальшивое уважение ради выживания, говоря «Да, сэр», когда на самом деле хотел сказать «Твою мать, задница», и делал все, что мне говорили, невзирая на то, хотел я этого или нет.

Это была одна из тех ситуаций, ирония которой могла бы быть изумительной, если бы она не была такой чертовски хреновой.

Я думал, что после нашего возвращения будет лучше, но нет. Аро не выждал и недели, прежде чем начал звонить с приказами, и, хотя я мог с этим справиться, то, что он контролировал мою жизнь, тяжело давило на меня. Я был растерян, проводя все ночи с телефоном в руках и отдавая приказания, пока Изабелла спит. Я надеялся сохранить эту часть моей жизни отдельно от нее, не желая, чтобы мое затруднительное положение причинило ей еще большую боль, но с течением времени я начал осознавать, как чертовски это невозможно. Я рвал себя пополам, отрывая от нее часть себя, и подозревал, что она понимает это. Я пытался улыбаться и уверял ее, что она в безопасности, желая убедить ее поверить, что все прекрасно, но правда была в том, что я больше не был уверен в этом сам.

Могло ли все быть прекрасно?

В конечном итоге, у нас начались ночные кошмары. К ней вернулись ее суровые испытания, ко мне – мои воспоминания. Я не мог спать без того, чтобы меня не навестили призраки, организация, вошедшая в мою жизнь, возродила мое опустошение. Мне опять начала сниться мама, визг покрышек и ее пронзительные крики, когда у нее отнимали жизнь, звук пули, пролетающей по воздуху. Мне много снилась Изабелла, вид ее изломанного хрупкого тела в моих объятиях на том складе в Чикаго. Я начал больше бодрствовать, просто наблюдая, как Изабелла спит, чтобы видеть, как она дышит. Я держал ее, пока она плакала от мучений, и хотел сделать все лучше, хотел исправить все, но не был уверен, что, б…ь, делать.

Когда я уже не мог это переносить, то вставал с кровати и спускался к пианино, играя музыку, которая крутилась в мозгу. Моя усталость росла, и я не знал, сколько еще могу вынести, прежде чем сорвусь. Я отчаянно хотел знать, через что прошла Изабелла, желал, чтобы она рассказала мне об этом, но у меня не было права просить. Я хранил свои тайны, и было бы лицемерием требовать от нее рассказа.

Было тяжело признать, но я чувствовал, что мы отдаляемся друг от друга с каждым днем. Она изолировалась, что-то царапая в одной из своих тетрадей, и абсолютно не замечая, как проходит время. И я начинал себя чувствовать, словно про форма тяну время и жду. Какого хрена я ждал, я не был полностью уверен, но точно знал, что скоро что-то надо будет менять. Мы просто не могли продолжать так жить, притворяясь, что все прекрасно, пока продолжали разваливаться на гребаные кусочки.

ДН. Глава 72. Часть 2:

За несколько дней до Рождества я проснулся от звука сотового. Пронзительный звонок разрушил мою легкую дремоту. Я с усилием открыл глаза и похлопал по кровати, пытаясь найти надоедливую вещицу и остановить проклятый звонок. Я выругался, когда случайно свалил его с тумбочки на пол, и, оторвавшись от Изабеллы, сел.

– Выключи его, – пробурчала Изабелла, даже не пытаясь открыть глаза.

– Б…ь, я пытаюсь, – пробормотал я, наклоняясь и поднимая его с пола.

Взглянув на экран, я простонал, протирая глаза.

– Да, сэр?

– Я уже начал размышлять, собираешься ли ты ответить когда-нибудь, – сказал Аро, и тон его голоса сказал мне, что он не был в настроении для шуток.

Я взглянул на часы – было чуть больше четырех утра.

– Конечно, я собирался отвечать, – ответил я, прикрывая глаза, в которых словно песка насыпали, предплечьем, и лег рядом с Изабеллой. – Просто сейчас гребано рано. Я спал.

– Тогда хорошо, что ты проснулся, потому что тебе нужно кое-что для меня сделать, – сказал он. – Мне нужно, чтобы ты забрал пакет у человека в Порт-Анжелесе.

– Сейчас? – недоверчиво спросил я.

Мы, наконец, опустошили все контейнеры в Порт-Анжелесе, так что я думал, что закончил с этим дерьмовым делом, но, очевидно, я не был так удачлив. Он горько рассмеялся, и я стиснул руки в кулаки, загоняя назад раздражение, но этот звук играл на моих нервах.

– Да, сейчас, – нетерпеливо сказал он, быстро, скороговоркой, диктуя адрес.

Я выпрыгнул из кровати и бегом направился к столу, чтобы записать на чем-нибудь, и схватил ручку. Я пытался записать на руке, но это не сработало, так что я отчаянно оглядывался в поисках чего-нибудь еще, пока он продолжал говорить. Заметив тетрадь Изабеллы под кроватью, я схватил ее, перелистнув к концу, и нацарапал адрес насколько мог вспомнить. Я поблагодарил его, не зная, б…ь, за что, и повесил трубку.

– Просто, б…ь, великолепно, – пробурчал я, подкрадываясь к гардеробной.

Вытащив какую-то одежду, я быстро оделся и сел на край кровати рядом с Изабеллой натянуть обувь.

– Куда ты собрался? – пробормотала она.

Я взглянул на нее, увидев, что ее глаза открыты, и она смотрит в растерянности на меня.

– Э-э-э… Мне нужно закончить покупки к Рождеству, – сказал я первое, что пришло в голову, нервно проведя рукой по волосам.

– Сейчас? – недоверчиво спросила она, перекатившись и посмотрев на часы. – А сейчас что-то открыто?

– Пока доберусь, откроется, – сказал я, надеясь, б…ь, что она не будет со мной спорить.

Я быстро поцеловал ее и встал, проведя рукой по ее щеке и убирая непослушный локон волос с ее лица.

– Я люблю тебя, tesoro. Поспи еще. Я скоро вернусь.

– Я тоже люблю тебя,– пробормотала она, опять закрывая глаза.

Я собрал свои вещи и тетрадь, выйдя из дома так тихо, как мог, и, забравшись в «Вольво», поехал в Порт-Анжелес. Мне было трудно сконцентрироваться на вождении, зрение затуманивалось от истощения, и несколько раз я съезжал с дороги. Я выругался, разозлился, включил музыку и открыл окна, чтобы шум и холодный воздух не давали мне заснуть.

Я приехал в Порт-Анжелес около пяти, но ездил кругами еще минут двадцать, пытаясь разыскать гребаный адрес, боясь, что все-таки записал неправильно. Это оказалась какая-то грязная крошечная дыра в стенах парикмахерской на другой стороне трассы, с выкрошившимися кирпичами и едва державшейся вывеской. Она выглядела заброшенной, но флуоресцентный знак «Открыто» горел в окне, намекая на обратное.

Я взялся за пистолет, который привез из Чикаго и держал под сиденьем с тех пор, как был принят, и засунул его за пояс, прежде чем выйти из машины. Дверь, которую я толкнул, не поддалась, так что я нажал кнопку дверного звонка под почтовым ящиком. Раздалось громкое гудение, и я поежился от шума, услышав движение внутри, и дверь открылась. Передо мной стоял чернокожий мужчина с серьезным выражением на лице, татуировкой на шее и с наполовину заплетенными в косу волосами. Я заметил блеск золотых зубов, на шее и в ушах сияли алмазы. Он не выглядел человеком, с которым Аро мог вести дела, и на секунду задумался, может, я действительно неправильно записал адрес, но мужчина молча отошел в сторону, приглашая меня войти еще до того, как я начал обдумывать свой уход.

Я вошел, увидев такую же разруху, как и снаружи. Он захлопнул дверь и пошел через комнату.

– Ты опоздал, – сказал он, залезая в карман за сигаретами.

Одну он сунул в рот и протянул мне пачку, предлагая закурить. Я отказался, он пожал плечами, зажег сигарету и бросил пачку на стол.