– Да, я знаю, – сказал я. – Она погибла в автокатастрофе, дорога была мокрой, шел сильный дождь, а она потеряла контроль над управлением или что-то еще. А ехала она по –единственной причине – он закатил истерику, что хочет чего-то, и она поехала это покупать. Мы говорили когда-то об этом дерьме.

Она кивнула.

– Я понимаю, что он чувствует, – тихо сказала она.

Вздохнув, я взъерошил волосы, совершенно не радуясь повороту диалога.

– Ну да, думаю, я тоже, – пробормотал я.

– Я знаю, что понимаешь, – ответила она. – Но я не чувствовала, что разочарую Джейкоба чувством вины. Я ничего ему не должна.

Я нахмурился.

– Ты и мне ничего не должна, – сконфуженно сказал я, мне было больно, что она так, на хер, думает.

Она глянула на меня и грустно улыбнулась.

– Разве? – спросила она. – После всего случившегося с твоей матерью, после того, через что твоя семья прошла, чтобы спасти меня, разве я не обязана тебе в полной мере своей жизнью? +

ДН. Глава 65. Часть 5:

– Э-э, не знаю, – пробормотал я, не зная, что ответить.

Она кивнула и снова вернулась к созерцанию воды.

– Именно поэтому я чувствую, что не оправдала ожиданий. Иногда я чувствую себя виноватой за то, что вообще родилась, Эдвард, – сказала она.

Я начал было говорить, чтобы опровергнуть ее гребаное заявление, но она меня оборвала. – Я знаю, что ты собираешься сказать. Не говорить такие глупости… я и не хотела, потому что это неправильно после всего, что ты отдал, чтобы дать мне эту жизнь. Но молчание не изменит мои чувства.

Я тихо стоял на месте, глядя на нее несколько секунд, пытаясь понять смысл ее слов.

– Но ты можешь сказать это Джейкобу, и тебе не будет плохо.

– Да, – ответила она. – Я сказала ему, что нечего праздновать в день моего рождения, я не должна существовать, и вместо того, чтобы сказать мне, что это смешно и чтобы я прекратила молоть чепуху, он просто сказал «это больно». В этом нет чего-то глубокого, но мне стало легче, ведь это давало мне право чувствовать все эти эмоции. И рядом с ним я не сожалела о своем чувстве вины, я не ощущала, что разочаровываю его. И я даже не знаю, не все ли ему равно, как я себя ощущаю, но он хотя бы выслушал.

– Ну да, – сказал я, вспоминая, как был моложе и часто говорил о вине и злости по поводу смерти матери, а он ни разу не попытался сказать мне, как, б…ь, себя чувствовать или что думать. – В духе Джейкоба.

Она снова на меня глянула.

– Я знаю, что он поступил с тобой неправильно, и мне жаль, если я ранила тебя, разговаривая с ним. Я не хотела, я никогда не сделала бы что-то специально, чтобы расстроить тебя, Эдвард. Просто… не имеет значения, какие у него были мотивы, но Джейкоб часто делал все, чтобы рассмешить меня. Он был добр ко мне и пытался помешать девушкам из твоей школы обидеть меня, когда тебя не было рядом. И он никогда меня ни о чем не просил и не ждал ничего от меня, он просто предложил меня выслушать, если понадобится. И сегодня… сегодня мне просто нужен был кто-то, кто послушает меня.

Ее голос к концу сорвался, и она нахмурилась. Я почувствовал себя эгоистичным придурком, ей было больно, когда она объясняла мне это дерьмо, а я думал только о себе и собственной злобе. Изабелла спасла меня, она вытащила меня из темноты и вернула к жизни, а я вел себя так, будто лучше пусть она идет, на хер, ко дну, чем говорит с тем, кто мне не нравится. Я совершенно не доверял Джейкобу и серьезно сомневался в его мотивах, но вот теперь, стоя рядом с ней, я понял, что все были, б…ь, правы… Отец повторял, что, если я люблю Беллу, то должен уважать ее право на собственные решения, и даже если я хочу ее защитить, она может делать собственные гребаные ошибки. И Элис… Элис, спрашивала меня, почему я не могу понять… и куда делась вера в мою девочку.

Где была моя чертова вера в нее?

– Ты знаешь, что он, б…ь, ненавидит меня, – сказал я через минуту, не зная, что тут еще добавить.

Она покачала головой.

– Нет, не так. Ему больно, и он зол, но он не ненавидит тебя, Эдвард, – сказала она. – И кстати, он скучает по вашей дружбе.

Я сухо засмеялся.

– Он говорил некое плохое дерьмо обо мне, Белла, – сказал я.

Она повернулась ко мне и подарила улыбку, кивнув.

– Иногда да. Но, как ты сам сказал несколько минут назад, мы всегда говорим не то, что думаем, когда нам больно, мы обижены и расстроены, – ответила она.

– Ты серьезно думаешь, что он не имел в виду все то дерьмо? – с удивлением спросил я. Она кивнула.

– Я думаю, он просто сбит с толку. Он больше не знает тебя, Эдвард. Понимаешь, он говорил мне, что ты был единственным человеком, с которым он разговаривал о смерти своей матери. У него столько друзей в резервации, но он не верил, что кто-то из них его поймет. Раньше вы доверяли друг другу, а теперь у тебя есть я, а кто есть у Джейкоба? Никого. И я не говорю, что жалею его, наверное, это его вина…

– Может, черт его дери, – встрял я.

Она замолчала и вздохнула.

– Хорошо, это его вина. Но факт в том, что он по-настоящему одинок, и я могу понять, почему он ревнует и не может поверить, что ты изменился, ведь он – нет. Он не может поверить, что ты уже не тот хулиган, которым был, потому что это означает, что он теперь один. Теперь, когда у него неприятности, а он потерял единственного друга, ему еще тяжелее, – сказала она.

– С чего ты решила, что у него неприятности? – с любопытством уточнил я.

Она пожала плечами.

– Его выгнали из школы, – сказала она. – У него были постоянные проблемы и, наконец, они устали и исключили его. Он говорил о том, чтобы уехать, просто сбежать и начать все сначала, когда ему исполнится восемнадцать. Это напомнило мне о нас, как мы говорим о том, чтобы начать все с чистого листа. Люди, которые не сломлены, обычно так не поступают, да?

Я пораженно смотрел на нее.

– Наверное, нет, – ответил я. – Люди обычно не оставляют прежние жизни за спиной, если серьезно не влипли в какую-то хрень.

– Да. Раньше я задумывалась, а не общается ли Джейкоб со мной, чтобы добраться до тебя, и по-прежнему рассматриваю этот вариант. Но, думаю, не для того, чтобы обидеть тебя. Думаю, Джейкоб начал добиваться моего общения, потому что я связана с тобой. Может, это тупо, но у меня такое ощущение, будто не одной мне нужен был сегодня собеседник. Он говорил намного больше меня, – мягко сказала я. – Я, э-э… я сказала ему, что ты освободил меня, кстати.

– Я не освобождал тебя, Белла. Это сделал мой отец, – пробормотал я.

Она покачала головой и повернулась ко мне.

– Доктор Каллен сделал бумажную работу, но именно ты дал мне свободу, Эдвард, – сказала она. – Ты дал мне жизнь.

Я мягко улыбнулся и увидел слезы в уголках ее глаз. Она подошла и, секунду поколебавшись, нежно погладила меня по щеке. Я видел в ее глазах стыд, когда она снова заплакала.

– Прости меня, – прошептала она, ее голос надломился, когда она попыталась сдержать слезы. – Я не должна была делать это. Не могу поверить, что я… ударила тебя.

Вздохнув, я накрыл ее ладонь своей.

– Не извиняйся. Меня, определенно, били посильнее – это даже не болит. Зато заставило понервничать, и, кстати, я тобой горжусь. Ты постояла за себя, и я, наверное, тоже дал бы себе по морде. Я заслужил.

– Никто не может это заслужить, Эдвард, – сказала она. – И мне следовало это помнить. Мне… среди всех людей…

– Все ерунда, не грызи себя за это. Иисусе, мы, б…ь, столько говорили о том, что люди делают не то, что хотят, когда им больно и когда они злы, не будем повторять, хорошо? Зачем снова говорить об этом дерьме? – спросил я.

Она нерешительно покачала головой, и я улыбнулся, не разрывая наш зрительный контакт несколько секунд.

– Хочешь поехать домой и вздремнуть? Это была чертовски длинная ночь.

Она согласилась, и я взял ее за руку, переплетая наши пальцы, пока вел ее через деревья к машинам.

– Я буду следовать за тобой до дома, хорошо? – спросил я Изабеллу.