– Отвали, бешеная сучка, – сказал Эдвард.
Услышав, что он использовал такое грубое слово, я съежилась, а Розали ухмыльнулась, явно намеренно провоцируя его. Я вспомнила тот разговор, когда она сказала, что просто так складываются их отношения – в глубине души они обожают друг друга, но продолжают подкалывать.
Они произнесли последние прощальные слова, и доктор Каллен стал подталкивать их к входной двери, а Эдвард устремился в мою сторону. Эмметт уже вышел было на крыльцо, но остановился в дверях и повернулся, чтобы еще раз взглянуть на брата.
– Позаботься о моей маленькой сестренке, парень, – серьезно сказал он, глядя на нас.
В тот же миг, когда эти слова скатились с его губ, я потеряла последнее подобие спокойствия и, когда Эдвард кивнул ему, почувствовала, что слезы беспрепятственно полились из глаз.
Доктор Каллен остановился в гостиной и с любопытством наблюдал за тем, как Эдвард обнял меня и притянул в свои жаркие объятия. Он пробормотал, что все будет в порядке, и что они никогда не исчезнут из моей жизни. Казалось, он точно знал, из-за чего я так расстроена, но меня это не удивило, потому что Эдвард достаточно хорошо изучил меня. Все, к кому я когда-либо позволяла себе привязаться, в конечном итоге исчезали из моей жизни, и это было тяжело, но он все понимал.
– У тебя всегда буду я, – тихо шепнул он мне.
– Вам, детки, хорошо провести время на этой неделе и удачи тебе на тестировании, Изабелла, – через некоторое время тихо сказал доктор Каллен.
Я вырвалась из объятий Эдварда и, смахнув слезы, посмотрела на дверь, возле которой стоял доктор.
– Благодарю вас, сэр, – сказала я, но мой голос сорвался на рыдания.
Он кивнул и вышел, не говоря ни слова, оставив нас с Эдвардом наедине.
– Давай займемся чем-нибудь веселым, – сказал Эдвард сразу же, как только закрылась входная дверь.
Я взглянула на него, и он, улыбнувшись, стер слезинки кончиками пальцев.
– Чем, например? – спросила я, стараясь успокоиться и чувствуя себя глупой из-за того, что так расклеилась. – Вообще-то, мне нужно готовиться.
Он вздохнул и покачал головой.
– Ты уже знаешь достаточно, тебе вовсе не стоит перегружаться и перегореть прежде, чем ты даже пойдешь на экзамен. Ты уже готова, – сказал он уверенно. – А сейчас в нашем распоряжении весь дом, и в ближайшие дни мы должны наслаждаться этим.
Я недовольно согласилась, не чувствуя подобной уверенности насчет моей готовности, какую излучал он.
(1) Standardized Aptitude Test – тест на проверку академических знаний
ДН. Глава 59. Часть 2:
После нескольких недель обучения, в один из вторников, Эдвард, наконец-то, отвел меня на GED-тестирование, и сказать, что я волновалась – это ничего не сказать. Никогда раньше подобного со мной не случалось, и я дико боялась провалиться и разочаровать всех, ведь они столько сил вложили, чтобы помочь мне. Я не хотела ничего, кроме как запереться в библиотеке и круглосуточно заниматься, заниматься, пока не наступит день, когда я должна буду отправиться в Порт-Анжелес для прохождения теста, но я знала, что Эдвард никогда не пойдет на это.
Мы закончили этот день ничегонеделанием: ели пиццу и смотрели кино. Он немного поиграл для меня на фортепиано, а я снова попробовала сыграть ту простую песенку, которой он научил меня в свой день рождения, но у меня по-прежнему не очень хорошо это получалось. Мы смеялись и шутили, просто наслаждаясь обществом друг друга.
Мы проснулись в понедельник, и я приготовила завтрак, прежде чем мы отправились в очередной поход – через лес, на поляну. Умение Эдварда ориентироваться на местности всегда ставило меня в тупик, потому что мы шли по таким местам, где не было настоящей тропки, и, тем не менее, во время прогулки по лесу нам очень редко приходилось прибегать к помощи компаса. Казалось, что он просто знает, куда идти, а ноги сами несли его туда. Он считал, что это у меня хорошая память, но Эдварду все давалось с такой легкостью, что ему даже не приходилось прилагать никаких усилий… у него это просто было.
Эдвард высказал теорию о том, что у меня фотографическая память, а доктор Каллен не спешил согласиться с ним, поскольку это довольно редкое явление. Он пояснил, что гипотеза о существовании у людей фотографической памяти настолько спорная, что некоторые ученые и врачи даже не признают, что она в действительности существует. Другие согласились с тем, что это явление, встречающееся у примерно двух процентов населения планеты, и, в основном, у детей. Он сказал, что она может проявляться и исчезать через некоторое время, повторяя слова Эдварда о том, что память работает нерегулярно, и кое-кто даже считал, что человек может пользоваться ею по своему усмотрению, если прилагать определенные усилия для того, чтобы запомнить, что они видели.
Доктор Каллен, однако, согласился, что моя память устроена не вполне обычно, и что это удивительно – как я способна обрабатывать информацию, заявив, что тот, кто вырос в тех же условиях, что и я, в принципе, не должен так быстро обучаться. Он сказал, что всегда считал, что пройдет немало лет, прежде чем я смогу получить какое-либо образование, и именно поэтому он никогда даже не рассматривал возможность о зачислении меня в школу или о том, чтобы позволить выходить на публику без посторонней помощи. Учитывая, что мне уже шестнадцать лет, мое невежество будет настораживать окружающих, и люди будут недоумевать, почему девушка моего возраста не может сделать что-то настолько банальное, как, например, доклад по какой-нибудь книге.
Днем на поляне было чудесно. Был довольно теплый день, и мы лежали на одеяле, просто болтали и наслаждались друг другом. Он захватил с собой ружье, которое – как он заявил – будет служить для защиты в случае, если мы наткнемся на каких-нибудь диких животных, но я подозревала, что ему лишь нужен был повод, чтобы взять его с собой, и я оказалась права. Я снова попрактивалась в стрельбе, а он смотрел на меня с усмешкой – видимо, во второй раз у меня получалось намного лучше.
Мы вернулись, когда солнце уже почти село, и поужинали прежде, чем отправиться в постель, так как утром надо было рано вставать. Я ворочалась всю ночь, переживая из-за завтрашнего дня, и когда в четверть седьмого прозвенел будильник, я почувствовала тошноту. Вскочила с постели и побежала прямо в ванную, рухнула на колени перед унитазом, и меня вырвало. Через секунду в ванную ворвался Эдвард, все еще полусонный, и протянул мне стакан с водой и какую-то таблетку. Он помог мне подняться, попутно втолковывая, что это результат нервозности, и что таблетка успокоит меня, иначе я доведу себя до приступа паники.
Мы приняли душ, оделись, и через некоторое время я почувствовала, что таблетка начинает действовать, так как на меня накатила безмятежность. Я все еще нервничала, но лекарства было достаточно, чтобы заставить меня функционировать.
Мы позавтракали, и он повез меня в Порт-Анжелес, все время говоря о том, как он гордится мной. Он сказал, что не имеет значения, как все пройдет и каким будет результат, что я очень храбрая, что хотя бы готова попробовать. Я оценила его зажигательную речь, но по-прежнему боялась разочаровать его, потому что он казался настолько уверенным во мне.
Мы добрались до колледжа в Порт-Анжелесе ровно в восемь, он завел меня внутрь, остановившись у входа в учебный класс, чтобы нежно поцеловать и убедиться, помню ли я инструкции. Они с Джаспером заранее посветили меня в детали того, с чем я могу столкнуться, так что я была подготовлена, но он все же выделил время, чтобы напомнить, прежде чем я войду в аудиторию. Он хотел удостовериться, что я знаю все, что следует рассказать о себе, и на какие вопросы отвечать не стоит, и в последний раз убедиться, что у меня есть все, что нужно.
Перед тем, как уйти, он сказал, что мы увидимся уже через несколько часов, а я смотрела ему вслед, пока он не скрылся из виду, и только потом вошла в класс. Я вежливо улыбнулась куратору, снова почувствовав тошноту, но стараясь побороть ее. Это, несомненно, было сложно, но я была так возбуждена тем, что, наконец, делаю что-то для себя. Я совершенствовалась как личность, а не как рабыня, и этим по-настоящему стоило гордиться.
