По утрам он тренировался, рано вставал и шел на пробежку или отправлялся в школу, чтобы тягать железо. Это отнимало у него несколько часов в день, и то было единственным временем, которое мы оба проводили вдали друг от друга. Я тратила время на уборку, не желая полностью пренебрегать бытовыми обязанностями, хотя Эдвард сказал мне, что это ни к чему, и даже как-то раз повысил голос, заявив, что они все взрослые и могут сами позаботиться о себе. Я спросила, означает ли, что с этого момента он планирует самостоятельно стирать свои вещи, а он смущенно улыбнулся и лишь пожал плечами. Взрослый или нет, он не знал даже как подойти к стиральной машине, и в плане чистой одежды полагался на меня.
Я часто напоминала Эдварду, что только потому, что ходят слухи о моем освобождении, это вовсе не означает, что я уже свободна. Я все еще была во власти доктора Каллена, и он по-прежнему мог поступить со мной так, как ему вздумается. До тех пор, пока он не перестанет быть моим хозяином, я буду продолжать выполнять то, что он велел мне делать в первый день в Финиксе – готовить, убирать, и повиноваться ему во всем. И, откровенно говоря, я чувствовала, что в данный момент это будет простой данью вежливости, ведь я жила в их доме, ничего не давая взамен; так что, меньшее, что я могла сделать – это приготовить обед и вымыть несколько этажей.
Хотя, по правде сказать, я не знала наверняка, замечал ли это доктор Каллен. Я лишь изредка видела его во время ужина, в остальное время он почти не показывался. Он приходил домой и уходил, постоянно либо работая в больнице, либо запираясь в своем кабинете. Я беспокоилась за него, и однажды намекнула об этом Эдварду, но он сказал, что в дела отца лучше не ввязываться. Хоть я и с пониманием отнеслась к этому, но моего беспокойства оно вовсе не облегчило… особенно после всего, что случилось с врачом в Порт-Анжелесе. Согласно новостям, так и не обнаружили ни тела, ни каких других признаков, подтверждающих, что он на самом деле был мертв, но в глубине души я знала, что так и было. Меня пугало знание того, что кто-то может быть убит из-за причастности к моей жизни, и это вынуждало испытывать тревогу за всех, кто имел отношение ко мне. Я переживала, что доктор Каллен может пострадать, но куда больше меня беспокоили Эдвард и его братья, которые случайно могли попасть на линию огня.
За последние недели я стала еще ближе к Эмметту и Джасперу, проводя с ними немало времени, и они, действительно, были мне как братья. Я часто задавалась вопросом: каково это, иметь братьев и сестер, и впервые в жизни я чувствовала, что у меня они есть. Это было замечательно, и от этого я чувствовала себя в безопасности и под защитой, их присутствие согревало мне сердце. Они освещали мои тусклые будни, и всегда были рядом, постоянно находили для меня доброе слово или протягивали руку помощи, если это было нужно.
И обычно я всегда заражалась их настроением, но сейчас, стоя в гостиной и наблюдая, как все, кто по-настоящему были дороги мне в Форксе, шутили и радостно смеялись, я не чувствовала ничего, кроме опустошения.
Мое сердце разрывалось, потому что они уезжали.
Их сумки были уже собраны, а наиболее ценные вещи погружены в автомобили, припаркованные перед домом. Уже через несколько минут Джаспер отправлялся в Сиэттл, в компании с Элис и доктором Калленом, чтобы они помогли ему заехать в его первую квартиру недалеко от университета, в котором он будет учиться. Эмметт и Розали уезжали примерно в то же время, что и остальные, они ехали через всю страну – в колледж, в который решили поступать. Завтра вечером доктор Каллен сядет на самолет в Сиэттле и полетит помочь им разместиться. Все казались возбужденными скорыми изменениями в жизни, счастливыми, что покинут границы небольшого городка Форкс и выйдут из-под опеки отца, но я была расстроена этим. Я не хотела ничего менять, не теперь, когда я, наконец, обрела место, где чувствовала себя нужной.
– Хорошо, давайте продолжим по дороге, – сказал доктор Каллен, спускаясь по лестнице со второго этажа.
Я посмотрела на него снизу вверх, заметив темные мешки под глазами и торжественное выражение лица. Он выглядел крайне изможденным, непохожим на резкого, уверенного в себе человека, который вошел в дверь дома в Финиксе, чтобы купить меня. Даже доктор Каллен изменился, и хотя я не знала, почему, но не могла не думать, что это по моей вине. После его слов все успокоились, и Элис обняла Розали, обливаясь слезами.
– Я буду скучать по своей лучшей подруге, – заявила она.
Розали закатила глаза и небрежно обняла Элис в ответ, но я видела печаль в ее глазах и поняла, что безразличие – всего лишь маска. За последние несколько месяцев я узнала, что Розали Хейл яростно защищает тех, кто ей дорог, что у нее большое сердце… и что она просто не хочет показывать эту часть себя, поскольку это сделает ее уязвимой в глазах окружающих.
Джаспер что-то сказал Эдварду, я не расслышала, потому что говорил он шепотом. Эдвард кивнул, кинув на меня быстрый взгляд, но не успела я даже попытаться расшифровать их обмен взглядами, как кто-то сгреб меня в объятия и поднял в воздух.
– Я буду чертовски скучать по тебе, Иззи Биззи, – заявил Эмметт, крепко меня сжимая.
Я засмеялась и тоже обняла его, полностью ошарашенная.
– Я тоже буду по тебе скучать, Эмметт, – сказала я. – Спасибо за все, что ты сделал для меня.
– О нет, – сказал он, ставя меня обратно на ноги и счастливо улыбаясь. – Спасибо? Мало того, что ты готовила мне восхитительную еду, по которой я буду тосковать так, как ты и представить себе не можешь, так тебе еще и удалось, наконец, заставить моего братца вынуть свою башку из своей же задницы.
Все начали смеяться, а Эдвард застонал, проклиная брата, хотя губы его дрогнули, подавляя улыбку. Эмметт повернулся и пошагал прямо к Эдварду, схватил его руками за шею и перебросил через себя. Эдвард еще сильнее стал сыпать проклятиями и попытался ударить его, но Эмметт не поддавался, а наоборот, поднял руку и взлохматил волосы Эдварда еще больше, чем они были до этого.
Джаспер подошел ко мне и притянул в объятия.
– Nella vita – chi non risica – non rosica, – сказал он тихо, только я смогла его услышать, потому что Эмметт и Эдвард соревновались в боевых искусствах, и в комнате было шумно. – Не забывай об этом. Кто не рискует, тот не пьет шампанского. Береги себя, ладно? Ты отлично справишься со своим GED, так что не волнуйся. Я в тебя верю. Я горжусь тем, как далеко ты продвинулась, и на самом деле жду не дождусь, чтобы увидеть, насколько далеко ты еще сможешь зайти.
Его слова поразили меня, и я тихо поблагодарила его, чувствуя, как еще одна слезинка скатилась, прорвав мою оборону. Я откашлялась, пытаясь восстановить контроль, и хотела смахнуть слезу, но Джаспер опередил меня. Он стер ее тыльной стороной ладони, и улыбнулся.
– Я буду часто видеться с тобой, не сомневайся. Спасибо за то, что ты пришла и стала мне сестрой, которую я всегда хотел.
– Ты хотел иметь сестру? – громко спросил Эмметт с другого конца комнаты, отступая на несколько шагов, так как Эдвард, наконец, оттолкнул его.
Джаспер закатил глаза.
– Конечно, я хотел иметь сестру, а ты разве нет? Иначе зачем нам было одевать Эдварда девчонкой, когда он был маленьким? – спросил Джаспер.
Я с удивлением смотрела на них, в то время как Элис и Розали начали смеяться, а Эдвард застонал.
– Черт, а я думал, что мы вытворяли с ним это дерьмо только для того, чтобы поиздеваться, – со смехом ответил Эмметт. – Хотя совсем даже неплохо иметь сестру. Она намного привлекательнее, чем гребаный Эдвард. Он уродливый птенец.
Эдвард толкнул Эмметта, который только громче захохотал.
– Отсосите у меня, вы все, – сказал он с досадой, глядя на меня и смущенно улыбаясь. – Не ты, tesoro. Подожди… я имею в виду… в общем, эта херня прозвучала немного не так, – брови Эдварда нахмурились, и все засмеялись, а я покраснела, что заставило его усмехнуться.
– Мы еще увидимся, Изабелла, – звонко сказала Розали с другого конца комнаты. – Не позволяй никому себя притеснять или пытаться запугать. Они не лучше тебя, поэтому не позволяй им так думать. Это относится и ко всем шлюхам Форкса тоже, потому что ты в миллион раз лучше их всех. Они попытаются опустить тебя, но не позволяй им заставить тебя сомневаться в себе. Они всего лишь безобидные и ревнивые сучки, так что выше подбородок и продолжай делать то, что хочешь. Они лишь хотят иметь то, что по каким-то причинам есть у тебя – чего я до сих пор не совсем понимаю, ну да ладно. Он по-прежнему мудак.
