– Я просто… б…ь… все ноет после лагеря, похоже, я перетренировался там и потянул мышцы, или это спазмы… не знаю… дерьмо! – пробормотал я. – Они хорошо надо мной поработали, знаешь.

– Серьезно? – спросила она, опуская свою руку сверху на мою и отталкивая мою кисть, жестко массируя спину.

Я непроизвольно застонал, когда ее касания начали уносить боль, а мышцы начали расслабляться.

– Ты напряжен.

Я буркнул что-то в ответ, издавая разочарованный стон, когда она встала с кровати. Я вывернул голову и, нахмурившись, увидел, что она скрывается в ванной. Вскоре она вернулась с бутылкой детского масла в руке.

– Ты слишком, черт побери, хороша для меня, tesoro, – промямлил я, когда она села рядом и выдавила масло мне на кожу, прежде чем отставить бутылку в сторону.

Она начала втирать его, ее прикосновения были жесткими, когда она массировала спину.

– Ты всегда так говоришь, – ответила она. – Я не хочу, чтобы тебе было больно. И это самое малое, что я могу сделать, Эдвард.

Я тихо хихикнул и прикрыл глаза, наслаждаясь ощущением ее рук, пока она разминала мои напряженные мышцы и убирала спазмы.

– Ты чертовски в этом хороша, знаешь ли. В тот день, когда ты предложила мне растереть спину после футбола, клянусь, я едва не кончил в гребаные штаны, так это было приятно.

Она резко выдохнула, и я краем глаза посмотрел на нее, ухмыляясь, когда она залилась краской.

– Я боялась, что тебе неприятны мои касания, – тихо проговорила она. – Но я знала, что тебе больно, и хотела помочь.

– Неприятны, Белла? Это смешно, – сказал я, расстроенный, что она, на хер, так думает, но понимая, что в тот момент она и не могла думать иначе. – Я чертовски тогда завелся.

Она вздохнула.

– Я тоже, – стыдливо ответила она, еще сильнее краснея. – Это снова случилось? Тебя опять сшибли? – спросила она.

Я начал истерически ржать, качая головой.

– Сшибли, Белла? – спросил я с интересом.

Она в замешательстве взглянула на меня, продолжая растирать спину.

– Ну да. Разве не так называется, когда тебя собьют? – спросила она.

– Ну, когда меня сбивают, это называется перехват, но, когда я кого-то сшибу, то это уже называется «уделать», – сказал я. – Две совершенно разные вещи.

– Оу, – просто сказала она, ее румянец стал еще глубже. – Прости.

– Не имеет значения. Не извиняйся. И да, мне несколько раз надрали зад, – пробормотал я.

– Там было тяжело, в лагере? – спросила она. – В целом, ты хорошо провел время?

Я вздохнул, снова прикрывая глаза.

– Все в порядке. Я хорошо играл, даже произвел впечатление на некоторых тренеров из колледжа, они упомянули, что я мог бы играть в команде после школы.

– На самом деле? – возбужденно спросила она. – Как играть в футбол в колледже, да? Те игры, которые показывают по телевизору?

– Ну да, похоже на то. Я не знаю, хочу ли я в школу в Сиэттле, кстати. Я вообще хотел выбраться отсюда, понимаешь? Но приятно знать, что меня там рады видеть, – сказал я.

– Так куда ты собираешься ехать? – через минуту тихо спросила она, ее руки не останавливались.

Я открыл глаза и с улыбкой посмотрел на нее.

– Куда ты захочешь поехать, tesoro. Я оставлю это на твое усмотрение.

ДН. Глава 59. Часть 1:

Глава 59. Перемены

«Все перемены, даже самые вожделенные, имеют свою меланхолию;

ради чего мы оставляем позади частицу самих себя;

мы должны умереть в одной жизни прежде, чем сможем вступить во вторую»

Анатоль Франс

Изабелла Свон

Я стояла в стороне и пыталась побороть слезы, чувствуя себя глупо из-за того, что являюсь такой эмоциональной особой. Все собрались в гостиной и живо переговаривались, в воздухе явно витало возбуждение. Раскатистый смех Эмметта раздавался громче остальных, проникая в уши и становясь причиной того, что руки, которыми я себя обхватила, задрожали, и по щеке скатилась одинокая слеза. Я подняла руку и быстро смахнула ее, пока кто-нибудь не заметил, радуясь тому, что в данный момент все были заняты.

Это было воскресенье, двадцать первое августа, и – в это было трудно поверить – лето уже подходило к концу, хотя казалось, что оно началось совсем недавно. Полтора месяца, прошедшие с поездки Эдварда в футбольный лагерь, были наполнены событиями, и время пролетело почти незаметно. Мы с Эдвардом встречались, обычно только вдвоем, но иногда с кем-то из его братьев и их подруг. Мы ездили в Порт-Анжелес и Сиэттл, посещали художественные галереи, музеи, аквариумы, зоопарки. Несколько раз Эдвард возил меня на побережье – не на Первый пляж, раз уж он был недоступен – он выбирал менее людные места к югу от него. Мы играли в песке, совершали разные глупости, вроде тех, чтобы закопать свои ноги или построить замок, и он даже пытался научить меня плавать, но сдался в первый же раз, когда я наглоталась воды и начала задыхаться и кашлять.

Иногда на неделе у Эдварда были футбольные тренировки, он несколько раз брал меня с собой. Там всегда присутствовали и другие люди: члены семьи, друзья и подруги игроков, они собирались в компании и болтали между собой, пока их близкие тренировались, но я постоянно сидела в сторонке, на трибунах, совсем одна. Было интересно наблюдать за тем, как он играет, и сейчас я определенно знала о спорте гораздо больше, чем в прошлом году. Эдвард был уверенным и агрессивным на поле, и, несомненно, очень талантливым, так что не удивительно, что люди говорили, что у него есть надежда на большое спортивное будущее. Это заставляло меня гордиться тем, что у него такой мощный потенциал, и я часто говорила ему об этом, но он лишь пожимал плечами, как если бы это было совсем не важно. Но это было важно, ведь это – его будущее… наше будущее.

Дни проходили не только в суетливой активности, мы много времени также проводили вместе. Мы гуляли в течение нескольких часов, изучая прилегающий лес, и тусовались во дворе дома. Он пытался научить меня вести футбольный мяч, и я неплохо усвоила, как подбрасывать его и снова ловить, но это было ничто по сравнению с теми прекрасными, четно отработанными движениями, которые он проделывал каждый раз. Я даже не могла нормально его поймать, но была рада заниматься вместе с ним, потому что это делало его счастливым, а я ценила каждую возможность лучше узнать каждую часть его жизни.

И мы, определенно, очень много разговаривали. Мы говорили обо всем, даже обсуждали наше совместное будущее. Он рассказал мне о местах, которые любил, и тех, которые не любил, но при этом сказал, что, где бы мы ни оказались, это не будет иметь для него никакого значения до тех пор, пока мы вместе. Он позволил мне самой выбирать направление, в котором мы будем двигаться, и было непривычно, что в моих руках находится что-то настолько значительное. Я до сих пор пыталась смириться с возможным освобождением, а он открывал мне целый мир новых возможностей с помощью одного простого заявления…

– Решение остается за тобой.

Он сказал, что ограничением является лишь небо над головой, потому что у него достаточно денег, чтобы отправиться, куда душе угодно. Я даже не знала, с чего начать, а он сказал, что не стоит спешить с выбором, потому что мы еще успеем. Он хотел, чтобы мы просто наслаждались летом, а потом, когда реальная жизнь снова накроет нас, и мы больше не сможем жить в нашем маленьком мирке, то начнем искать школу и место, где будем жить.

Я много занималась ради прохождения испытаний для GED, Эдвард тоже занимался вместе со мной, пояснив, что, если он планирует поступать в колледж, ему придется сдавать некий тест, называемый SAT (1). Было странно учиться наравне с Эдвардом, и когда я озвучила это ему, он лишь велел мне привыкать, поскольку в ближайшие годы это будет происходить регулярно. Я улыбнулась, на миг представив, что действительно буду учиться в какой-нибудь школе одновременно с ним.