Наступило короткое затишье, никто ничего не говорил, но напряжение в доме выросло, пока раздавались шаги в сторону кухни. Я стояла на месте, работая над пищей, руки слегка дрожали, когда я взяла деревянную ложку. Я ощутила, как рука Эдварда на бедре начала двигаться – он нежно выводил круги большим пальцем, пытаясь расслабить меня, очевидно, ощущая мой страх.

– Позволь мне посмотреть твою руку, – раздался голос доктора Каллена, ближе, чем я рассчитывала.

Я подпрыгнула, и Эдвард сильнее схватился за меня.

– То есть? – переспросил Эдвард со злостью в голосе.

Доктор Каллен вздохнул.

– Я говорю, дай мне посмотреть твою руку. Она, должно быть, болит. На четвертый и пятый пальцы пришлась слишком большая нагрузка, удивляюсь, как ты их не вывихнул, – сказал доктор Каллен.

– Да пошел ты! – сорвался Эдвард.

– Просто позволь ему осмотреть твою руку, и закончим с этим, – сказал Джаспер.

Эдвард замер на минуту, прежде чем оторвать руку от моего бедра. Я нерешительно повернулась и увидела, как он с отвращением протягивает ее отцу. Ему ни капли это не нравилось. Выражение лица доктора Каллена оставалось пустым, пока он рассматривал руку сына, и я заметила, как Эдвард несколько раз поморщился, когда отец нажал на костяшки его пальцев. Нижняя губа доктора припухла, и на ней был шов.

– Ты не мог получить это, просто ударив меня по лицу, – сказал он, наконец.

Эдвард застонал и вырвал руку у отца.

– Как я сказал, иди на хуй – пробормотал Эдвард.

Я нахмурилась и оглянулась на него, желая, чтобы он успокоился, потому что доктор Каллен хотя бы был спокоен, и Эдварду не стоит разжигать ссору.

– Он приложился кулаком по стене, – выдавил Эммет.

Доктор Каллен уставился на Эдварда и покачал головой.

– Бессмысленное насилие, – сказал он.

Я вздрогнула – именно эти слова он сказал день назад Эдварду. Эдвард слегка прищурился и повернулся ко мне, внимательно меня рассматривая. Очевидно, он тоже вспомнил. Я быстро отвернулась от него и начала раскладывать еду по тарелкам, так как все уже было готово.

Через минуту доктор Каллен покинул кухню, и Эдвард начал бормотать себе под нос, что он знает, как бить. Я стала носить еду на стол, но Эммет остановил меня, забирая тарелки. Я тихо поблагодарила, и он сказал «пожалуйста». Джаспер помог ему все накрыть, и, когда мы были готовы, пошел приглашать отца. Все собрались за столом, а я задержалась на кухне, нервно покусывая губу. Эдвард замер и посмотрел на меня, очевидно, удивляясь, почему я не иду к нему.

– Давай, Изабелла, – сказал он, протягивая руку.

Я смотрела на него пару секунд, раздумывая, прежде чем подойти к нему и вложить свою ладонь. Не уверена, глупо это или мудро – снова слепо следовать за ним, но я не могла остановиться. Я была во власти Эдварда, каждое биение сердца, каждый дюйм тела, душа – все это было его, и в своем полусонном состоянии я не могла противиться. Он повел меня в комнату и отодвинул стул, кивая, чтобы я садилась. Я тихо поблагодарила его, и он сел напротив меня, как обычно. Мы все наполнили тарелки, а доктор Каллен быстро помолился, как всегда делал перед обедом.

Казалось, напряжение набирало обороты с каждой секундой, никто не говорил ни слова. Единственными звуками были постукивание столовых приборов и легкий скрип стульев. Я слышала выражение «напряжение было настолько плотным, что его можно было резать ножом», но до этого пасхального обеда с Калленами не понимала его значения.

Думаю, не одна я это ощущала, потому что, стоило мне осмотреть стол, как я заметила, что всем некомфортно. Никто не хотел быть тут, никто не хотел терпеть это напряжение и разрешать ситуацию. Но теперь развязка неминуема, уже нельзя ее избежать. Колесо вращается, и я не знаю, что сделал Эдвард, но уверена, что уже поздно что-либо исправлять. Теперь нужно просто столкнуться с проблемой лицом к лицу. Надо было распознать ловушку до того, как мы попались.

Я услышала, как громко упала вилка, и все мы посмотрели на Эммета. Он не прикоснулся к еде, что было на него совсем не похоже.

– Я так больше не могу, – сказал он, покачивая головой. – Нам нужно гребаное вмешательство или чертов посредник, но так дело идти не может. У меня пропадает аппетит.

Никто не заговорил, просто все смотрели на него. Он глянул на нас, вздыхая.

– Никто не хочет ничего сказать? Я снова должен играть в доктора Фила? – спросил он, когда наши с ним взгляды встретились.

Уголок моих губ дернулся, я вспомнила, что он тогда сказал.

– Не думаю, что даже гребаный доктор Фил нам поможет, – сказал Эдвард, покачивая головой и отодвигая тарелку с едой.

Эммет вздохнул.

– Хорошо, тогда мы должны, черт побери, что-то сделать. Нужно разрядить атмосферу. Проклятье, нужно устроить семейный совет, как они делают в мафии, – предложил он.

Доктор Каллен сухо засмеялся.

– Ты ничего не знаешь о советах Боргаты, сын, – сказал доктор Каллен, покачивая головой.

Эммет пожал плечами.

– Ты прав, но я, действительно, надеюсь, что никогда не узнаю это дерьмо в реальности. И мы можем сделать свою версию. Нужно просто выложить все, что у каждого на душе, и никто не встанет из-за этого чертового стола, пока мы не разберемся со всем дерьмом и не получим гребаные ответы, – сказал Эммет.

Эдвард молчал, и доктор Каллен вздохнул, покачивая головой.

– Есть некоторые вопросы, на которые я просто не могу ответить, – сказал он.

Эдвард застонал и закатил глаза, а Эммет вздохнул.

– Хорошо, я принимаю это. Но если ты не можешь ответить, просто так и скажи. Воспользуйся гребаным пятым пунктом (имеется в виду пятый по счету пункт клятвы Омерта, своеобразного Кодекса чести у мафии (хранить молчание о делах, связях, коллегах по мафии, невыполнение карается смертью), который гласит: предательство карается убийством предателя и всех его родственников). Пригодится для следующего раза, когда копы схватят тебя за задницу, – сказал Эммет, пожимая плечами.

Я удивленно глянула на него и краем глаза заметила, как уголки губ доктора Каллена дрогнули в улыбке. Но он быстро избавился от нее, надевая маску безразличия.

– Но нельзя, чтобы это дерьмо продолжалось, ты должен, блядь, что-то сделать, отец, прежде чем жареный петух клюнет нас в задницы. Напряжение затрагивает не только Изабеллу и Эдварда, оно, нахер, портит обстановку во всем доме.

Доктор Каллен молчал с минуту, уставившись в тарелку и погрузившись в мысли. Мое возбуждение росло, и я отложила вилку в сторону, рука дрожала, и я не хотела, чтобы это заметили. Наконец, доктор Каллен кивнул.

– Хорошо, тогда семейный совет, – просто сказал он.

Декларация независимости ИЛИ Чувства без названия. Глава 49. Продолжение

Слова поразили меня, подобно молнии, я сразу задумалась, не надо ли мне уйти. Я не часть их семьи.

– Э-э, я тогда пойду, – наконец сказала я, немного паникуя.

Я отставила стул и быстро поднялась.

– Сядь, Белла, – сказал Эдвард, вставая и глядя на меня. – Это и тебя касается.

Я застыла и смотрела на него, неуверенная, что мне делать или говорить.

– Да, ты такая же часть нашей семьи, как и остальные, – сказал Эммет. – Ты теперь мне как младшая сестренка, так что опусти свою попку назад.

Я в шоке уставилась на Эммета, прежде чем повернуться к доктору Каллену. Он смотрел на сына и выглядел удивленным. Очевидно, по его выражению, он не считал, что я должна быть на их семейном совете. Он повернулся ко мне через секунду, взгляд был напряженным.

– Сядь, Изабелла, – наконец, сказал он.

Я коротко глянула на него и кивнула, осторожно опускаясь на стул. Я положила руки на колени и потупилась, нервничая из-за того, что надвигалось. После всего, что я слышала прошлой ночью, и всего, что говорил мне доктор Каллен, я не уверена, что хочу слышать вещи, касающиеся меня.

– Хорошо. Займемся делом. Мы все тут взрослые люди. Я имею в виду, Эдвард и Изабелла – несовершеннолетние, но, думаю, все мы согласимся, что они прошли через достаточное количество дерьма и способны принимать решения. Значит, мы зададим вопросы и поговорим об этом дерьме, как мужчины, – сказал Эммет, осматривая всех нас.