Я вышла из комнаты и через секунду уже была на лестнице, спускаясь вниз в полутьме. Я пошла прямо на кухню и стала доставать продукты для пасхального обеда. Потом я начала готовить, просто автоматически повторяя то, чему меня учили. Один раз я глянула в окно и увидела, что солнце уже встает, а черная машина уехала, что значило – хозяина нет дома. На секунду я задумалась, есть ли смысл готовить большой обед, но тут же отбросила эту мысль и продолжила, зная, что хотя бы мальчики поедят и оценят.

И вообще, кто я такая, чтобы принимать решения за других?

Утро пролетело быстро и плавно перетекло в полдень, а потом и в ранний вечер. Когда все мальчики встали, они спустились вниз, каждый из них занимался своим делом. В доме витало напряжение, но меня это не заботило. Я была истощена, наконец-то, сказывался недостаток сна. Я ходила, словно в тумане, действуя на автомате. Мальчики обращались ко мне, и я машинально отвечала, слова слетали необдуманно.

Один раз я даже назвала Эдварда «сэр», что привело его к настоящей истерике – он кричал на весь дом не менее двадцати минут, бросаясь вещами вокруг. Я извинилась перед ним, сказала, что не это имела в виду, но он заявил, что это только половина проблемы. Я просто делала свое дело и не замечала того, что происходит. Он сказал мне прекратить вести себя как рабыня… но я не могла ничего изменить. Чего он ждал? Я и есть рабыня.

Я стояла у плиты и смешивала ингредиенты для домашнего печенья, а Эдвард прислонился к стойке рядом, напряженно наблюдая. Наверное, его внимание должно было нервировать меня, не будь я в таком состоянии, поэтому я просто спросила его, что ему нужно. Он каждый раз качал головой, когда я повторяла вопрос, и продолжал смотреть на меня, наблюдая за процессом готовки. Эммет ввалился в помещение и подошел, хватая одно из раскрашенных яиц, которые я сделала. Я быстро глянула на него, но отошла, чтобы достать готовое печенье.

– Ты хорошо себя сегодня чувствуешь, Изабелла? – спросил он, откусывая половину яйца.

Я глянула на него и кивнула.

– Да, – просто ответила я, возвращаясь к делу.

Он стоял рядом и ел, потом вздохнул.

– Хорошо. Потому что я украл еду, а ты не попыталась выбить из меня дерьмо. Не похоже на тебя, – сказал он.

Я просто пожала плечами, он был прав. Обычно Эммету доставалось, если он пытался своровать неготовую еду.

– Она весь день на гребаном автопилоте, – выдавил Эдвард с раздражением в голосе. – Совсем на себя не похожа, сам не узнаю ее. Счастливой хреновой Пасхи мне!

Я оглянулась на него и слегка прищурилась. Он приподнял бровь, в выражении его лица явно прослеживалось ожидание, он словно хотел что-то от меня услышать, умоляя ответить. Я уставилась на него на несколько секунд, прежде чем вернуться к работе, не имея сил даже начинать все это.

– Дай котенку время, она оправится. В любом случае, думаю, я взломал это дерьмо, оно заставило мою башку поболеть, но я вполне уверен, что справился. Понадобилось время, чтобы подобрать код, и теперь я перепрограммировал его на другой, – сказал Эммет.

Я сконфуженно глянула на него, не понимая, что он говорит, но слово «код» разожгло мои подозрения.

– Какой код? – спросила я.

Эммет повернулся ко мне, и Эдвард застонал.

– О, значит, теперь ты, блядь, реагируешь? – спросил он.

Я закатила глаза и отвернулась, меня бесило его поведение.

Мы оба молчали, прежде чем Эммет сказал, что пойдет закончит дело, чем бы он там ни занимался. Он ушел, и я развернулась к Эдварду, вздыхая.

– Пожалуйста, не делай глупостей, – попросила я, внимательно наблюдая за ним и надеясь, что код не имеет отношения к доктору Каллену и к ситуации.

Эдвард сухо засмеялся, покачивая головой.

– Оставаться тут – это самый глупый поступок, и я делаю это дерьмо из-за тебя, так что начни со своего гребаного мнения, – пробормотал он.

Его слова ошарашили меня, и я отвернулась, фокусируясь на еде. Он тихо стоял на месте, прежде чем оттолкнуться от стойки и подойти ближе. Он обнял меня и, наклонившись, прижался к моей шее.

– Я мудак, – пробормотал он, целуя меня.

Я слышала раскаяние в его голосе, но не могла не согласиться с ним, как я обычно делала в таких ситуация. Я понимала его, я знала, почему он поступает именно так, но в своем полусонном туманном состоянии у меня просто не было сил, чтобы улучшить его самочувствие. Он был мудаком.

Он оставался рядом и целовал меня, что, похоже, было попыткой разрушить напряжение между нами. И, действительно, тело реагировало на его касания, как обычно, по коже побежали мурашки и все покалывало. Я прикрыла глаза и отклонилась назад, пока он целовал меня и касался, ощущая его тепло и комфорт, но даже тут не все было в порядке. Тело тянулось за ним, каждый дюйм пробуждался от его касаний, но ум… ум был все еще затуманен.

Затем раздался тихий звук, и Эдвард выругался. Я открыла глаза и, оглянувшись, увидела, как подъехала черная машина. Эдвард оторвался от меня и практически вылетел из кухни, направляясь к лестнице. Я смотрела в окно на то, как машина останавливается и выключается двигатель, на меня нахлынули разные эмоции. Я была напугана и нервничала, я не знала, что он скажет и будет делать со мной или Эдвардом.

Эдвард слетел вниз по ступенькам через пару минут, как раз одновременно с тем, как доктор Каллен вышел из автомобиля. Он посмотрел на дом, и тут же его взгляд упал на меня. Выражение его лица было пустым, поэтому я ничего не могла сказать о его настроении, но в ситуации с ним это не ново. Единственное предсказуемое, что было в докторе Каллене – это то, что он всегда непредсказуем.

Эдвард зашел назад на кухню, направляясь прямо ко мне. Он обнял меня и крепко прижал к себе, словно защищая. Доктор Каллен закрыл дверь машины, и я вздохнула, кладя руки поверх рук Эдварда.

– Ты что-то задумал, – сказала я, уже зная правду.

Тот факт, что он полетел наверх, когда увидел отца, подтвердил мои подозрения. Он делал что-то, что ему не положено делать, что-то, что только все усугубит. «Код» в его разговоре с Эмметом напомнил мне о том разе, когда Эммет спрашивал, где расположен мой чип. Было чувство, что они хотят взломать устройство, чтобы мы могли сбежать, и особенно после прошлой ночи… когда Эдвард был уверен, что доктор Каллен нас не найдет.

– А разве не всегда так? – спросил Эдвард.

Я покачала головой.

– Ты сказал мне, что прекратишь это, – с негодованием сказала я, мне было больно, что он не держал обещаний.

Он лгал мне или, по крайней мере, скрывал что-то, а я не хотела слышать от него ложь. Никогда. Он должен быть моей безопасной гаванью, моим маленьким приютом честности в этом жестоком мире.

– А еще я сказал, что твоя безопасность превыше всего, что я позабочусь о тебе, и именно этим я и занимаюсь, – сказал он.

– Почему ты скрывал от меня? – спросила я, ясно вспоминая, как он говорил мне это на Новый год, когда я сказала, что ценю то, что он делает.

Я понятия тогда не имела, что это обернется для меня плохо. Он имел от меня секреты, хотя не должен был, даже при самых благих намерениях. Это лицемерно, потому что я тоже имею тайны, и в тот момент я поняла, что мы поступаем одинаково. Мы оба хранили секреты друг от друга, чтобы обеспечить безопасность.

– Потому, что ты могла пойти прямо ко мне и попросить остановиться, и, ты знаешь, я никогда не смогу сказать тебе «нет», – ответил он.

– Ты остановишься? Пожалуйста? – спросила я, слегка паникуя, когда дверь отворилась.

Эдвард вздохнул.

– Уже поздно. Все уже сделано, – сказал он.

Я ощутила, как страх усилился, когда дверь закрылась. Доктор Каллен замер на входе, и я увидела, как Эммет и Джаспер спускаются по лестнице. Они без эмоций поприветствовали отца, и доктор Каллен сказал «привет» в ответ, звук его голоса вызвал волну тошноты. Я быстро повернулась к плите и стала заканчивать готовку, а Эдвард ослабил хватку, чтобы я могла работать, но полностью не отпускал. Он оставил руку у меня на бедре, и я поняла, что он хочет сознательно нарушить границы, что просьба доктора Каллена не выставлять все напоказ больше не учитывается с того момента, как тот ступил на порог спальни прошлой ночью.