Я услышал, как она, смеясь, похрюкивает, но отчаянно пытается сдержать себя.

– Разве я не говорила тебе, Эдвард, расслабиться? Ты паришься из-за ничего. Насекомые не станут для тебя проблемой. И одеяло для пикника – это всего лишь одеяло, любое одеяло. Просто купи одеяло, – сказала она.

– Хорошо, спасибо, – пробормотал я, опуская трубку и засовывая ее в карман.

Я пошел в магазин и осмотрелся вокруг, решив купить первое сраное одеяло, которое увижу, но замер, когда красно-белая клетка привлекла мое внимание. Я вздохнул и покачал головой, так как прочитал слова «Одеяло для пикника», написанные на этикетке, прикрепленной к нему. И я расслабился.

Я схватил его, вместе с набором контейнеров, расплатившись за все это, пошел обратно в «Вольво» и бросил вещи на заднее сиденье. Я сел в машину и поехал через весь город в продуктовый магазин, направился внутрь и сграбастал одну из тех переносных корзин, которые расположены у внутренней двери. По крайней мере, я знал, что эта корзина не была ублюдочной корзинкой для пикника.

Я быстро прошел через магазин, к счастью, теперь уже имея немного опыта посещения этого дерьма с Изабеллой, и сгреб все, что Элис записала для меня на бумажке. Я потащил это к выходу, чтобы заплатить за него, и взял с витрины пару упаковок «Тоблерона». Был долбаный день Святого Валентина, и люди покупали шоколад по этому случаю, так что, казалось, что, по крайней мере, это дерьмо имело смысл.

Я отнес сумку в машину и порулил через город, направляясь обратно к гостинице. Приехав туда, я вышел, захватив все свои вещи. Войдя внутрь, прошел мимо каких-то выезжающих постояльцев, кивая им в знак приветствия, и снова забежал к владелице. Она предложила помочь мне, а я отмахнулся от нее, сказав, что сам справлюсь, и она благодарно поспешила прочь. Я прошел на кухню, где достал корзину и поместил в нее все продукты, какие смог. На это мне понадобилось некоторое время, но в конечном итоге у меня получилась корзина, полная нераспакованных продуктов питания, и я поставил ее в холодильник, чтобы они не испортились. Положив одеяло на стойку, я направился обратно в «Вольво» и порулил прямо в центр Порт-Анжелеса. Зашел в цветочный магазин и стал разглядывать цветы, чувствуя себя так непривычно, что это казалось нелепым. Я никогда в своей жизни не купил ни одного сраного цветка, это дерьмо росло в земле и не было никакого смысла в том, чтобы платить хрен знает сколько денег за то, что все равно умрет. Но это был День Святого Валентина и, судя по тому, насколько это место забито цветами, их покупка, видимо, была из разряда того, что я чертовски обязан был сделать.

Я не смог бы отличить друг от друга большинство цветов, но помнил, как выглядит гребаная роза и, возможно, это было клише, но я выбрал то, что знал. Я заказал четыре десятка красных роз, и работник магазина поставил их в вазы для меня и выбил чек. Я был ошарашен их стоимостью, потому что, проклятье, кто платит около двухсот долларов за какие-то сраные цветы, которые будут просто стоять и завянут через нескольких дней? Видимо, ответом на это являлся я сам, потому что вытащил «Амекс» и заплатил за них без лишних соплей. Я направился прочь из магазина, тщательно уместив цветы на заднем сиденье, и очень надеясь, что эти ублюдки не перевернутся и не зальют водой мои кожаные сидения. Я сразу же поехал обратно в гостиницу, поднял цветы в номер и расставил их по периметру. Вынул цветок из вазы, стал выдергивать из него лепестки и бросать их на бежевое одеяло на кровати. Я выбросил стебель в мусорную корзину, достал другую розу из вазы и пошел в ванную. Сорвал с нее лепестки и побросал их по краям раковины, прежде чем точно также выбросить стебель. Я видел, что это дерьмо постоянно проделывали в фильмах, и девчонки, казалось, хавали это, так что я решил, что стоит попробовать.

Я посмотрел на руку, снова зарычав на свою глупость, потому что на мне до сих пор не было часов, а я снова осознал это. Я помотал головой и огляделся по сторонам в поисках часов, и был поражен, когда увидел, что уже полдень. На что я потратил столько времени?

Я выхватил розу из ближайшей вазы и, выйдя, направился обратно в Форкс. Мои нервы были все еще на пределе, со дна желудка к горлу подступала тошнота. Я знал, что это было смешно, что Изабелла оценит этот жест, и я не должен быть чертовым перфекционистом, но не мог ничего с этим поделать. Я хотел, чтобы сегодня все было правильно, я хотел, чтобы она запомнила этот день, потому что заслужила это.

Я вернулся в дом и вошел внутрь, бросив розу на стол на кухне, и взял из холодильника содовую. Я направился к себе в комнату и снял одежду. Оглядевшись, я заметил, что Изабелла нашла время сегодня утром, чтобы заправить кровать, хотя Элис была здесь и, наверняка, капала ей на мозги из-за этого дерьма. Но это была Изабелла, и она сделала эту ерунду, хотя я уверял ее бесчисленное количество раз, что ей не нужно этого делать. Это было так банально, но снова напомнило мне о ее силе воли, ее внутренней силе и решимости, что зачастую могу видеть лишь я. Когда она была полна решимости что-то сделать, то, блядь, делала это, кто бы что ни говорил… и я обожал это в ней. Она станет чертовски крутой, когда однажды перепрограммируется.

Я ненавидел признаваться в этом, но вот что я тогда чувствовал. Я пытался заставить ее забыть все, что она знала, и научить ее нашей жизни. Я чувствовал, что я как бы перепрограммирую ее для новой жизни.

Я зашел в душ, чтобы помыться, и встал под струю воды, стараясь успокоиться. Я был напряжен и слишком эмоционально реагировал на все это глупое дерьмо. Элис была права – я загоню себя, если не расслаблюсь. Но я, черт возьми, не мог справиться с этим, вот такой уж я был, и знал, что один косяк или несколько глотков водки помогут мне расслабиться, но сегодня я собирался оставаться трезвым. Мне, в любом случае, не нравилось то, что я был зависим от этой дряни, я не хотел провести этот день в состоянии опьянения. Этот дерьмовый день должен стать особенным, он должен стать объявлением о нашей любви, и каким же ублюдком должен я быть, чтобы, нажравшись, все испортить?

Я прислонился спиной к стенке душа, закрыл глаза и вздохнул. Обернул руку вокруг своего члена, он был таким же твердым, как обычно, и я знал, что это, по крайней мере, расслабит немного мои мышцы. Я несколько раз погладил его, крепко сжимая ладонь, и мне понадобилось некоторое время, чтобы почувствовать нарастающее внутри меня напряжение, а все потому, что я никак не мог отключиться от своих мыслей. Я думал о долбаной корзине, и о муравьях, и о цветах, и о том, что я наверняка все испорчу, скажу что-то не то или сделаю что-нибудь, что огорчит ее, потому что со мной всегда так получалось. Я, наконец, почувствовал приближение оргазма и застонал, откинув голову назад и сильно ударившись ею о стенку. Резкая боль пронзила мой затылок одновременно с оргазмом, и столь мощная смесь удовольствия и боли прошла через все мое тело, что у меня почти подогнулись колени. Через секунду я перестал поглаживать его, отпустил свой член и просто стоял под водой с закрытыми глазами, пытаясь восстановить контроль над собой. Я открыл глаза и окончательно закрутил краны с водой, вздохнув.

Я уже говорил, что ненавижу этот сраный День Святого Валентина? Потому что я его ненавижу.

Сегодня также была годовщина свадьбы моих родителей. Я всегда думал, что это дерьмо – факт, что они поженились в этот день – банально, но теперь полагаю, что они хотя бы имеют законное оправдание праздновать четырнадцатого февраля день своей любви. Если бы мое сердце не было разбито из-за того, что я потерял мать, я бы чувствовал небольшое облегчение, зная, что, по крайней мере, еще кто-то нервничал сегодня так же сильно, как и я. Потому что я ничуть не сомневался в том, что мой отец тоже с трудом справлялся с этой лабудой. Я был рад, что он уехал, хоть и осознавал, что это было чертовски грубо, но он обычно проводил этот день, напиваясь и упиваясь своим горем, и это было последнее, с чем я хотел бы сейчас иметь дело. Я чертовски сочувствовал ему, гораздо сильнее, чем когда-либо раньше, потому что все, о чем я мог думать – а что, если это были мы с Беллой? Что, если бы женщина, которую я любил, умерла? Я даже не хотел думать об этом дерьме, но знал, что тоже был бы безутешным мудаком, если бы мне выпала такая карта, и неважно, кто был бы в этом виноват.