– Оу, – ответила я. – Я не знала.

Он снова кивнул.

– Конечно, ты не знала. Как ты могла знать? Я, определенно, тебе не говорил и не ожидал, что ты это предвидишь, – он улыбнулся, покачивая головой. – Это Элис у нас всезнающая.

Я удивленно глянула на него.

– Элис? – спросила я.

Он кивнул, по-прежнему улыбаясь.

– У нее всегда эти «предчувствия», думаю, ты можешь их так назвать. Ощущение вещей. Она выиграла кучу денег, когда ей было одиннадцать, купив мне акции, – сказал он, улыбаясь про себя. – Не знаю, как ей удалось, но она это сделала.

Я сконфуженно нахмурилась, не понимая, о чем он говорит.

– Акции? – спросила я нерешительно.

Он смотрел на меня пару мгновений, прежде чем вздохнуть.

– Да, акции. Похоже на то, как ты выбираешь продукт и инвестируешь деньги в развитие этого продукта. И если продукт пойдет хорошо, ты получишь прибыль от своих вложений. А если нет, ты потеряешь деньги, – сказал он, пожимая плечами. – Вот это примерно и есть акции, их не всегда можно пощупать руками. Ты просто вкладываешь деньги в бизнес и всякое такое.

Я кивнула, понимая, что это похоже на то, как ты покупаешь в «Монополии» здания и прочие объекты, и стояла тихо, потому что точно не знала, что ему сказать. До сих пор присутствие доктора Каллена выбивало меня из равновесия, и я начинала думать, что теперь мне уже никогда не будет с ним комфортно. Тем не менее, мы пришли к некоему взаимопониманию за последний месяц, особенно после разговора в его кабинете в госпитале. Он говорил начистоту в тот день, и я делала все, чтобы уважать его желания и ожидания. На следующее утро после того, как Эдвард показал мне фотографию матери, и она мне приснилась, я спустилась по лестнице и зашла к доктору Каллену на второй этаж. Казалось, он удивился и застыл, разглядывая меня. Я стояла на месте, просто глядя на него, не уверенная в том, о чем он думает и что собирается сказать. Менее чем двадцать четыре часа назад перед тем я призналась ему, что влюблена в его сына, и он, фактически, сказал мне, что если мы оба хотим остаться целы и невредимы, то я должна следовать его приказам и обманывать Эдварда. Это трудно – хитрить с единственным человеком, от которого я желала никогда ничего не скрывать, и часть меня ненавидела бы доктора Каллена за то, что он ставит меня в подобное положение. Но я не могла, ведь я его понимала. Сомневаюсь, что будет время, когда, глядя на него, я буду чувствовать счастье, но как я могу ненавидеть того, кто так много печется о безопасности Эдварда?

Он смотрел на меня так, как будто снова читал меня, и я хотела развернуться и уйти, но боялась, что это будет неуважительно. Поэтому я просто стояла на месте, уставившись в пол, и каждые несколько секунд поглядывая на него в попытке понять, о чем он думает. Наконец, он вздохнул, и я снова подняла взгляд, встречаясь с ним глазами.

Он пригласил меня в свой кабинет, и я напряглась, но кивнула, следуя за ним. Закрыв двери, он сел и с любопытством глянул на меня. Мы сидели в тишине некоторое время, и на его лице сохранялось вопросительное выражение. Мне потребовалось несколько минут, чтобы понять, что он ждет от меня какого-то начала, как будто он мог понять то, что у меня на уме. Эдвард всегда говорил, что его отец легко читает людей, но только теперь я поняла, что так и есть. Он ждал, пока я откроюсь.

Я сделала глубокий вдох и поколебалась, прежде чем решиться выложить все, что меня волнует. Я подумала, что если кто и сможет прояснить мне ситуацию, это будет доктор Каллен. Я просто понадеялась, что ничто из сказанного не разозлит его, и он меня не накажет. Начав с того, как Эдвард показал мне снимок Элизабет, и как она мне приснилась, я перешла к тому, как он мне рассказывал о нашей с ней встрече в детстве. Я хотела узнать, насколько мои воспоминания соответствуют реальности, или мое подсознание просто создало картинки на основании того, что мне рассказали на Рождество. Высказавшись, я замолчала, со страхом ожидая его реакции, ведь я только что упомянула его погибшую жену. Он не говорил ни слова какое-то время, прежде чем, наконец, сказал, что мои воспоминания правдивы, поражая меня заявлением, что он и Элизабет не только посещали дом, но и привозили с собой Эдварда. Меня это смутило, ведь в моей памяти не отложилась встреча с маленьким мальчиком. Эдвард всегда казался мне по-особому знакомым, и рано утром я задумывалась, связывая это со сходством Эдварда с матерью, но теперь мне стало интересно: может, причина была в нашей встрече? Доктор Каллен не описывал в подробностях эту встречу, упомянув лишь, что она длилась несколько часов. Я хотела расспросить его о деталях, как, например, мы тогда вели себя друг с другом, но не решилась испытывать удачу. Мне и так повезло, что он не расстроился. Очевидно, он ждал моих уточнений, можно ли это рассказывать Эдварду, и еще раз повторил, что я должна успокоить любопытство его сына и показать ему, что мы сможем быть вместе, только если Эдвард перестанет дальше искать правду. Не знаю, верила ли я словам, что для нас с Эдвардом есть иной путь, и что однажды мы сможем быть вместе, но маленькая часть внутри меня отчаянно хотела поверить. Несмотря на то, что этот мужчина однажды мучил меня и наказал, мне по-прежнему хотелось верить в лучшее в докторе Каллене. В голове не укладывалось, что женщина, подобная Элизабет, бросившая все, чтобы пообщаться с маленькой девочкой-рабыней, и которая вырастила троих удивительных, любящих и сострадательных сыновей, могла быть с тем, кто в глубине души не был хорошим.

Он сидел на месте и напряженно меня рассматривал, как тогда на кухне, прежде чем сказать мне, что я должна провести время с Эдвардом. Он сказал открыть ему только ту часть информации, которая будет безопасна, поэтому мне не нужно было хранить чересчур много секретов, и это облегчало задачу. Не думаю, что доктора Каллена волновало мое желание вообще не иметь тайн. Он оставил меня со словами «Я хочу только того, что будет лучше для нас всех» в тот день, говоря, что мне необходимо это запомнить. Эти слова врезались в память, и каждый раз я пыталась понять их значение.

Что для доктора Каллена было лучшим? Не знаю.

Атмосфера в кухне была несколько неловкой, мы оба стояли и молчали. Казалось, он ждал моих слов, что уже стало обычным для нас двоих, и странным, – потому что, если он хотел что-то узнать, ему стоило просто спросить.

Я начала нервничать под его взглядом и оглянулась на часы, переживая, что осталась с ним наедине, пока мальчики в школе. Смотря на цифры, я поняла, что осталось еще несколько часов.

– Вы голодны, сэр? – спросила я, поворачиваясь к нему. – Время ланча.

Он кивнул через секунду.

– Могу поесть, – ответил он.

Я подумала, поэтому ли он стоял там и смотрел на меня, может, он думал, что я пренебрегаю своими обязанностями, но я ведь помнила его слова, что я должна делать ланч, только если он меня попросит.

– Хорошо, – нерешительно сказала я. – Что бы вы хотели?

Уголок его губ дернулся.

– Можешь просто сделать нам пару сэндвичей, dolcezza. Посмотрим телевизор, пока будем есть.

Я застыла, мои глаза расширились, когда он упомянул нас обоих. Я моментально занервничала, что он ждет, что я буду есть вместе с ним. Он заметил мою реакцию и приподнял брови.

– Это не подходит?

– Нет, все хорошо, – нерешительно сказала я, не вполне довольная перспективой провести время с доктором Калленом, но спорить не хотелось.

Он кивнул.

– Отлично, – сказал он, разворачиваясь и выходя в гостиную.

Я вздохнула и, выйдя из кухни, отнесла тряпки, оставшиеся после мытья кухни, в прачечную. Бросив взгляд на гостиную, я заметила, что доктор Каллен взял пульт управления, сел в свое любимое кресло и переключает каналы. Я вернулась на кухню и сделала несколько сэндвичей с курицей и салатом, раскладывая их на тарелку. Я открыла холодильник и, заглянув внутрь, достала напитки. Времяпрепровождение с доктором Калленом нервировало меня, потому что я хотела ему угодить. Мне редко удавалось вести себя так, как следует, и хотелось сделать все как можно лучше, ведь он был таким понимающим и терпеливым со мной в последнее время. Он мог заставить меня страдать, мог разлучить нас с Эдвардом, и я чувствовала, что должна приложить максимум усилий, чтобы улучшить ситуацию. По крайней мере, не сделать хуже.