Но доктор Каллен был иным. После того, как я закончила и извинилась еще раз за забывчивость, он просто поблагодарил меня. Он поблагодарил меня после того, как я пренебрегла своими обязанностями, за то, что я должна была сделать на несколько часов раньше. Так странно. Иногда у меня чувство, будто я живу в Сумеречной зоне (американский сериал, созданный Родом Серлингом. Каждая из 156 серий представляет собой смесь фэнтези, научной фантастики, мистики и ужаса и содержит неожиданные повороты сюжета) в доме Калленов, учитывая, как быстро и сильно изменилась моя жизнь за последние несколько месяцев. Кстати, само мое знание, что такое Сумеречная зона, уже было признаком того, как переменилась моя жизнь. Никогда раньше не думала, что смогу отбросить в сторону метлу и отложить стирку, чтобы посмотреть телевизионную передачу посреди дня, и никто не будет следить за мной или воспримет это как бунтарство.

Часть меня задумывалась – узнают ли меня теперь в Финиксе, признают ли во мне того же человека, и смогу ли я теперь жить там, откуда пришла?

Я так привыкла иметь выбор, иметь свое мнение почти во всех случаях, что теперь не уверена, смогу ли я не иметь этого.

Странно – столько всего случилось, а я и не осознала. Я просто обнаруживала, что делаю вещи, которых раньше даже не могла представить, но теперь все происходило без лишних раздумий. До моего приезда в дом Калленов я постоянно фокусировалась на заданиях, которые мне давали, стараясь не попадать в неприятности и делать все, чтобы удовлетворить людей. Но сейчас, казалось, я больше думаю о себе самой, и я не была до конца уверена, хорошо это или плохо. Эдвард, в связи с этим, казался счастливым и довольным, что теперь я чаще говорю, чего хочу, но до сих пор мне это казалось неправильным. Как будто мне не место тут выражать свое мнение, как будто я не имею право на желания и стремления их исполнить.

Кто я такая, чтобы что-то просить? Логически, я до сих пор рабыня.

Но проблема в том, что я начинаю прекращать думать о себе так, и, должна признать, это пугает. Я просто ждала, когда у меня уберут опору из-под ног, когда все, наконец, рухнет. Потому что иначе быть не может, невозможно, чтобы отныне моя жизнь была такой. Уже достаточно поражает тот факт, что я называю свое существование жизнью. Сама мысль, что я могу по-настоящему жить, делать разные вещи, а не только выживать, пока не иссякнут мои дни, ошеломляла.

Последние несколько недель пролетели быстро и в вихре эмоций. Прошел месяц со дня рождения доктора Каллена, и сегодня была пятница, десятое февраля. То, что я знала дату, удивило меня – в Финиксе проходили месяцы, прежде чем я интересовалась, какое сегодня число. Эдвард помогал мне успевать за событиями, и у меня такое ощущение, что без него моя жизнь очень быстро превратилась бы в сплошную катастрофу. Сейчас его благосклонное и терпеливое поведение было направлено на обретение мною некой «независимости», как он это называл. Не пойму, что я чувствую насчет этой «независимости», если она идет рядом со «свободой». Эти две точки зрения по-прежнему казались чуждыми. Но он настаивал, что я обрету независимость, как и однажды свободу, и его долг – помочь мне. Он снова учил меня вождению, и не раз, и говорил, что в последний раз у меня получилось так хорошо, что он уже не боялся за собственную жизнь. Конечно, он шутил, но все равно меня пронизывала гордость, ведь в остальные разы он утверждал, что я намереваюсь его убить.

Он даже начал делать другие необычные вещи, например, играть в «Монополию», которую подарил Эммет на Рождество, и учить меня играть в нее, рассказывая, как извлечь пользу от знания математики и как получать деньги. Я быстро вникла, и мне даже понравилось. Эммет начал ныть, когда узнал, что Эдвард меня учит, говоря, что это он должен быть обучать меня, но Эдвард просто ответил: «Иди поспи, придурок». Я пообещала Эммету, что однажды поиграю с ним, но загвоздка была в том, что его вечно не было дома. Эммет часто уезжал с Роуз или готовился к колледжу, он с Джаспером выпускались в этом году и уходили из школы. Меня это нервировало, они оба уезжали, но я старалась не думать, что это для меня значит.

Я подумала, что, может, недавнее поведение Эдварда обусловлено тем, что теперь наши отношения не скрываются, и у нас на плечах не так много проблем, теперь не нужно прятаться. Мы держались на расстоянии от доктора Каллена, мы разговаривали и иногда случайно касались друг друга, но никогда не выставляли чувства напоказ, уважая его желания. Я была удивлена тем, что Эдвард так стремился выполнять указания отца, и, честно, я ждала, что он постарается расширить границы, чтобы определить, насколько далеко можно зайти. Но, слава Богу, он так не делал. Напротив, казалось, темперамент Эдварда здорово успокоился за последние недели. Он по-прежнему иногда выходил из себя, но он работал над собой и пытался не срываться на людей. И почти всегда ему это удавалось, и в тех ситуациях, когда для него становилось слишком, и он мог взорваться, я просто пережидала в стороне, давая ему время выпустить пар.

Иногда даже казалось, что отношения между Эдвардом и доктором Калленом выровнялись. Раньше всегда было видно, что Эдвард злился на отца и сопротивлялся ему, особенно это было заметно в разговорах. Конечно, некая напряженность осталась, но казалось, что они пришли к определенному безмолвному соглашению. Я не раз спрашивала об этом Эдварда, и каждый раз он пожимал плечами, говоря, что я вижу то, чего нет, что у них просто такие отношения. И я не представляла, зачем бы ему лгать – он никогда не скрывал подобные вещи, поэтому я оставила вопросы, хотя по-прежнему ощущала, что нечто между ними витает в воздухе.

Думаю, удивительнее всего был тот факт, что Эдвард почти спрятал свое желание доискаться информации. Иногда он вел себя подозрительно, и некоторые его комментарии наводили на мысль, будто он все еще часто об этом думает. Я не виню его – мне тоже было любопытно, какие секреты обо мне хранит его отец. Но я радовалась, что он не ищет ответов. Я действительно переживала, как мне сдерживать его от поисков правды, учитывая те вещи, которые сказал мне его отец, и я была очень рада, что не приходится ничего делать. Насколько я знала, за последние несколько недель он ничего не предпринимал, но, опять-таки, я не могу быть до конца уверена – в первый раз он не сказал мне, что нашел информацию. Эдвард терпеть не мог, когда я что-то скрывала от него, и читал нотации по этому поводу, но при этом он был достаточно лицемерен, чтобы не открывать мне свои действия.

Песня в плейере переменилась, началась «Девочки просто хотят повеселиться». Я улыбнулась и начала подпевать, мелодия была легко запоминающейся. Странно, что Эдвард записал ее в плей-лист, не похоже на то, что ему нравится, но он признался, что это дело рук Элис. Когда-то Элис заявила, что ни одна девушка не может жить без этой песни, что это наш «гимн», что бы это ни значило.

Я встала, потягиваясь и подпевая припеву. Проснувшись утром, я решила начистить кухонный пол, поняв, что раньше я этого не делала. Странно было делать уборку, потому что я так решила, а не потому что должна. И одновременно это замечательно – делать что-то по желанию, это вызвало во мне чувство гордости. Никогда не оценишь свою возможность принимать решение, пока у тебя ее не отберут.

Я развернулась и краем глаза заметила что-то в дверном проеме. Я застыла и резко выдохнула, напрягаясь, когда увидела доктора Каллена. Он стоял, прислонившись к дверной раме, со скрещенными на груди руками и смотрел на меня. Я быстро вытащила наушники из ушей, глядя на него с предчувствием. Он непринужденно улыбнулся, и я застенчиво улыбнулась в ответ, понимая, что пела я громко, и он меня слышал.

– Э-э, простите, сэр, – промямлила я. – Я, э-э… – я оглянулась на часы и нахмурилась, когда поняла, что время немногим больше полудня. – Я не знала, что вы будете дома.

Он кивнул.

– У меня выходной, но я решил съездить на несколько часов, за бумагами. Вообще-то, вся следующая неделя у меня выходная. Я уеду в Чикаго на несколько дней, – сказал он.