Она сконфуженно уставилась на меня, очевидно, не зная и половины из этих мудаков.
– Бонни и Клайд? – наконец, спросила она чуть погодя.
Я кивнул, немного удивленный ее выбором.
– Да, Бонни и Клайд. Это я и ты, детка. Черт, мы как Бен и Джерри (Бен & Джерри – американская компания, изготовитель мороженого). Птицы и пчелы. Блядь, пчелы и мед. Нет! Понял! Ты и я – мы как крестьянин и морковка! – я замер и посмотрел на нее, наблюдая, как сошлись ее брови, и на лице отразилось полное непонимание.
Она, черт побери, понятия не имела, о чем я говорю, она никогда не видела «Форрест Гамп». Я тихо засмеялся, покачивая головой.
– Что, нахер, мы опять делаем? – спросил я через секунду. Она начала смеяться, и я засмеялся вместе с ней. Мы зашли слишком далеко, конечно, это смешно.
Спустя некоторое время мы оба успокоились, и она просто лежала, глядя на меня добросердечно. Я наклонился и запечатлел на ее губах легкий поцелуй, она вздохнула и прикрыла глаза. Оторвавшись от ее рта, я начал нежно поглаживать мягкую кожу на щеке, желая только одного – чтобы она, наконец, нахер, выложила мне все, и мы про это забыли. Могу сказать по ее лицу, что она знала о моем ожидании. Я накричал на нее, пытался дразнить ее, даже, блядь, заставил ее рассмеяться – и по-прежнему ничего. Поэтому я просто наберусь терпения и подожду, хотя, несомненно, мне это дерьмо тяжело дается.
– Он, э-э… – начала она, замолкая и снова вздыхая. – Он спросил меня, люблю ли я тебя.
Я застыл, уставившись на нее, моя рука замерла у ее подбородка. Не знаю, что я ожидал услышать, что мог сказать мой отец, но, очевидно, не это. Она открыла глаза через пару секунд и нерешительно посмотрела на меня.
– И что ты сказала? – спросил я, колеблясь, не будучи уверен, хочу ли знать ответ.
Я понимал, что непроизвольно она причинит мне боль, отрицая это дерьмо, но нельзя ее за это винить.
– Я сказала «да», – тихо ответила она.
Меня пронзило сильнейшее чувство – смесь гордости и страха. И я был шокирован. Да, глубоко внутри я знал это фуфло, но услышать вслух – совсем другое дело. Подтверждение ошеломляло.
– И что он ответил? – спросил я.
Она вздохнула, пожимая плечами. Потом, поколебавшись, заговорила, осторожно подбирая слова.
– Он сказал, что мы были идиотами, если думали, что можем его обмануть, – неуверенно сказала она.
Я кивнул, не слишком удивленный.
– Что еще он сказал? У него должно быть свое мнение, – сказал я.
Она начала покусывать нижнюю губу и выглядела нервной.
– Он, э-э… Он сказал, что пока мы не демонстрируем ему это, и он не видит больше, чем сейчас, он оставит нас в покое, – сказала она.
Я вздохнул, глядя на нее, вспоминая, что говорили другие об этой ситуации. Эсме сказала, что отец в затруднении, и если я немного постараюсь, все можно решить. Аро говорил, что я, в принципе, могу ее любить, если хочу, но нужно подходить к делу с умом и не демонстрировать чувства перед отцом, не провоцировать его. И мой отец заявил почти то же самое Изабелле. Не могу до конца понять, почему, в чем тут мудацкое дело, и почему мы не можем просто быть вместе, как все нормальные люди, но я, мать вашу, был намерен вскоре это узнать.
– Почему ты не сказала мне это раньше? – спросил я. – Ты не должна была скрывать это. Черт, да ты могла сказать мне сразу в госпитале, когда я думал, что у нас неприятности, вместо того, чтобы мучительно обдумывать это целый день.
Она пожала плечами.
– Думаю, я не хотела, чтобы ты принимал это слишком близко к сердцу, – тихо сказала она.
Я засмеялся, покачивая головой.
– Если ты боишься, что я сорвусь и пойду против его пожеланий, то не волнуйся. Если он собирается вести себя цивилизованно с этим дерьмом, я не буду давить, – сказал я.
Она кивнула, хмурясь.
– Прости, – прошептала она. – За то, что скрывала.
Я вздохнул, пододвигаясь и обнимая ее. Я перекатился на спину и притянул ее к себе так, что мы прижались друг к другу. Она вздохнула и положила голову мне на грудь, я накрыл нас одеялом.
– Все хорошо, это ерунда. Просто больше так не делай, хорошо? Нет ничего хуже, чем когда ты что-то скрываешь, – сказал я, чувствуя себя чертовым лицемером, когда слова слетели с моих губ.
Я тоже хранил разные гадости, и это было нехорошо с моей стороны, но я просто старался ее защитить. Я начал копать, и пока ничего не нашел, но я знал, что, поймай меня отец, он взорвется. Я не хотел говорить ей, чтобы не вовлекать в это, я сам смогу пережить отцовский гнев. Он не причинит мне вреда, я знал. Но Изабелла – это другая история, и я не могу позволить ей пострадать из-за меня. Поэтому я скрывал от нее это, ради ее безопасности.
– Хорошо, – просто ответила она, сильнее прижимаясь ко мне.
Я сжал ее крепче, прикрывая глаза. После всего они по-прежнему горели, но я быстро заснул.
Проснулся я намного позже, в комнате, залитой светом. Спасибо, шторы, по большей части, защищали от лучей. Голова гудела, глаза пекло. Я несколько раз моргнул и, оторвавшись от подушки, сел, протирая руками лицо. Все тело затекло. Прошлой ночью я выпил не больше, чем пил в прошлом, но я долгое время отказывался от спиртного и явно стремительно терял к нему устойчивость. Оглянувшись на будильник, я был поражен, увидев время – одиннадцать утра. Глянув на кровать рядом со мной, я застонал, когда понял, что снова проснулся один. Комната была пуста, ванная тоже – ясно, что ее здесь не было.
Я сполз с кровати и потянулся. Подойдя к шкафу, я натянул пару баскетбольных шорт, не особо обращая внимание на эту хуйню, просто надо было прикрыть чем-то задницу – и не только боксерами – на случай, если Изабелла внизу.
Я пошел в ванную и нашел банку с Талейнолом, достал две таблетки и запил их водой из-под крана. Пробежавшись рукой по волосам, я посмотрел в зеркало и вернулся в комнату. Там я не задерживался и пошел сразу вниз. На втором этаже я застыл, когда из кабинета раздался голос отца, сообщая, что он вернулся домой. Я пошел вниз на кухню и схватил содовую из холодильника. Открыв ее, я сделал глоток и осмотрелся вокруг.
Первый этаж был погружен в тишину, и, когда я выглянул в окно, то не обнаружил джип Эммета. Я быстро прошелся по комнатам, но нигде не нашел Изабеллу, потом я пошел наверх. Я искал ее в спальне и в библиотеке, меня ошарашил тот факт, что ее нигде не было. Я уже было спустился вниз, думая, что она уехала с братьями, как вдруг меня задержали открывшиеся двери кабинета отца.
– Будет хорошо, если ты это запомнишь, – услышал я его голос. Я сконфуженно повернулся к двери, интересуясь, какого черта он там рассказывал, и тут мои глаза расширились от удивления, стоило Изабелле выйти в коридор. Она подняла голову, и наши взгляды встретились, на ее лице промелькнул испуг. Отец увидел выражение ее лица и повернулся ко мне.
– Тебе нужно постирать вещи, Эдвард? – спросил он через пару секунд, внезапно нарушая тишину, его брови вопросительно приподнялись. Я нахмурился от удивления и покачал головой, думая, зачем, нахер, он это спрашивает. Он что, хочет найти ей работу? Мне эта идея точно не понравилась, она не должна делать эту хрень, но я не был настроен высказывать ему это, будучи в состоянии похмелья.
– Почему? – спросил я.
Он пожал плечами.
– Не знаю. Просто два дня подряд ты разгуливаешь по дому полуголым. Я просто подумал, может, у тебя закончилась чистая одежда, или что-то в этом роде, – сказал он.
Я осмотрел себя и закатил глаза.
– Иисусе, я не голый, отец. Мой член прикрыт, по крайней мере, ты научил меня этому дерьму, – ответил я, пожимая плечами.
Изабелла резко вдохнула и в шоке уставилась на меня, а отец тихо засмеялся, покачивая головой.
– Да, я рад, что хотя бы это проникло сквозь твой толстый череп. Всегда держи его прикрытым, – изумленно сказал он.
Я тихо хмыкнул, уловив двойной смысл слов, и покачал головой.
– Что, думаешь, ты чересчур молод, чтобы быть дедушкой? – шутливо спросил я.