Я обвил ее руками, и она напряглась, явно удивившись моим действиям. Она сказала что-то о том, что люди увидят, но я пожал плечами, потому что забил на это дерьмо. Эммет проболтался, что отец уже знает, что вызвало в ней вспышку паники, но я заверил ее, что мы с этим справимся. Потому что так и будет. Мы преодолеем все, что встретится на нашем пути. Двадцать гребаных минут назад я бы сказал вам, что мы обречены, но Ксанакс, циркулирующий по моим венам, придавал мне храбрости.

Я зарылся ей в шею, потому что меня очаровывал ее офигенный румянец и тепло, аромат клубники сводил с ума. Она сделала затяжку и закашлялась, что неудивительно, даже я иногда кашляю. Я крепко держал ее, чтобы она не упала на чертову землю, и через минуту ее дыхание восстановилось. Я начал целовать ее шею, не в силах больше сдерживать себя, и она задрожала. Я заволновался, может, я ее пугаю, что для нее это слишком, поэтому предложил прогуляться. Я имел в виду отойти от толпы, от скопления незнакомцев, и она согласилась.

Мы направлялись к Вольво, когда я столкнулся на пути с Лорен. Она сказала какое-то дерьмо об Изабелле, и я почти сорвался, но прежде, чем я сказал хоть одно гребаное слово, вмешалась Изабелла. Это, нахер, ошеломило меня, я никогда не видел ее такой, и лишь уставился на нее, когда с ее губ сорвались итальянские ругательства. Они звучали так естественно, я моментально возбудился. Лорен спросила, как, блядь, Изабелла ее назвала, и я пробормотал сказанные ею слова, сбитый с толку, что моя девушка их использовала. Лорен сказала что-то в ответ, что-то о том, что девушки уведут меня у Изабеллы, чего, конечно, черт побери, не случится. Изабелла снова заговорила, но это я уже не слышал – я стоял и думал, как она назвала эту сучку «шлюхой». Она впервые, блядь, постояла за себя, она не осталась в стороне и не позволила какой-то девке обижать ее. Она сказала, как безопасно ей со мной, что ни одно слово этой шлюхи не в силах разрушить ее доверие, и мое сердце забилось быстрее. Она верила мне, хотя не верила никогда и никому, я не заслуживаю это дерьмо, ведь я был порядочным ублюдком. Но она верила. И я не испорчу это дерьмо и не буду воспринимать, как должное. Я сделаю все, чтобы оправдать это доверие, чтобы быть достойным ее. Она отошла через секунду, и я пошел следом, весь мир казался таким нереальным. Не могу отрицать, ее выпад усилил моей желание, член подергивался в штанах, я так ее хотел, что стал почти каменным.

Поэтому, когда мы подошли к машине, я начал целовать ее и прижался к ней, усаживая ее на капот, чтобы было легче. Мы целовались, и я уже реально завелся, и, откровенно говоря, мне было пополам, кто там нас видит, но я знал, что ее это пугало и я не хотел, чтобы она чувствовала себя некомфортно. Поэтому спросил, хочет ли она в машину, и она согласилась. И уже в машине я не смог держать свои руки подальше от нее. Я скользнул рукой ей в трусики и ощутил, какая она, черт возьми, влажная, и она завелась не меньше меня. Она напряглась, когда я задел пальцами ее клитор, но велела мне подождать. Я подумал, что нахер ошибся и попытался отстраниться, не желая быть мудаком, но она остановила меня. Я заверил ее, что никто нас не видит и в машине мы уединились, и она снова расслабилась. Меня шокировало, как быстро улеглись ее волнения, и тогда я понял – она действительно мне верит. И это немного пугало, потому что я не хотел ненароком навредить ей, а ведь я знал, что могу.

Я потирал ее, а она стонала и выгибалась, становясь еще влажнее. Через минуту она приподнялась и начала гладить выпуклость в моих штанах, и я сказал ей, что она не должна, не желая, чтобы она чувствовала себя обязанной. Она кивнула, но продолжила бороться с застежкой на ремне и брюках. Через секунду она справилась с этим дерьмом и сменила позу, чтобы залезть рукой в мои брюки, и я тихо засмеялся, потому что она неожиданно предоставила мне больше доступа к себе. Я проник внутрь нее двумя пальцами, ища ее точку, она резко выдохнула и начала двигать бедрами. Я начал хорошенько трахать ее пальцами, желая, чтобы она кончила, желая ощутить, как эта киска сожмет меня, когда ее тело забьется в конвульсиях. Потому что это дерьмо такое горячее, а она чертовски тугая, я даже не могу представить, каково будет проникнуть в нее членом.

Ее пальцы дрожали и казалось, она сейчас неспособна обхватить мой член. Я немного приподнялся, чтобы открыть ей лучший доступ, и она достала мой затвердевший член из боксеров. Она начала сжимать меня, я обожал ощущение ее маленькой ручки, обхватывающей мой член, ее рука слегка вспотела. Я начал толкать пальцы в нее грубее и глубже, и очень скоро ее тело напряглось, и она закричала, ее сотрясал оргазм. Я провел ее через него, сам вид ее заставил мой член напрячься сильнее. Наконец, она спустилась на землю со своей сексуальной вершины, и я вынул руку, целуя ее и говоря, какая она красивая, когда кончает. Потому что так и есть – выражение ее лица, напряженность в теле, прежде чем она выгнется, ее чертовы звуки. Все это было красивым.

Она снова начала сжимать меня, и я откинулся назад на сиденье, прикрывая глаза и просто наслаждаясь этим дерьмом. Я испытывал настоящую агонию от ощущения, как мучительно медленно она двигается, и насколько сильно мое наслаждение, но я боролся с желанием крепко толкнуться бедрами и фактически оттрахать ей руку. Она делала это для меня, и она не обязана, я должен показать ей, как я ценю все ее действия.

А затем это, блядь, случилось, пришло из ниоткуда. Это было настолько, мля, неожиданно и внезапно, что я чуть не кончил в ту же секунду. Я ощутил, как теплая влажность обхватила головку члена, сбоку она коснулась кончиком языка, мое тело пронзило ошеломляющее удовольствие, когда я понял, что происходит. Она, блядь, пыталась предоставить мне ротик.

Мои глаза резко распахнулись, и я сразу же подался вперед, чтобы остановить ее, потому что сдвинься она еще хоть на один гребаный сантиметр, ей придется глотать мою сперму прямо здесь и сейчас. И я даже, нахер, не знаю, понимает ли она, что делает, и как она вообще узнала об этом дерьме, но у меня проскочило подозрение, что Розали гребаная Хейл поработала над этим. И мне было так чертовски хорошо, что я не хотел, чтобы она останавливалась, но и не хотел кончить чертовски быстро, как какой-то неопытный девственник-jamook (идиот, лузер). Я хотел продлить это дерьмо, потому что понятия не имел, чем оно вызвано и случится ли когда-либо еще.

Я почувствовал, как надвигающийся оргазм отступил и я расслабился, сказав ей, что она может продолжить. Она продвинулась головой дальше, а я закрыл глаза, погружаясь в эти ощущения. Я почувствовал, как головка уткнулась в заднюю стенку ее глотки, она задохнулась, а я напрягся, я ждал, что у нее начнется гребаная паника, или она заставит себя зайти чересчур далеко. Но, ни то, ни другое – она остановилась прямо там и начала отодвигаться назад.

Я понял, что кто-то определенно, черт побери, подготовил ее, и мне стало любопытно, откуда же пришло это дерьмо. Я подумал, была ли это их инициатива научить ее, или она захотела сама, но сейчас я не мог за это переживать. Я хотел сосредоточиться на том, что, блядь, она делала для меня, потому что ощущения были чертовски восхитительными. Она начала сжимать меня и двигать головой вверх и вниз, отсасывая. Она была достаточно хороша в этом дерьме, особенно учитывая, что это был ее первый раз. У меня было охеренное количество минетов в жизни, некоторые из них были охренительными. Я был с девушками, которые могли глубоко заглатывать мой член, с девушками, который были гребаными экспертами в чертовом минете. Но, ни одна из этих сучек не стояла и рядом с моей Беллой. Она не была идеальна, можно говорить, что это, блядь, ее первый раз, и она только пытается научиться и приобрести опыт, но у нее уже был врожденный талант. Казалось, она просто знала, как доставить мне удовольствие, как будто в этом мы были созданы друг для друга.

Я стонал и рычал, и издавал всевозможные гребаные звуки, неспособный сдерживать себя. Она делала это дерьмо для меня, потому что любила и хотела, чтобы мне было хорошо, и только это уже отправляло мое тело в ураган удовольствия. Я нежно сжимал ее волосы и спину и говорил ей, что мне хорошо, желая, чтобы она знала, что я это ценю. Я знал, что она, должно быть, нервничает, и хотел облегчить это, позволить ей понять, что она все делает верно. Она усилила хватку на мне, отсасывая сильнее, после того как я сказал, что мне хорошо, и от этого мое удовольствие взлетело до чертовых небес. Я ощутил, как она задела зубами головку и не знал, было ли это дерьмо намеренным или просто случайностью, но был чертовски благодарен за то, что оно случилось. Потому мой оргазм приблизился, и тело начало напрягаться. Интенсивность ощущений ошеломляла, тело дрожало. Дыхание было судорожным, сердце билось как сумасшедшее, когда удовольствие начало пронзать тело. Я схватился за сиденье, пытаясь зафиксировать себя, и выдавил гребаное предупреждение, надеясь, что они, нахер, объяснили ей убрать голову, или она будет вынуждена пробовать дерьмо. Я ощутил, как достиг вершины и практически завизжал, как маленькая сучка, когда я взорвался ей в ротик. Она оставила губы сомкнутыми вокруг меня и продолжила сосать, пока я испытывал оргазм. Я смотрел на нее в гребаном шоке, когда она не убрала губы, скривившись, потому что это должно быть противно, но она даже не дрогнула. Я заметил, как еще раз напряглись мышцы ее глотки, пока она громко проглатывала это дерьмо.