— А как же вещи? — забеспокоилась Мака.
— А вот дядя донесет.
Чемодан и узел уже нес долговязый дядя в длинном пальто. Мака кинулась за ним. Женщина тяжело загрохотала сапогами по каменному полу.
Долговязый дядя шел очень быстро. Он обогнул кучи узлов, он прошел через две комнаты, заваленные ящиками и узлами, он вбежал по двум лестницам и сбежал по двум лестницам. Он толкнул ногой дверь, и она чуть не прихлопнула Маку.
Мака еле поспевала за своими вещами. Она только следила, как болтаются полы длинного пальто, только старалась не потерять их из виду. Женщина шла за Макой и что-то говорила. Но Мака не слушала ее. «Мама меня ждет, — думала Мака. — Может быть, уже надо садиться в поезд». Дядя распахнул ногой еще одну дверь, и серая мокрая сетка дождя опустилась на Маку. Длинное пальто болталось далеко впереди. Едва белел узел, поблескивал уголок чемодана.
— Я не могу так быстро идти, — вдруг жалобно сказала Мака и остановилась. Женщина дернула ее за руку.
— Ах ты, скверная девчонка! Мама тебя ждет, а ты тут фокусы фокусничаешь. Не может быстро идти! Подумаешь, нежности! — И она, крепко захватив Макину руку своими жесткими пальцами, прибавила шагу.
Мака спотыкалась о невидимые ступеньки, попадала в невидимые холодные лужи и бежала за женщиной. Она больше не жаловалась. Ей стало стыдно, что мама ее ждет, а она идет так медленно.
Тамарино одеяло потерялось где-то по дороге. Маке было жарко. Уже много пустых длинных и темных улиц прошли они…
— А где же мама? — решилась, наконец, Мака спросить сердитую женщину.
— Вот сейчас будет тебе мама! — ответила женщина и вдруг вошла в ворота какого-то дома, еще раз завернула и открыла дверь.
На лестнице скверно пахло. Слышно было, что в этом доме живут кошки. А еще было слышно, что в доме стирают белье и что в доме сырость. Но все это было не страшно, потому что здесь Маку ждала мама.
Дядя с чемоданом и узлом уже, наверное, встретился с ней. Дяди уже нигде не было видно.
— Давай-ка мне твою куклу. Я подержу, — сказала женщина. — Снимай-ка пальто и шапку.
Мака послушно подала ей закоченевшую Тамару. Быстро расстегнула пуговицы, развязала завязки красного капора. Женщина завернула Тамару в пальто, в рукав сунула капор. Но Маке тоже было холодно. Она стояла около темной лестницы, в мокрых башмаках, усталая, в летнем платьице, в синем в белую горошинку…
— Вот тебе и мама, — сказала женщина. — Не дождалась тебя твоя мама… — Она сунула Тамару, завернутую в пальто, под мышку и быстро вышла на улицу. Мака бросилась за ней, но в темноте никого уже не было видно. Шел дождь, и холодные капли брызнули Маке на голову.
Часть третья
Глава XXII. Комната под крышей
— Кто это? — спросил чей-то голос. Мака проснулась. Мака улыбнулась. Мака обрадовалась, что это был только страшный сон. Сейчас она увидит маму.
Но рыжая облезлая кошка спала около Маки на каменной обгрызенной ступеньке, но пахло также скверно, но Мака по-прежнему дрожала в своем платье, в синем в белую горошинку.
— Кто это? — опять повторил чей-то голос.
Мака подняла голову. Реденькая рыжеватая бородка торчала над самым ее лицом. Шевелились желтые жесткие усы. Блестели стеклышки очков.
— Что ты тут делаешь, девочка? — спросил человек. Кошка встала и, потягиваясь, выгнула свою острую спину. Жалобно мяукнула и ушла под лестницу.
— Мама меня ждала и не дождалась, — сказала Мака. — Я тут заснула. Мне было очень холодно. Тетя взяла мое пальто, взяла Тамару, а дядя унес вещи…
Желтые усы зашевелились. Бородка запрыгала.
— Так-так… — сказал человек. — Так-так… — Он погладил Маку по голове. — Понятно. Понятно. Мама тебя не дождалась… Ах, какие люди, что за люди!
— Нет, — сказала Мака. — Моя мама очень хорошая.
Мака заступилась за свою маму.
— Нет, девочка, — сказал человек. — Это я не про твою маму говорю. Я знаю, что твоя мама очень хорошая… Только… Только я боюсь, что ты свою маму не увидишь.
— Почему? — Мака вскочила. — Почему я не увижу маму?
— Нет, нет, почему же! — человек замахал руками. — Это я так. Увидишь, конечно, увидишь. Ну, пойдем-ка пока ко мне чай пить. Потом пойдем маму искать.
Мака зашагала за ним по ступенькам. Они долго шли по лестнице. Они пришли на самый верх дома. Выше была только крыша. Маленькая дверь приветливо скрипнула и открылась. Маленькая комната дохнула теплом на Маку. Рваный серый половичок лежал у двери. Человек потер о него ноги, снял фуражку, повесил ее на гвоздик, сел на стул и притянул к себе Маку.
— Ну, что же мы будем делать? Ах ты, птаха-бидолаха! Как же тебя зовут?
— Мака.
Человек наморщил кустики волос над глазами.
— Это что же такое?
— Это такое имя, — сказала Мака.
— Ну, а другого имени у тебя нету? — человек рассматривал Маку, и она видела сквозь стеклышки очков его серые добрые глаза. Одно стеклышко было разбито и цеплялось за ухо простой веревочкой.
— Ну, вот меня зовут Сергей Прокофьевич. Понимаешь? Сергей Прокофьевич Куцаков. Почтальон. Вот. Есть у тебя такое имя?
— Есть, — ответила Мака. — Есть.
Она перестала дрожать. В комнате топилась печка, и у Сергея Прокофьевича были теплые руки. Мака минуточку подумала.
— Мария. Меня зовут Мария. А фамилия моя Черкасова. И мама Черкасова.
На печке закипел чайник. Он заволновался и стал подкидывать крышку. Сергей Прокофьевич поставил на стол два стакана, на блюдечко положил мелко наколотого сахару…
— Ну, птаха-бидолаха, садись пить чай.
Какой вкусный был этот чай! Какой сладкий был этот сахар!
Сергей Прокофьевич вдруг пощупал Макины ноги.
— Мокрые — сказал он. — Ну-ка, снимай обувку. Давай посушим. Садись-ка ты на кровать, завернись-ка ты в одеяло да расскажи ты мне все по порядку.
И Мака рассказала все по порядку. Она рассказала и про Петроград, и про дедушку…
— Ну, а как же мы найдем маму? — спросила Мака.
Сергей Прокофьевич пожевал свои желтые усы, потеребил свою рыжую бородку.
— Вот что, птаха-бидолаха. Будем искать твою маму. Провались я тогда совсем, если я не найду твою маму.
— Знаешь ты, птаха, есть такое учреждение на свете — почта? Письма. Куда человек не пройдет — туда письмо проберется. Где человеку проехать недоступно — там письмо пролезет. Вот что, птаха. Будем писать письма, заказные, простые, доплатные, будем посылать с марками и без марок… Почтовое ведомство — оно вещь хитрая. Может самого потерянного человека разыскать. Скажи ты мне, птаха, на какой улице, в каком номере дома, в какой квартире вы жили в Петрограде. И как звали твою маму полным именем и отчеством.
Глава XXIII. В городе белого генерала
Если погода была хорошая, они вставали рано утром и шли на почту. Там Сергей Прокофьевич получал большую сумку, надевал ее через плечо, брал Маку за руку, и они шли разносить письма.
Сергей Прокофьевич укоротил рукава у своего старого пиджака, зашил на спине широкую складку, и Мака ходила в этом пиджаке, туго затягивая на поясе веревочку.
А если погода была плохая, Мака сидела одна в маленькой комнате, закутавшись в одеяло, и ждала, пока придет Сергей Прокофьевич, промокший, продрогший, снимет чавкающие башмаки у дверей, в одних носках подойдет к шкафу, вынет бутылочку, глотнет из нее лекарства, крякнет, кашлянет, посмотрит через бутылочку на свет и, наконец, затопит печку.
Но в эту осень много дней было ясных. Ступая по деревянным мосткам, под ровными круглыми каштанами часто ходили по городским улицам Мака и Сергей Прокофьевич.
В некоторых домах Сергея Прокофьевича встречали, как дорогого гостя. Там он отсылал Маку в другую комнату или просто что-то потихоньку шептал на ухо хозяевам. Он показывал на Маку пальцем и рассказывал о чем-то, громко вздыхая. Потом хозяева качали головами, тоже вздыхали и ахали, гладили Маку по голове. Из этих домов Мака уходила обласканная, согретая, с маленьким вкусным кусочком в кармане.
