— Батюшка, садитесь! Мины могут взорваться!..
К кавторангу Быкову присоединились другие офицеры и матросы:
— Спасайтесь, батюшка!
— «Прут» сейчас затонет!
— Прыгайте в воду, мы вас подберем!..
— Спасайтесь сами, — ответил седой священник. — Мест в шлюпках на всех не хватит, вы молоды, а я уже пожил на белом свете и стар.
После этих слов отец Антоний вернулся в свою каюту, облачился в ризу и, выйдя на горящую палубу с крестом и Евангелием в руках, еще раз благословил команду. Потом направился внутрь гибнущего корабля. Матросы, глотая слезы, провожали глазами любимого пастыря, офицеры поднесли руки к козырькам фуражек, отдавая честь доблестному священнику.
Над морем разгорался холодный октябрьский рассвет. На поле боя остались два турецких эсминца, которые начали подбирать уцелевших из воды. Нос «Прута» поднимался все выше и выше, пламя охватило почти весь минный заградитель. На часах было 8.40, когда пылающий «Прут» встал почти вертикально и с развевающимся на сломанной фок-мачте Андреевским флагом медленно скрылся под водой…
Турецкие эсминцы подобрали из воды трех офицеров (в том числе капитана 2-го ранга Быкова), судового врача и 69 человек команды и пошли догонять «Гебен». Остальные моряки — три офицера и 199 матросов, заполнившие до отказа весельные баркас, катер и вельбот, — направились к берегу и недалеко от Балаклавы были встречены русской подводной лодкой «Судак», которая передала спасенных госпитальному судну «Колхида».
…День 16 октября 1914 года стал трагическим в судьбе еще двух русских черноморских портов — Новороссийска (его обстреляли германский крейсер «Бреслау» и турецкий «Берк-и-Сатвет») и Феодосии (300 снарядов по беззащитному городу выпустил турецкий крейсер «Хамидие»). Но по возвращении в Константинополь контр-адмирал В. Сушон нарисовал совершенно другую картину происходившего. Он сообщил, что русский минный заградитель «Прут»… первым начал минировать вход в Босфор, а набег германских и турецких кораблей на русские черноморские порты был только ответом на эти действия. Истину помогли вскрыть допросы экипажей эсминцев «Самсун» и «Тасоз». После этого послы стран Антанты предъявили Османской империи ультиматум, требуя публично осудить проведенную Сушоном операцию и немедленно выслать из пределов Турции всех немцев. Когда ультиматум был отвергнут, Россия объявила, что находится в состоянии войны с Турцией. Это произошло 20 октября 1914 года. 23 октября войну Турции объявила Великобритания, 24-го — Франция…
Одними из первых жертв последней Русско-турецкой войны стали погибшие 16 октября 1914 года на «Пруте» лейтенант Александр Владиславович Рогузский (посмертно он был награжден орденом Святого Георгия 4-й степени), мичман Константин Сергеевич Смирнов, боцман Калюжный, 25 матросов. И особой золотой строкой в историю военного духовенства России и Черноморского флота был вписан подвиг 71-летнего священника, который до конца остался верен своему кораблю. В ежемесячнике «Наставления и утешения святой веры христианской» была опубликована статья о поступке отца Антония, в которой говорилось: «В душе поднимается пламя восторга и чувство гордости за своих родных воинов, умеющих с непостижимым геройством умирать за Родину, Царя и святую веру. В то же время возникает чувство глубокой радости и благодарности скромному иеромонаху о. Антонию за духовную мощь, которая проявилась у него при преждевременной могиле на дне морском. Отец Антоний, с крестом в руке и именем Бога на устах, благословляя и осеняя святым крестом своих духовных чад, отдался в объятия смерти, спасая честь русского оружия. На скрижалях истории нынешней войны имя о. Антония, вместе с погибшими на “Пруте” героями-воинами, будет записано золотыми буквами. Неистощим героизм в русском народе».
Подвиг флотского священнослужителя был оценен по достоинству. Отец Антоний стал первым русским военным (и единственным флотским) священником, удостоенным во время Первой мировой войны высшей боевой награды России — ордена Святого Георгия 4-й степени (Высочайший приказ об этом был подписан 4 ноября 1914 года). К тому же он стал первым священником, удостоенным этой награды посмертно.
Русские военные священники не принимали участия непосредственно в боевых действиях (в 1915 году Святейший синод издал специальный документ, категорически запрещавший священникам поступать в армию не на духовные должности). И тем не менее многие из них проявили на поле боя мужество и храбрость. Сотни раз священнослужители с крестом в руках водили в атаки «свои» полки (не только пехотные, но и кавалерийские), с риском для жизни причащали раненых на поле боя, совершали богослужения под вражеским огнем. Были и другие, поистине уникальные случаи. Так, иеромонах 311-го пехотного Кременецкого полка отец Митрофан не прекратил службу даже тогда, когда вражеский снаряд пробил крышу храма и, не разорвавшись, упал рядом с алтарем; священник перекрестил снаряд и спокойно довел службу до конца. Священник 159-го пехотного Гурийского полка отец Николай (Дубняков) заменил убитого командира обоза и благополучно привел обоз к своим. Священник 58-го пехотного Прагского полка отец Парфений (Холодный), случайно наткнувшись на австрийский взвод, пошел к нему с иконой в руках и уговорил сдаться в плен двух вражеских офицеров и двадцать три солдата…
В годы Первой мировой в России существовал довольно сложный порядок награждения военных священнослужителей за боевые отличия и подвиги, совершенные на поле боя. Им последовательно могли быть вручены следующие знаки отличия — набедренник, скуфья, камилавка, наперсный крест от Святейшего синода, орден Святой Анны 3-й степени, сан протоиерея, орден Святой Анны 2-й степени, орден Святого Владимирами степени, палица, орден Святого Владимира 3-й степени, крест от Кабинета Его Императорского Величества с украшением, орден Святой Анны 1-й степени, митра. Несмотря на то, что правилами не было предусмотрено награждение священников орденами с мечами и бантом, известны и такие случаи. Всего за время Первой мировой войны священникам было вручено 304 ордена Святой Анны 3-й степени с мечами, 203 ордена Святого Владимира 4-й степени, 85 орденов Святого Владимира 3-й степени, 248 золотых наперсных крестов на Георгиевской ленте.
Многие священники удостаивались сразу нескольких наград. Так, протоиерей 93-го пехотного Иркутского полка отец Иоанн (Орлов) в один день 27 апреля 1915 года получил орден Святой Анны 2-й степени с мечами и орден Святого Владимира 4-й степени с мечами, а 2 июля 1915 года — золотой наперсный крест на Георгиевской ленте и орден Святого Владимира 3-й степени с мечами. Священник 6-го Туркестанского стрелкового полка отец Николай (Высоцкий) 2 июля 1915 года одновременно получил ордена Святого Владимира 4-й и 3-й степеней с мечами. Общее число священнослужителей, отмеченных в 1914—1917 годах государственными наградами за доблесть на фронте, приближается к двум с половиной тысячам. Если учесть, что через службу в армии и на флоте тогда прошло всего около пяти тысяч священников, эту цифру следует признать огромной.
Из постепенности наград был изъят орден Святого Георгия, которым священники награждались за наиболее выдающиеся подвиги. Впервые высшая воинская награда России была вручена полковому священнику 19-го егерского полка отцу Василию (Васильковскому) 26 марта 1813 года за храбрость, проявленную во время сражений под Витебском и Малоярославцем. На протяжении XIX века этого ордена удостоились также священник Тобольского пехотного полка отец Иов (Каминский, в 1829 году), священник Могилёвского пехотного полка отец Иоанн (Пятибоков, в 1854 году) и иеромонах 45-го флотского экипажа отец Иоанникий (Савинов, в 1855 году). В 1905 году ордена Святого Георгия 4-й степени был удостоен священник 11-го Восточно-Сибирского стрелкового полка отец Стефан (Щербаковский), впоследствии геройски проявивший себя и на Первой мировой.
В течение 1914—1917 годов орденом Святого Георгия 4-й степени в России было награждено 13 военных священников. Вот их имена:
