— Ну, что — море? — осторожно попробовал Артемка вывести Меркулова из задумчивости.

— Море — друг человека. Оно кормит его, одевает… Но оно может быть и страшным. — Митька вздохнул и снова замолчал.

Когда они подошли к подъезду, Меркулов неожиданно предложил:

— Хочешь, я тебе морские звезды покажу?

— А у тебя есть? — усомнился Артемка.

— Есть.

— Живые?

— Нет, засушенные. И морские коньки, и крабы, и раковины разные.

— А бабка?

— Бабки дома нет, — Митька нахмурился. — Она в деревню на три дня уехала.

— А я тебе свой альбом покажу! — обрадовался Артемка. — Тащить?

— Какой альбом?

— Есть у меня такой. Про море, про путешественников…

— Тащи.

— Я мигом! — крикнул Артемка и помчался на второй этаж в свою квартиру.

— Артемка! — кинулась к нему мама. — Как ты долго! Сдал?

— На пятерку!

— Поздравляю. Ты куда?..

— К Митьке! У него звезды морские и крабы. Из Карского моря!

— Да подожди, расскажи хоть, как сдавал…

— Я же говорю — на пятерку! Остальное потом расскажу. — И Артемка умчался.

Они уселись на обшарпанную, продавленную тахту. Артемка положил возле себя альбом, Митька поставил себе на колени небольшой коричневый чемоданчик.

Металлические уголки его кое-где отлетели, крышка и дно покоробились. Потрескавшийся дерматин испачкан чем-то белым. Артем на потер чемодан ладонью.

— Это уже ничем не стереть. Бесполезно, — прокомментировал Митька.

— Почему?

— Морская соль. Въелась намертво.

«Вот оно что! Морская соль!»

Когда Митька приподнял крышку чемоданчика, Артемка обомлел. Не чемодан — дно океана! Красивые витые раковины. Звезды — темно-бордовые, шероховатые, с пупырышками на лучах. А вот морской конек! Артемка даже засмеялся: конек удивительно похож на того, что в шахматных фигурах. Приделать ему подставочку — и готово, шахматный конь!

Митька неторопливо рассказывал историю каждого экспоната.

Вот этот конек попал в сети рыболовного траулера, а вот этого краба Митька сам нашел во время отлива, когда отошла от берега вода, оголив морское дно. Звезду, что разглядывает сейчас Артемка, привезли ему в подарок моряки, когда ходили на «Колгуеве» к Новой Земле…

Стоп! Новая Земля… А рядом с ней, немного восточнее, остров Уединения… Тот самый остров… Может, Митька что-нибудь слышал? Ведь он жил в тех краях…

Артемка отложил звезду в сторону, взял в руки свой альбом.

— Слушай, Меркулов, я у тебя спросить хочу кое-что… — Артемка заволновался. — Тут вот газетный обрывок в альбоме… Там один морячок… Знаешь, загадочная история! — Артемка торопливо листал альбом, разыскивал нужную страницу. — Такая загадка, а ты же там жил, вдруг знаешь, слышал… Вот он?

И Артемка протянул альбом Митьке.

Почему-то на мгновение от Митькиного лица отхлынула кровь, так что на переносице стали видны мелкие веснушки.

— Ты чего?.. — растерялся Артемка.

Митька не отвечал. Он все смотрел и смотрел на грязный газетный клочок. Потом молча отодвинул в сторону крабов, раковины, достал из-под картона, покрывающего дно чемодана, конверт. В конверте были три фотографии. Одну из них Митька подал Артемке.

— Вот…

На фотографии — моряк. Артемка узнал его сразу. Знакомый взгляд внимательных, как бы заглядывающих к тебе в самую душу глаз. Моряк улыбается мягкой и какой-то загадочной улыбкой. Будто знает что-то хорошее… На фотографии он в форменной фуражке с крабом, а на газетном снимке — с непокрытой головой.

Артемка посмотрел на молчавшего Митьку.

— Кто он, этот моряк? Ты знаешь?

Митька взглянул на фотографию, потом на Артемку и снова на фотографию.

— Это мой дед.

Ошеломленный Артемка несколько секунд молча смотрел на Меркулова.

— Де-ед? Как это — дед?

— Обыкновенно, — усмехнулся Митька. — Отец моего отца мне приходится дедом.

— Вот это да… — Новость просто потрясла Артемку. Но постепенно в его глазах появилось недоверие: уж не разыгрывает ли его Меркулов?..

— А как же он там очутился, твой дед? На острове Уединения?

Митька забрал у Артемки фотографию и, глядя на улыбающегося моряка, стал рассказывать:

— Это во время Отечественной войны случилось. Мой дед, Дмитрий Петрович Меркулов, служил на Северном флоте. Ходил на эсминце. А в тысяча девятьсот сорок четвертом году летом в наши арктические воды прокрались фашистские подводные лодки. Они внезапно напали на советские грузовые суда и потопили их.

— Вместе с матросами?

— Да. Вместе с экипажами.

— И твой дед там был?

— Да нет же, — терпеливо объяснял Митька. — Я же тебе говорю: он ходил на эсминце. А фашисты потопили грузовые суда.

— А-а!.. — разобрался наконец Артемка.

— Но один наш радист, погибая, сумел сообщить о нападении фашистов, и к тому месту вышел эсминец, тот самый, на котором служил дедушка.

— Он кем был?

— Старшиной-электриком.

— Ну и дальше?

— Эсминец потопил несколько подводных лодок, но и в него угодили фашистские торпеды. Недалеко от острова Уединения эсминец затонул. Никто из экипажа не спасся.

— И дед?

— Все погибли. И дед.

— А как же он тогда на острове очутился?

— Ты подожди, не торопись. Это так считалось, что никто не выплыл, все потонули. И папе — он тогда еще мальчишкой был, вроде меня — прислали похоронку. Не ему, конечно, прислали, а моей бабушке. Так, мол, и так, погиб Дмитрий Меркулов смертью храбрых. А оказалось, что дедушка не утонул. Он выбрался на остров. И даже прошел почти два километра. И только потом упал и умер. Он же весь израненный был.

— И никто про это не знал?

— Никто. А в позапрошлом году какая-то научная экспедиция работала на острове и… случайно наткнулась. В кармане у дедушки в целлофановом пакете партийный билет сохранился. Там фотография. Вот эта статья и появилась в газете.

— Читал ты ее?

— А как же! Отец с мамой его сразу узнали. Сообщили в редакцию.

«Значит, газета старая, позапрошлогодняя, — подумал Артемка, — и тайна давно уже никакая не тайна!»

— Меня Дмитрием в честь деда назвали. Только он Меркулов Дмитрий Петрович, а я — Дмитрий Борисович. Потому что мой отец был Борисом.

— Был? — вопросительно посмотрел на Меркулова Артемка.

Митька отвернулся к стене и надолго замолчал.

И вдруг Артемку обожгла внезапная мысль: «Да ведь получается, что у Митьки и матери нет! Иначе зачем бы он жил у этой бабки Степаниды. Не иначе, как он круглая сирота… Поэтому и одет всегда так…»

Артемка собрался с духом и осторожно спросил Митьку:

— А у тебя мать жива?

Митька долго молчал. Артемка уж подумал, что Меркулов не расслышал его вопроса. Но Митька расслышал. Не поворачивая головы, он тихо ответил:

— Не знаю…

«Странно! — удивился про себя Артемка. — Как это так — «не знаю». Вот еще новости!»

Но задать еще какой-нибудь вопрос почему-то не решился.

А Меркулов, все так же не меняя позы, сказал, словно ни к кому не обращаясь, а просто вслух подумал:

— Скоро, может быть, узнаю, — и принялся листать Артемкин альбом «Отважные люди моря».

— Ты вырастешь, кем станешь? — поинтересовался Артемка.

— Моряком, — не задумываясь, решительно ответил Меркулов. — У вас в роду все мужчины моряками были. — Немного помолчав, тихо добавил: — И не только мужчины…

В квартиру позвонили. Митька поднялся, пошел отпирать.

— Артемка все еще у вас? — послышалось в передней.

В комнату вошла Артемкина мама.

— Ты совсем про меня забыл, — сказала она Артемке. — А я торт купила, сварила компот. Ты же сдал последний экзамен!

— И Митька тоже. Мы оба, — сказал Артемка и увидел, как смутилась мама.

— Да, да, конечно… От радости я совсем перестала соображать… Митя, пойдем к нам. Надо же отпраздновать окончание учебного года.

— Идем, Мить, — позвал Артемка. — Покажем маме крабов, чаю пеньем…