– Важна не сыгранная партия, а остающиеся! – с улыбкой сказал Пол встревоженному Эджу.

Во второй партии белыми играл Андерсен. Он начал дебютом королевского коня. Пол ожидал гамбита Эванса – и не дождался. Андерсен предпочел замкнутую испанскую партию, где все боевые магистрали были наглухо забаррикадированы.

Вскоре партия закончилась ничьей.

На третье утро Пол впервые выглядел самим собой, глаза его обрели свою креольскую живость и блеск, он улыбался.

Пол решил, что попробовать испанскую партию стоит и ему. Однако вместо медлительной маневренной игры он рванулся в атаку с такой бешеной яростью, что Андерсен был смят мгновенно. Партия закончилась через час с небольшим, был сделан всего 21 ход.

Надо было экономить время, Андерсен предложил начать четвертую партию немедленно. Пол согласился. Андерсен разыграл белыми испанскую – и снова прусский чемпион был разгромлен.

После этого испанская партия в матче не применялась.

Далее Пол выиграл пятую, шестую и седьмую, а всего – пять партий подряд. Восьмая партия была ничья, девятую Пол выиграл молниеносно, в семнадцать ходов.

Десятую партию удалось выиграть Андерсену после долгой и упорной борьбы на 77-м ходу.

С обычным своим грустным юмором он сказал Эджу:

– Морфи выигрывает в 17 ходов, а я – в 77. Впрочем, это только нормально…

Андерсен было потрясен, он тяжело переживал свое поражение, хоть и держал себя безупречно корректно.

Избалованный долгими годами побед, немолодой человек впервые обрел необыкновенного, загадочного противника.

Его заставили играть в какую-то новую игру, которая ему не нравилась, а попытки играть в своем обычном стиле приводили к немедленному и молниеносному разгрому. Огромное комбинационное дарование Андерсена в этом матче осталось нераскрытым – Пол попросту не давал ему комбинировать, вынуждал к маневренной игре, в которой был заметно сильнее Андерсена.

– Это только говорится, что он играет, как Лабурдоннэ, – сердито сказал Андерсен Эджу. – На самом деле он играет значительно лучше!

В другой раз Андерсен сказал в присутствии ряда мастеров:

– Никакой дурак не станет играть против Морфи открытых дебютов, чтобы не попасть под одну из его страшных атак. Беда лишь в том, что в закрытой игре он оказывается еще сильнее!

В кафе «Де ля Режанс» после окончания матча Андерсен заявил публично:

– Мистер Морфи всегда делает не просто хороший, а обязательно наилучший ход. Мы же делаем просто хорошие ходы, а потому и проигрываем. Никто не может рассчитывать с ним на большее, чем одна-две случайные победы в матче.

– Но, герр Андерсен, – вступил кто-то из присутствовавших. – Не кажется ли вам, что сейчас вы играете хуже, чем играли с Дюфреном?

– Нет! – покачал тяжелой головой прусский чемпион. – Я не играю хуже. Но Морфи просто не дает мне играть лучше. С этим человеком бороться бесполезно, он слишком силен для меня. Он точен и безошибочен, как механизм, а я всего лишь простой смертный…

Одиннадцатая партия игралась в последние дни угасающего 1858 года. После 35 ходов фигуры Морфи грозно нависли над позицией рокировки черного короля. Андерсен долго искал спасения, затем опустил голову и закрыл рукой глаза. По лысому, блестящему, как слоновая кость, черепу стекали мелкие капельки.

Поражение стало фактом. Андерсен отнял руку и выпрямился в кресле, все молчали.

– Мсье Морфи! – сказал на своем ужасном французском языке Андерсен. – Вы выиграли матч потому, что вы сильнее меня. Вы сильнее всех игроков мира, живых и мертвых. Я горд, что живу в одно время с вами!

Никто не смеялся над его грубым прусским акцентом.

– В мире нет другого игрока, – он горделиво поднял лысую голову, – который расправился бы с Адольфом Андерсеном со счетом 7:2! Мсье Морфи, я сдаю матч и поздравляю вас – сильнейшего шахматиста всех времен!

Последние слова потонули в восторге зрителей.

Андерсен пожал Полу руку, сгорбился и быстро вышел из номера, где бушевал восторг.

Это были первые лестные слова, сказанные Андерсеном Полу в глаза, и единственные.

Андерсен быстро утешился – вечером того же дня он показывал в кафе «Де ля Режанс» свои проигранные партии, хохоча и вздымая руки к небу.

Свое выступление Андерсен закончил так:

– В Берлине мной будут недовольны, но я отвечу попросту: мистер Морфи обещал приехать, объясняйтесь с ним сами!

До отъезда Андерсена оставался еще один день, и его было решено использовать для серии легких партий. Условились начинать все партии непременно гамбитами. Матч длился всего три с половиной часа и окончился в пользу Пола со счетом 5:1.

– Невозможно играть с этим парнем! – добродушно сказал Андерсен, отправляясь укладывать чемоданы.

Вечером в его номер зашел Эдж и показал Андерсену последний номер газеты «Иллюстрэйтед Лондон ньюс», где была прокомментирована одна из проигранных им Морфи партий.

Примечания принадлежали Стаунтону и заканчивались фразой: «такая игра недостойна победителя лондонского турнира 1851 года!» Прочитав это, Андерсен лукаво усмехнулся.

– Я не первый день знаком с мистером Стаунтоном, – сказал он. – Когда он проиграл мне в Лондоне, не было болезни, которой он бы не страдал в тот день… У мистера Стаунтона по любому вопросу есть два мнения: одно – для себя, второе – для печати. До свиданья, герр Эдж, передайте герру Морфи мое безусловное восхищение!

И Андерсен уехал к себе в Бреслау.

После его отъезда Пол решительно заявил, что не будет больше играть ни матчевых, ни легких партий. Все корифеи были побиты, серьезных противников, кроме Стаунтона, не оставалось.

Пол решил, что впредь будет играть только на фору.

Для начала он послал вызов Гаррвитцу, предлагая ему пешку и ход вперед. Гаррвитц отклонил вызов (в довольно почтительных выражениях), ссылаясь на то, что он является шахматистом того же класса, что и П. Морфи, а потому не считает для себя возможным получать фору.

Полу так хотелось сыграть такой матч, что он, зная невероятную жадность Гаррвитца к деньгам, предложил играть матч на довольно значительную ставку. Однако и этот соблазн не подействовал – Гаррвитц уклонился от игры.

– Неужели вы рассчитываете выиграть у Гаррвитца на пешку и ход вперед? – недоверчиво спросил у Пола Эдж.

– Конечно! – ответил Пол. – А если я и не выиграю, то заставлю его порядком попотеть ради ничьей!

Но такому матчу не суждено было состояться.

После отказа Гаррвитца Полу стало нечего делать в Париже. Отвращение к шахматам вновь овладело им, он неделями не появлялся в кафе «Де ля Режанс».

Тогда из Лондона специально прибыл в Париж видный английский мастер, с которым Полу не удалось сыграть в Лондоне, – мистер Д. Монгредьен.

Монгредьен не питал никаких надежд на победу, но ему очень хотелось проверить на практике силу Пола. Ради этого он, свободный и состоятельный человек, специально приехал в Париж. Матч состоялся в гостинице «Оттель дю Лувр», в комнатах мистера Монгредьена. Присутствовали при игре только Эдж, Сент-Аман и Жюль Арну де Ривьер, с которым Пол успел подружиться.

Арну де Ривьер был высокоодаренным шахматистом. Он оказал Полу наиболее серьезное сопротивление, и Пол неоднократно говорил, что Жюль – бесспорно сильнейший шахматист Парижа. Они часто встречались и проводили вместе время, свободное от шахмат. По профессии Арну де Ривьер был журналистом и часто выезжал за пределы Парижа. Пол тогда скучал и с нетерпением дожидался его.

Зато Монгредьен не сумел оказать Полу никакого сопротивления в матче. Он хорошо разыграл первую партию и добился почетной ничьей, но затем все пошло, как обычно. Пол разгадал Монгредьена и выиграл семь партий подряд, На этом матч и окончился. Справедливости ради Пол указал, что Монгредьен мог выиграть в один момент острую третью партию, хоть и не сумел сделать этого за доской и даже проиграл.

Пол совершенно не утомлялся от игры с ним. Ловушки и тактические удары Монгредьена он разгадывал мгновенно, спокойно обходил их – и ему оставалось лишь дождаться, когда спелый плод упадет ему в руки.