Когда с воспитанием и нашими характеристиками было покончено, баба Рая приступила к ужину. Она тут же подвергла жесточайшей критике Женькину яичницу и без всякого перехода снова перешла на наши характеры, под занавес был дан подробный прогноз Санькиного будущего, опять же в приложении к нашей старости.

В такой обстановке я намертво забыла и про Тосю, и про стрелу, и про то, что, кроме бабы Раи, есть и другие обитатели на нашей планете…

После ужина, наспех уложив Саньку в кровать и скороговоркой в ролях прочитав ему сказку, мы с Евгением скрылись в спальне.

– Зачем это нам? – кивая на дверь и намекая на бабу Раю, спросил Евгений.

– Чтобы не забывали: жизнь – юдоль слез и печали, – ответила я.

Уже засыпая, я вспомнила про Тосю и решила утром же отправиться к ней.

«Утро начинается с рассвета…» – оптимистично поется в песне.

«Не у всех», – вынуждена добавить я.

Мое утро начинается с Маруси. Спрашивается, зачем Евгений на цыпочках из спальни выходил и, не включая света, одевался в прихожей, рискуя в любой момент столкнуться с бабой Раей? Почему потом баба Рая, невзирая на свою вредность, ругала меня на кухне робким шепотом?

Для чего они, спрашивается, старались, отчего деликатничали, когда безразличная ко всяким тонкостям Маруся, топая как слон, ворвалась ко мне ни свет ни заря, вытащила из постели и под предлогом своего горя погнала варить кофе и резать бутерброды.

Одна радость – бабу Раю из кухни будто корова языком слизала Маруся и баба Рая несовместимы.

Слава богу, они и сами это понимают и никогда не пересекаются. Точнее, баба Рая, пользуясь своими мудростью и опытом, не пересекается с Марусей, хотя Маруся против бабы Раи ничего не имеет. Она радуется ей радостью ребенка и кидается лобызать и обнимать, после чего баба Рая долго жалуется на свои ребра.

Может, поэтому субтильная баба Рая избегает общения с Марусей? Может, это мешает их отношениям?

Если бы не ребра, думаю, они нашли бы общий язык.

Впрочем, не уверена, поскольку баба Рая мыслит консервативно и мгновенно поджимает губы при одном упоминании о либеральной Марусе, а за глаза Марусю она называет разгульным бегемотом.

Меня это устраивает. Когда я нестерпимо устаю от бабы Раи, достаточно лишь позвать Марусю, и проблема решена. Хотя, как говорят в народе, хрен редьки не слаще.

– Маруся, не располагайся надолго, я поеду к Тосе, – не просыпаясь, предупредила я, как только она показалась на пороге спальни.

– Зачем? – насторожилась Маруся.

– Надо, – уклончиво ответила я, не собираясь посвящать ее в события вчерашнего дня.

– И я с тобой! Я прямо вся с тобой поеду, – мигом разрушив мои планы, сообщила Маруся. – Тося давно меня зовет.

Я молча поднялась с постели и благородно отправилась на резку бутербродов, понимая, что в жизни не одни только радости.

– Старушка, я прямо вся про нее узнала… – завела свою шарманку Маруся. – Она компьютерщица.

Я попыталась прикинуться дурочкой:

– Кто?

– Епэрэсэтэ! Старушка! Да Ванина баба! О ком еде я могу говорить?

– И что из того? – скептически поинтересовалась я.

Маруся, фонтанируя восторгом, мне в ответ:

– А то, старушка, что ты должна радоваться. Теперь тебе не обязательно с ней видеться, с этой уродой, можешь сказать все, что я о ней думаю, через Интернет – пусть все знают, старушка, пусть и в Америке знают.

Очень удобно, хвала компьютерам.

– Билл Гейтс умер бы от счастья, узнай он, сколько принес тебе пользы, – заметила я, разливая по чашкам кофе.

– Плевать я на него хотела, – отрезала Маруся – Старушка, я прямо вся предвкушаю, как она откроет эту свою страницу, а там мое послание! И пусть все его прочтут! И в Австралии тоже!

– Кто – все? – спросила я, окончательно просыпаясь.

– Весь мир!

– Полагаешь, всему миру есть дело до ее страницы?

И потом, не хочу огорчать тебя, но я не смогу послать твое мнение, не зная ее адреса.

– Какого адреса? – взволновалась Маруся. – Адрес я тебе дала.

– В сети Интернет адреса другие, – пояснила я. – Как я зайду на ее сайт?

– Да-да, – пригорюнилась Маруся. – Я что-то слышала…

– Слышала? – изумилась я. – Маруся, да об этом знает каждый ребенок. Ты безбожно отстала от жизни.

– Старушка, – рассердилась Маруся, – я от всего этого далека! У меня интересы другие…

– Знаю, Ваня.

– Да, Ваня, и теперь вот она.

– Кстати, если хочешь сообщить о ней всему миру, тогда уж лучше помести эту информацию на своей страничке. Еще лучше будет, если дашь рекламу, тогда уж точно хоть кто-то на твою страничку зайдет.

– Сколько проблем, – расстроилась Маруся. – Адрес, страничку, рекламу… Тогда уж проще просто выйти на Красную площадь и ругать ее самыми последними словами.

– Уверяю, эффект будет больший, – заметила я.

Но, похоже, Марусю уже волновали другие проблемы.

– Ох, – потягиваясь, воскликнула она, – почему у меня нет волшебной палочки?!

– А чего бы ты хотела? – спросила я, отправляя на тарелку первый бутерброд.

– Хотела бы во Францию. Уехать в Париж, глотнуть там свободы…

– Побойся бога, – возмутилась я. – Франция – полицейское государство. Оттуда даже статуя Свободы сбежала в Америку, правда, сбежала весьма неудачно, поскольку тут же выяснилось, что и Америка полицейская страна. Там нарушены все права человека, которых, по сути, нет нигде и быть не может.

– А что же там есть?

– Там есть все, кроме свободы.

– А где же свобода? – растерялась Маруся.

– Настоящая свобода только в России. Статуя Свободы это сразу же поняла, как только в Америку хлынула толпа русских эмигрантов.

– Ты права, – согласилась Маруся, отправляя в рот бутерброд. – Только у нас можно делать все, что хочется, – жутко чавкая, добавила она.

– Маруся! – закричала я. – Прекрати хватать бутерброды! Так я никогда не наполню тарелку! Что за обжорство и жадность?

– Старушка, это не жадность и не обжорство.

– А что же?

– Чувство самосохранения, – с достоинством пояснила Маруся, принимаясь за следующий бутерброд. – Таким образом я сохраняю себя от голода.

Я вышла из берегов и закричала:

– Все! Хватит! У моих бутербродов совсем нет чувства самосохранения, раз им не удается сохраниться от тебя. А вот у меня есть чувство самосохранения, но и оно почему-то плохо меня сохраняет. Как хочешь, а я поехала к Тосе. Раз уж меня так рано подняли.

– Я тебя отвезу, – подскочила Маруся, панически дожевывая бутерброд.

С Тосей мы столкнулись у двери ее же квартиры.

– Ты что здесь делаешь? – со всей прямотой поинтересовалась Маруся.

– Только что проводила Ларису, – скорбно качая головой, сообщила Тося.

– А почему мы ее не видели? – удивилась я.

– Лариса спустилась по лестнице.

Маруся презирала лестницы и даже на второй этаж всегда поднималась на лифте, какая бы очередь возле него ни собиралась. Я же всегда входила с Марусей в лифт со страхом, опасаясь, хватит ли его грузоподъемности.

– У меня жуткие творятся дела, – жестом приглашая нас в квартиру, сообщила Тося.

– Тасик опять скандалит? – обрадовалась Маруся, проходя прямо на кухню и жадным взглядом обследуя стол.

– Нет, хуже. Вчера – стрела, сегодня – шляпка.

– Наоборот, – воскликнула я, – сначала шляпка, потом стрела.

Тося удивленно на меня посмотрела и спросила:

– Откуда ты знаешь?

– Вывела чисто логически, – важничая, сообщила я. – Путем сложнейших умопостроений.

Маруся переводила взгляд с меня на Тосю, с Тоси на меня и ничего не понимала.

– Епэрэсэтэ! – закричала она. – На каком языке вы говорите?

– На русском, разумеется, – ответила я.

– Так почему же я прямо вся вас не понимаю?

– Она не в курсе? – удивилась Тося.

– Прямо вся, – заверила Маруся.

– С Тосей вчера произошла та же история, что и с Розой, – пояснила я. – Ее пытались из арбалета убить.