«Кукла, настоящая кукла».

Несмотря на то, что мы ровесницы, меня с детства не покидало ощущение, что моя Алиса кукла, с которой можно делать все, что угодно: кормить, причесывать, наряжать, ругать, воспитывать и укладывать спать. Возможно, причиной тому является удивительная ее покладистость.

– Сама же запретила мне писать картины, сама же запретила, запретила, – жалобно мямлила Алиса, наивно хлопая ресницами.

«И это взрослая женщина? Ох, когда же она выйдет из девичьего возраста?» – подумала я и со вздохом сказала:

– Ладно, пиши свои картины. Пиши, да не увлекайся и чаще бывай на воздухе, на воздухе.

– Ура! Ура! – закричала Алиса, пытаясь задушить меня в своих объятиях.

– Ваш кофе, сеньор.

Крахмальная стюардесса остановилась перед пожилым кареглазым мужчиной.

«Что делает в туристском классе этот богач? – подумала она, заученно улыбаясь. – Запонки, булавка в галстуке, костюм… Целое состояние!»

– Грациа, сеньорита, – машинально кивнул элегантный сеньор, принимая кофе от стюардессы.

Взгляд его был прикован к юному очаровательному созданию, запримеченному им еще в Монреале, где он вошел в самолет.

Сеньор осторожно поднес к губам обжигающе горячий кофе, с интересом наблюдая за тем, как озорно жестикулирует юная красавица. С этими грациозными жестами и милой улыбочкой она мучила, просто пытала своего спутника, судя по всему, отца. Бедняга явно хотел вздремнуть, девушка же требовала общения. Она нетерпеливо желала знать, когда приземлится самолет.

– Хочу попрактиковаться в испанском, – обнаруживая милый акцент, твердила она.

– Успеешь еще, – успокоил ее спутник, – я очень на тебя рассчитываю. Поможешь мне переводить техническую документацию.

– О-о! – Девушка в притворном ужасе сжала пальчиками виски. – Чертежи и пояснительные записки на языке Сервантеса. Самого Сервантеса! Это нужно запретить законом!

Серебристый «Боинг» компании «Пан Америкен» опустился с прохладных высот в знойное марево горной котловины, к обрамленному скалистыми пиками Мехико, бурлящему, кипящему во влажной экваториальной жаре.

Пассажиры уже разобрали багаж и разъехались. Девушка и ее спутник все еще томились в таможенной зоне, беспомощно вытягивая шеи. Тщетно. Обнаружить в толпе встречающих табличку со своими именами им так и не удалось.

– У вас затруднения? – Низкий голос с приятными интонациями звучал красиво.

Девушка оглянулась, растерянно уставилась на незнакомца.

– Могу вам чем-нибудь помочь? – с доброжелательной улыбкой спросил он.

Пожилой мужчина демонстрировал изысканные манеры и, на первый взгляд, был приятен.

– Скоро ли ближайший рейс на Коацакоалькос? – оживившись, спросила девушка. – Нас не встретили…

Ее спутник с чемоданами стоял рядом, явно не понимая испанского.

– Коацакоалько? – обрадовался любезный незнакомец, произнося название города на индейский манер. – Вам нужно на юг?

– Да, сеньор, – подтвердила девушка. – Нас никто не встретил, – огорченно повторила она. – Скажите, можно ли туда улететь?

– Завтра, сеньорита.

Девушка огорчилась:

– О-о! Как же нам быть?

– Но если вам не покажется назойливым мое предложение, то вы можете лететь сейчас же, со мной, – приятно улыбаясь, предложил незнакомец.

Девушка перевела разговор отцу.

– Я очень спешу, – кивнув пожилому сеньору, сообщил тот, – передай этому господину, что мы рады воспользоваться его любезностью. Но… выходит, что у него есть свой самолет?

– Да, да, – словно поняв, о чем идет речь, ответил незнакомец, – у меня есть самолет. Небольшой, но очень надежный.

Только теперь спутник девушки заметил крупные бриллианты в запонках и булавке незнакомца. Пробежался взглядом по его дорогому костюму. Почувствовал неловкость.

– Мы будем очень вам признательны, – робея, сказал он, – но… мы ограничены в средствах. Девушка, краснея, перевела.

– О, это не имеет значения, – улыбнулся любезный сеньор. – Мне нужно туда же, куда и вам. Не лететь же в одиночестве.

– Мы будем вам очень признательны, – повторил спутник девушки.

Он протянул руку, с поклоном представился:

– Анатолий Горов, инженер-гидротехник, лечу вот с дочкой по контракту.

Любезный сеньор, улыбаясь, пожал руку инженеру, коснулся губами изящных пальчиков девушки, представился:

– Друзья зовут меня Энрике Диас.

Через сорок минут маленькая двухмоторная «Чесна», покинув аэропорт Мехико, взяла курс на юг.

Радушный сеньор Диас вслушивался в милую болтовню молоденькой спутницы, щебетавшей без умолку то по-русски, то по-испански.

– Папа нервничает, потому что опаздывает, – рассказывала девушка, – он специалист по гидротехническим сооружениям. В порту Коацакоалькос уже вторые сутки простаивают корабли из России. Всякие драги и землечерпалки. Простой – это очень дорого, а без папы они не могут начать работы. Мы не понимаем, почему нас никто не встретил.

– Всякое случается, юная сеньорита, – успокоил ее сеньор Диас. – Во всем есть смысл, и все имеет значение. Люди порой не понимают знаков судьбы…

– Сеньор Диас, – голос пилота, снявшего наушники, прозвучал напряженно. – Погода ухудшилась. Нам не следовало вылетать из Мехико. Грозовой фронт движется с залива. Метеорологи предупреждали…

– Что могут знать твои метеорологи о воле богов, Рауль? – безмятежно улыбаясь, прервал пилота сеньор Диас.

Как ни странно, но летчик успокоился. Он изменил курс, уводя машину от берега Мексиканского залива. Вскоре под крыльями «Чесны» поплыли горы, рассеченные речушками, стремящимися к морю.

Первый порыв урагана настиг самолет над горами. Машину тряхнуло, как на гигантской колдобине, затем она ухнула вниз. Пассажиры вцепились в ремни безопасности. Руки пилота побелели от напряжения, сжимая штурвал.

Девушка охнула, закрыла глаза: Ее отец, стараясь подражать невозмутимости сеньора Диаса, принялся ее успокаивать.

Ураган подхватил самолет. Натужно ревущую моторами «Чесну» швыряло, как щепку в океане. Люди оцепенели, лишь пилот продолжал сражаться с грозной стихией. Молнии, огненными столбами проносясь мимо, освещали напряженные лица инженера Горова и его дочери.

Один лишь сеньор Диас продолжал улыбаться. Безмятежно, даже счастливо посверкивая своими раскосыми глазами, он что-то бормотал.

Объятая ужасом девушка теребила рукав отца. Слова ее тонули в грохоте бури и реве изнемогающих от непосильной нагрузки моторов. Сеньор Диас нежно коснулся пальцами ее обнаженного плеча, склонился к ней.

– Не нужно бояться, юная сеньорита, – оптимистично прокричал он. – Все закончится благополучно.

Девушка округлившимися от ужаса глазами всматривалась в лицо Энрике Диаса, лучащееся счастьем. Шляпа сеньора слетела, обнажив его странную, яйцевидную, обритую наголо голову. Чем-то жутким и необычным веяло от него. И эта пугающая веселость… Его улыбка… Он походил…

«На статуи с острова Пасхи. Только они не улыбаются…» – подумала девушка.

Сердце ее сжалось, забилось тревожно, она испуганно оглянулась на отца, как бы ища у него защиты. Мелькнула мысль: «А вдруг этот страшный человек специально завлек нас сюда, в бурю, в ревущую тьму…»

Девушка в ужасе отшатнулась от сеньора Диаса, Дрожа, прижалась к отцу.

Молния сверкнула совсем рядом с крылом «Чесны». Самолет содрогнулся. Его левый мотор чихнул, грохотнул выхлопами и заглох. Остановился пропеллер. «Чесна» подбитой птицей легла на крыло, заскользила вниз. Все ближе, ближе к невидимым горам, ощерившимся скалистыми пиками.

– Господи, господи, помоги, – шептали губы девушки.

Ее ослепительно белые зубки выстукивали дробь. Она вцепилась в руку отца. В широко открытых глазах застыл ужас. Отец девушки, вжавшись в кресло, всеми силами старался сохранять самообладание, но и в его глазах метался страх.

Пилот лихорадочно терзал стартер, пытаясь запустить аварийный мотор.

– Сеньорита! Сеньорита!