Литмир - Электронная Библиотека

Алиса нехотя встала, оделась, и мы отправились к заливу.

Несмотря на то, что вода в Маркизовой Луже оказалась ледяной, я заставила Алиску туда нырнуть. Сама, подрагивая от холода, мужественно стояла на берегу под порывами ветра, щедро выдавая рекомендации по здоровому образу жизни. Со смаком затягиваясь сигареткой, поведала также и о вреде курения. Здесь мне было что сказать – часами об этом вреде могу говорить, как-никак на себе испытала.

Алиса стойко плавала в ледяной воде. Время от времени она выдыхалась, останавливалась, и я вынуждена была лекцию прерывать, грозно командуя:

– Плыви! Плыви!

Всегда готова помочь друзьям, но еще больше вдохновляюсь, когда помощь ограничивается добрым советом. Здесь мне нет равных. Видимо, и в этот раз речь удалась – к нам подтянулась публика. Когда я закончила, они за малым не разразились аплодисментами, чего нельзя сказать об Алиске.

– Ты замучила меня, замучила меня, – пожаловалась эта неблагодарная, когда я ей разрешила наконец покинуть Маркизову Лужу.

– Зато какой румянец! – порадовалась я. – Не пропал даром мой труд.

Алиса же, глупая, рассердилась:

– Какой румянец? Я синяя! Я синяя! Синева и в самом деле имелась, но румянец все же преобладал.

– Не опошляй моих чаяний, – посоветовала я. – Лучше побегай по берегу, укрепи сердце да заодно и согрейся.

Алиса взбунтовалась:

– Нет, я лучше буду лежать.

Она рухнула на согретые солнцем камни и подставила мягким северным лучам свою красивую бронзовую спину. Мне ничего другого не оставалось, как пристроиться рядом. Там и продолжила лекцию. Рассказывая о здоровом образе жизни, я не спускала глаз с Алисы. Она снова хорошела прямо на глазах, но я отметила, что в этот раз гораздо медленнее.

«Сегодня уже поздно, – подумала я, – а завтра надо бы отвезти ее в Сестрорецк, на мою дачу, да погонять там хорошенько. Пускай Алиска окончательно в себя придет и заодно выполет всю сорную траву – разрослась по всей даче безбожно».

Так я и поступила. На следующий день мы отправились в Сестрорецк. Моя дача – сумасшедшее количество бурьяна, то есть, я хотела сказать, земли, а в центре трехэтажный дом, и все уже много лет без присмотру. Можно представить, сколько у Алиски образовалось дел. Про Германа она намертво забыла. Начали мы с дома. Я с удивлением выяснила, что Алиска великолепно моет окна и еще лучше полы.

– Ты даже можешь этим зарабатывать, – похвалила ее я.

Когда дом засиял чистотой, мы перебрались в сад. Передать не могу, сколько Алиска выполола там сорняка. Я только диву давалась, откуда бедняга силы берет. Потом она подмела дорожки и, пока я трепалась по телефону с тетушкой Ниной Аркадьевной, расписывая ей ужасы дачной жизни, Алиска даже замахнулась на заброшенный бассейн – попыталась его от позапрошлогодней листвы очистить. Тут уж я запротестовала:

– Хватит! Оставь что-нибудь на следующий раз. Пойдем лучше в дом пить кофе.

Но и в доме Алиске покоя не было, так бедняжка разошлась. В столовой она случайно заметила, что в шкафчиках полнейший беспорядок, и, пока я кофе пила, занялась сортировкой посуды. Я ободряла ее восхищенными возгласами.

Поздним вечером мы, усталые, но довольные, вернулись в Питер. Я еще держалась кое-как, Алиса же просто валилась с ног. Но как она была хороша! Хороша снова!

Утром нас истошным криком разбудила Марго.

– Он побежал! Побежал! Видите? Видите? – кричала она.

Мы с Алисой вскочили с кровати да прямо в ночных рубашках и бросились в прихожую. Марго стояла на лестничной площадке и, лихорадочно жестикулируя, разговаривала с Симочкой, к которой я и обратилась, как к человеку трезвому, даже разумному.

– Кто и куда побежал? – пытливо спросила я.

Симочка пожала плечами и выразительно посмотрела на Марго, мол, какой с нее спрос?

Марго, заметив взгляд, надулась и, грохоча ведрами, прошествовала в оранжерею. Оттуда тотчас донеслось ее заунывное бормотание:

– Да возвратится зола к источнику живых вод, и да сделается земля плодородной, и пусть жизнь производит дерево посредством трех имен, которые суть Нетзах, Ход и Иезод, вначале и в конце, через Альфу и Омегу, которые заключаются в духе Азота. Аминь.

На лице Алисы появилось благоговение, а мы с Симочкой переглянулись.

– Что это она там заговаривает? – подозрительно спросила я.

– Растения, наверное, – с важным видом пояснила Алиса. – Слышала же, речь идет о золе, о дереве.

Симочка покачала головой и спросила:

– Здесь кофе еще угощают?

– Угощают, – заверила я.

И мы отправились пить кофе. Симочка с удивлением отметила:

– Алиса, ты сегодня великолепно выглядишь.

– А все потому, что пропала хандра, – с гордостью сообщила я. – Алька погибает от безделья.

– Сама же запретила мне работать, – буркнула Алиса.

Я рассмеялась:

– Ха! Работать! Картины малевать! Это она называет работой!

Симочка хотела что-то сказать, судя по выражению лица, вступиться за Алису, но, слава богу, ей помешала Марго. Она снова истошно завопила:

– Он побежал! Побежал!

Мы дружно бросились в оранжерею. Марго забилась в угол, прикрылась ведром и, тыча пальцем в пол, неистово орала:

– Он побежал! Побежал!

Алиса испуганно таращила глаза, Симочка с трудом прятала улыбку, я же спросила:

– Кто побежал? Человечек в черных чулках?

Марго отрицательно помотала головой и заговорщицки прошептала:

– Нет, в платьице с кружевами и рюшами.

– Что? – удивились мы хором.

– В платьице в горошек, – повторила Марго. – С кружевами и рюшами. Симочка удивилась:

– В платьице? В горошек? Почему же тогда – он?

– Потому что гомик, – пояснила Марго. И над нами нависла тишина.

– Тварь это воздушная, – стекленея глазами, поведала Марго.

Признаться, мне стало жутко. «Как Алиса не боится с ней в доме оставаться?» – удивилась я.

А Марго осенила крестным знамением углы оранжереи и забормотала:

– Пусть будет Михаэль предводителем и Сабтабиель моим рабом в свете и светом. Пусть сделается слово моей внешностью, и я повелю духам этого воздуха и обуздаю коней солнца…

– Марго! – крикнула я ей в ухо, – это тебя уже пора обуздывать! Пора Фаину вызывать!

Она абсолютно никак не отреагировала, продолжая свое:

– Пентаграмматоном и именем Иеве, в которых сосредоточено сильное желание и чистая вера.

Аминь.

Алиса смотрела на все это безобразие с легким обожанием и снисходительной улыбкой.

Дурдом какой-то!

Судя по всему, Симочка такого же мнения была.

– Та-ак, – сказала я, – ну вы тут оставайтесь, а мне домой пора.

Оставив Марго в оранжерее, мы, минуя безжизненную мастерскую, спустились в столовую, допили кофе, и я начала собираться.

– Пойду и я, – сказала Симочка, поднимаясь. – Не провожайте.

Она вышла, мы же с Алиской начали прощаться – у нормальных женщин на это порой уходят часы. Я только хорошенько разогналась пожелать здоровья Алисе, как из прихожей раздался крик. На этот раз кричала Симочка. Мы с Алисой бросились к ней. Побледневшая Симочка стояла, прижавшись к стене. Глаза ее испуганно сверлили пол, на котором, кроме ковра, ничего не было.

– Гомик? – спросила я.

Симочка отрицательно покачала головой.

– Человечек в черных чулках? – спросила Алиса.

Симочка снова покачала головой.

– Нет-нет, – пробормотала она, – ничего, просто голова закружилась.

С этими словами она выбежала из квартиры. Мы с Алисой переглянулись.

– Как ты себя чувствуешь? – спросила я.

– Великолепно, – ответила Алиса и поспешно Добавила:

– Человечков пока не вижу.

– Ну тогда я, пожалуй, поеду налаживать отношения с Евгением, а ты меньше думай о Германе и займись чем-нибудь. Не, ровен час погибнешь от безделья.

– Сама же запретила мне картины писать, картины писать, – обиженно пропищала Алиса.

Я посмотрела в ее огромные, слегка раскосые синие глаза, опушенные длинными, самой природой загнутыми до бровей ресницами, и подумала:

8
{"b":"19775","o":1}