Карина вела себя очень естественно. К ней, увы, придраться я не могла, так искренне выглядели все ее похвалы, но чего еще ждать от артистки?

Много лет армянка Карина выступает в цыганском театре под сценическим псевдонимом «Цыганка Аза», так стоит ли ждать от нее искренности?

Я пришла к выводу, что Алису сглазили сразу все ее подруги, потому она так сильно и заболела.

На следующее утро за завтраком я обнаружила, что Алиса на удивление быстро восстановила здоровье. Она была весела, щебетала без умолку. В конце концов я сказала:

– Дорогая, мне пора отправляться домой, ты же поменьше общайся со своими подругами.

– Кстати, – запоздало вспомнила Алиса, – мы же не обсудили с тобой наш поход к ворожее.

– Как это было возможно, когда ты сразу скрылась в мастерской? – попеняла ей я.

– Так давай теперь обсудим. Мне вот совсем не понятно, что ворожея имела в виду, когда говорила про крашеную тряпку.

– Не тряпку, а ткань, – поправила я. – Совершенно очевидно, что она имела в виду твое увлечение. Ткань – это холст, который ты красишь с утра до вечера.

Алиса растерялась:

– И что это значит?

– Только то, что твои подруги позавидовали твоему таланту, – без зазрения совести солгала я, потому что рассказывать Алисе о том, что они позавидовали ее молодости, красоте и богатству, бесполезно. Алиса до хрипоты будет возражать, убеждая меня, что все ее подруги просто золото.

Услышав же о своем таланте, Алиса призадумалась и согласилась со мной:

– Пожалуй, ты права. Раз я заболела после вернисажа, значит, или Лора, или Нюра позавидовали мне. А может, даже и Карина.

– Фаня в этом деле не хуже других мастерица, – заверила я. – Так что меньше общайся с ними, будешь здоровей. Да и я устала туда-сюда мотаться. Совсем личную жизнь забросила. Кстати, ты бы дала уж ключи от своей квартиры и Симочке. Пожалуй, она единственная не имеет твоих ключей.

– Да-да, – обрадовалась Алиса, – надо и для Симы ключи заказать.

Выдав поручение Симочке приглядывать за Алисой, я отправилась в Москву.

На этот раз Евгений даже разговаривать со мной не пожелал. Сколько раз я звонила к нему на работу, столько мне и отвечали, что он отсутствует. Мобильный его тоже молчал. Наконец я разозлилась и позвонила Тамарке.

– Тома, – сказала я, – ты должна мне помочь. Такой простой фразой мою Тамарку можно довести до белого каления.

– Мама, ты невозможная! – завопила она. – Чем я могу тебе помочь, когда сама постоянно нуждаюсь в помощи! На носу совет директоров моей компании, а ты лезешь со своими дурацкими просьбами.

Зная, как обращаться с Тамаркой, я с ходу зарыдала. Тамарка сразу смягчилась и спросила:

– Ну что ты там, Мама, мокроту развела?

– Не могу дозвониться до Евгения, – пожаловалась я. – Прогуляйся к Юльке, узнай, жив ли он, или эта змея его до смерти зажалила.

– Ха, Мама, требуешь от нее невозможного, – глупо заржала Тамарка. – После трех лет жизни с тобой у него стойкий иммунитет к любому яду.

От ярости я просто зашлась, Тамарка же, прекрасно осознавая мое состояние, пришла в хорошее расположение духа и подобрела:

– Ладно, Мама, уважу, сегодня же к Юльке схожу, но что я должна передать Евгению?

– Ничего.

– Как – ничего? – возмутилась Тамарка. – Тогда зачем я туда попрусь?.

– Сказала же, поглядеть – жив ли он.

– Ты мне, Мама, голову не морочь, а прямо говори: что задумала? Поспособствовать тебе всегда рада, так что не стесняйся. С Женькой примирение хочешь затеять? Я права?

«Бездна ума, – внутренне возмутилась я. – Так сложно было догадаться, к чему я стремлюсь, а вот поди ж ты, осилила Тамарка эту непростую задачу». – Не для себя стараюсь, – ответила я. – Для кого же?

– Для Саньки. Сколько может жить в деревне ребенок? Этак он совсем от рук отобьется. Сама понимаешь, эта твоя подруга, я имею в виду нашу бабу Раю, она научит его всему плохому. Он уже говорит «здеся» и «тама», а что дальше будет?

– Так привези его в Москву, – посоветовала Тамарка.

Я рассердилась:

– Как ты можешь такое говорить? В Москве он сразу поймет, что мы с Женькой в разводе. Ты же знаешь, он папу обожает. Ни в коем случае не хочу травмировать сына.

Тамарка сразу загоревала:

– Точно, Мама, Саньку травмировать нельзя. Как Юлька, сучка, об этом не подумала, когда Женьку твоего к себе приваживала? Все, Мама, если за дело взялась я, считай, Женька у нас в сумке.

Естественно, я сразу пожелала знать, каким образом она собирается это счастье мне устроить, но Тамарка рявкнула:

– Будешь много знать, скоро состаришься, – и бросила трубку.

Остаток дня я пыталась к ней дозвониться, но вредная секретарша гундосила:

– Тамара Семеновна на совещании.

И так до десяти вечера. Ровно в десять раздался звонок в дверь – на пороге стоял Евгений. Рядом с ним топталась Тамарка. Она торжествовала.

Я пригласила их пройти. Евгений с радостью воспользовался приглашением, а Тамарка заявила, что страшно спешит.

– Ну как я. Мама? – украдкой шепнула она.

– Тома, ты гений, – со всей искренностью заявила я. – Но как тебе это удалось?

– Ты забыла, я заканчивала педагогический, а все мужчины – дети. Но как меня мучает совесть перед Юлькой!

– Иди к черту! – возмутилась я. – У нас святое! У нас ребенок!

– Да, у вас ребенок, – согласилась Тамарка. – Дерзай.

И она убежала.

На этот раз Евгений не стал скрывать своих чувств и сразу сообщил:

– Соня, мы наделали глупостей.

– Еще каких, – согласилась я.

– Надо срочно их исправлять, – сказал он, и мы оказались в спальне.

Все было как в кино. Евгений смотрел на меня влюбленными глазами, я расстегивала пуговицы его рубашки, дальше все закружилось, смешались чувства, ощущения, его губы, руки, голос и…

И снова раздался телефонный звонок. Евгений Дернулся, как от удара электрическим током.

– Если это опять Алиса, – закричал он, – клянусь, вас обеих убью!

Я испуганно прижала трубку к уху и обреченно призналась:

– Это Алиса.

Евгений плюнул, матюкнулся, схватил в охапку свою одежду и выскочил из спальни. Я хотела бежать за ним, но Алиса дрожащим голосом пропищала:

– Со-оня, теперь я точно умираю.

– Аля, что? Что на этот раз с тобой?

– И руки и ноги отнимаются, а по телу бегают мурашки, и дышать не могу. Задыхаюсь! Задыхаюсь!

– Аля, дорогая, погоди, всего минуту, – сказала я, но в прихожей хлопнула дверь.

Евгений снова ушел. Теперь уже навсегда. «Он не простит мне такого унижения, – подумала я. – А как хорошо начиналось…»

– Аля, слушаю тебя, – устало произнесла я, но Алиса прохрипела что-то невнятное, потом раздался шум падающего тела и тишина.

Охваченная ужасом, я бросилась звонить Симочке. Симочка, на этот раз вооруженная ключами, помчалась к Алисе и позвонила мне уже от нее.

– Соня! – кричала она. – Не знаю, что делать, Алиса вся черная! Она задыхается!

– «Скорую» вызывай! – крикнула я и бросилась собирать чемодан.

Я долго и звонила, и стучала в квартиру Алисы, потом вспомнила, что у меня есть ключи, открыла дверь, но Алисы там не оказалось. Я устремилась к Симочке. Она отпаивала лежащую на диване Алису молоком и кормила таблетками.

– Почему вы здесь? – удивилась я.

– Сима ждет звонка, – сказала Алиса. Я присела рядом с ней, положила руку на ее влажный лоб, спросила:

– Что на этот раз с тобой?

За Алису ответила Симочка:

– Отравление. Ее рвало.

Я рассердилась:

– Так почему, черт возьми, вы еще здесь, а не в больнице?

– Мы же там были, – пропищала Алиса, – Врачи все равно скажут, что я здорова, здорова. Я беспомощно посмотрела на Симу и спросила:

– Она теперь что, до конца жизни может не обращаться к врачам? Лишь на том основании, что когда-то они ей поставили диагноз «практически здорова»?