Я разволновалась:

– Что? Что еще не так?

– Все так, – с тяжелым вздохом сказала она. – Все очень так, но теперь он хочет видеть моих родителей, чтобы просить моей руки.

Я тоже вздохнула, но с облегчением.

– И прекрасно, это говорит лишь о том, что он порядочный мужчина, уважает тебя и чтит традиции. Что же тут вздыхать?

– Да, но я не могу привести его в свой дом! – закричала Жанна.

Впервые она закричала, во всяком случае, я такое услышала впервые и очень рассердилась.

– Успокойся, – сказала я. – Почему ты не можешь привести домой Михаила, когда наша Маруся о твоей семье выдала самые лестные отзывы? А она в своем буфете научилась неплохо разбираться в людях. Так что – не дури. Пусть парень придет и сделает предложение по всей форме.

– Но куда? Куда он придет? В мою конуру? Он же сразу меня разлюбит, как только увидит нашу нищету. Ты же не знаешь, как мы живем! У нас в прихожей стоит шкаф шестьдесят четвертого года.

– Пусть думает, что это антиквариат.

– Мама и папа спят на железных кроватях с дурацкими набалдашниками на спинках.

– Железные кровати опять в моде, и как раз с этими дурацкими набалдашниками.

Жанна схватилась за голову:

– Да нет! Нет! Это невозможно. На полах вместо ковров половички из кусочков ситца.

– И это очень модно.

– А на кухне радиоприемник времен Черчилля, велосипед брата Кольки висит на стене в туалете, а в ванной! Боже! Чего там только нет: тазы, доски, гантели Петьки, скейт Сережки, и бабушкин медный таз – опять же на стене.

Только ванны там нет, а так все есть. Все, что давно пора выбросить. Это не квартира, а трущоба!

Жанна, разрисовывая ужасы своей квартиры, пришла в гораздо большее отчаяние, чем я, знающая толк в жизни. Было очевидно, что нужны веские аргументы. И они у меня были.

– Зато у вас много детей, – с преувеличенным восхищением воскликнула я.

– Михаил, как единственный ребенок в семье, это поймет и позавидует. Не бойся, он не разлюбит тебя. Богатые мужчины за это не разлюбят. В худшем случае будет любить как прежде.

– А в лучшем?

– Полюбит еще сильней, – компетентно пообещала я.

– Почему?

– Да потому, что он будет счастлив. Он сможет дать тебе то, чего катастрофически не хватает в твоей жизни. Не об этом ли мечтают настоящие мужчины? Михаил будет счастлив твоим счастьем и очень горд. Обязательно отведи его туда, где все предметы обихода развешаны по стенам.

Жанна несколько успокоилась.

– Это правда? Это точно мне не повредит? – шепотом спросила она, видимо, в компенсацию за свой отчаянный крик.

– Конечно, милая. Как говорила моя бабуля, покойная Анна Адамовна, умей извлекать добро из зла и пользу из вреда. Только представь, твой Михаил во всем блеске своего богатства входит в дом, где велосипеды и тазы на стенах и лоскутные половички на полах. Он даже помыслить не мог, что в наше время такое возможно. И посреди этой нищеты стоишь ты – прекрасная, юная, чистая, свежая – и сгораешь со стыда! Как думаешь, что ему сразу захочется сделать?

Жанна лишь пожала плечами и призналась:

– Не знаю.

– Ему сразу захочется на руках вынести тебя из этого убожества и осыпать… Ну, уж не знаю, чем он там захочет тебя осыпать, но, поверь моему опыту, обязательно чем-нибудь достойным. Абсолютно уверена, он проявит щедрость.

В дальнейшем так и получилось. Жанна послушалась меня и окончательно завоевала сердце Михаила. Он пришел в ее дом, с должным уважением отнесся к ее родителям, испросил их благословения, а потом увез ее в свой рай и долго-долго целовал ее пальчики, за что-то просил прощения и клялся, что никогда и ни в чем она больше не будет нуждаться.

Я даже прослезилась, когда услышала все это. Тонкий душевный порыв, исходящий от мужчины, я не могу воспринимать хладнокровно. Это умиляет меня почти как медведь, танцующий на задних лапах.

– И когда же теперь свадьба? – спросила я, прикладывая к глазам платочек.

– Завтра он представит меня своей матери, – ликуя, сообщила Жанна. – И я ее очень люблю.

– Уже?

– Да, хотя ни разу ее не видела.

– Вот и не спеши, – посоветовала я и задумалась.

Жанна с улыбкой наблюдала за мной и ждала, что я еще скажу.

– Значит, представит матери? – спросила я минуту спустя. – А почему только матери? А отцу?

– Об отце он ничего не говорил.

– Но у него есть отец. Я это точно знаю. Раз о нем не было речи, значит, дело плохо.

Моя наивная Жанна в недоумении хлопала глазами. Она еще не знала, что женщина с любимым мужем зачастую получает и… свекровь. Не буду выдавать никаких эпитетов, потому что свекровь сама по себе является эпитетом. Уж я-то знаю. Их у меня было (и эпитетов, и свекровей)… Впрочем, чур меня, чур. Даже и вспоминать вредно.

– Жанна, – сказала я. – Если Михаил собирается представить тебя матери и даже не вспоминает об отце, это значит только одно: мать для него самый главный человек в его жизни. Тридцать лет, а Михаилу именно столько, она жила на своем высоком пьедестале. Она прочно обосновалась там и вряд ли захочет потесниться. Следовательно, тебе предстоит тяжелая жизнь. Я огорчена.

Жанна испуганно посмотрела на меня и спросила:

– И что же мне делать?

– Ах, как жаль, что я не знаю твоего Михаила. Уже этого было бы мне достаточно. Но в любом случае она – подруга моей Тамары, а это говорит о многом. Радует и то, что ты ужилась со мной, следовательно, уживешься и с чертом. Но я хочу тебе счастья, а эта его мать кого хочешь заставит валяться у своего пьедестала. Я это чувствую. Придется брать инициативу в свои руки. Что Михаил знает обо мне?

Жанна опешила.

– Ничего? А почему же такая растерянность? Бедняжка потупилась, покраснела и пролепетала что-то нечленораздельное. Это меня насторожило.

– Ну? Признавайся, Жанна, что ты успела отмочить?

– Я сказала, что ты моя тетя, – призналась она и втянула голову в плечи, словно я собиралась ее бить.

Будто я когда-нибудь кого-нибудь била… по голове. Будто нет для этого более подходящих органов.

– Умница! – обрадовалась я. – Все очень неплохо складывается. Из этого следует: Михаил не знает, что ты работаешь прислугой. Мужчина, особенно если он муж, даже мысли подобной не должен допускать. К тому же такое незнание убережет тебя от последующих упреков, которые в семейной жизни неизбежны.

Она не сразу поняла мое настроение.

– Так ты не сердишься? – с сомнением спросила она.

– Я довольна. Теперь на правах родственницы я могу публично вмешаться в чужую жизнь, а что может быть лучше?

– Не знаю, – призналась Жанна.

– Поживешь с мое – узнаешь, – заверила я. – Михаил уже сообщил тебе дату?

– Какую дату?

– О боже! Да тот «счастливый» день, когда должна состояться твоя встреча с его нежно любимой мамочкой! Этот день определен?

– Да, это будет в следующее воскресенье.

– Прекрасно, – воскликнула я. – В противном случае мне бы не захотелось переносить вечеринку, и мамочке пришлось бы подождать. Но ей повезло, мы с Марусей наметили вечеринку на субботу. По этой причине я не уверена, что в воскресенье буду достаточно свежа, но я и не боюсь огорчить мамочку.

Жанна насторожилась.

– Что ты задумала? – спросила она.

– Иди, дитя мое, домой и спи спокойно. Твоя тетушка о тебе позаботится.

Она ушла, но вернулся Он, стоящий за моей спиной. Он снова дышал мне в затылок, от чего становилось жутко. И почему Он выбирает именно такие моменты?

Когда я совсем одна.

Я пожалела о том, что не разрешила остаться Евгению. Санька, хоть и будущий мужчина, но еще плохой защитник, особенно от привидений.

Я, стараясь не замечать дыхания на затылке, позвонила Тамаре. Ее удивил мой поздний звонок.

– Мама, ты почему не спишь? – возмутилась она. – И людям спать не даешь!

– Тома, он опять пришел, – сообщила я зловещим шепотом.

– Кто он? – спросила она и скандальным тоном добавила: