А вообще Черенкова по праву можно было бы считать примером, наставником и воспитателем в футболе, независимо от его участия в реальной тренерской работе. Шутливые строчки, преподнесенные ему друзьями в день прощального матча, в комментарии не нуждаются:
Он и в тридцать пять, как прежде, молод.
У него в футболе роль особая.
Он – профессор нашего футбола,
Заодно – наглядное пособие.
«…У меня прекрасная семья!»
Когда после тренировки или игры спартаковский «Икарус» привозил футболистов в Сокольники, Федор одним из первых покидал салон и буквально бежал узеньким переулком к родному дому, всякий раз радуясь тому, что в этот поздний час его с нетерпением ждут жена Оля и дочь Настенька, и рады его приходу, и дочка расскажет ему, что без папы играть в мяч ей неинтересно. Сейчас Настя уже выросла и удачно вышла замуж, а Федор до сих пор продолжает сожалеть, что, занятый футболом, мало уделял ей времени, что заграничные подарки вряд ли способны конкурировать с постоянным присутствием отца рядом с ребенком.
И теперь, будучи женат вторым браком, он старается, чтобы Денис не был обделен отеческим теплом и заботой.
Ирина: «Я у Федора вторая жена. Он разошелся, когда вернулся из Франции, и я до сих пор не понимаю, как с ним можно было ссориться. К моменту нашей встречи я тоже была в разводе. Я экономист по профессии, и работала в налоговой инспекции, когда в конце 1990 года ко мне обратился немного знакомый мне бывший спартаковец Валерий Гладилин с просьбой помочь оформить предпринимательские документы. Оказалось, что они вместе с Федором Черенковым затеяли «свое дело». Им хотелось стать учредителями команды ветеранов футбола, вложить в это свои деньги. Они даже название своей фирме придумали – «ВиФ» – Валерий и Федор. Но я сразу почувствовала, что из их выдумки ничего не выйдет. Слишком они разные: один готов последнюю рубаху отдать, даже с риском прогореть, другой – более рационального склада. Я ходила с Федором по разным районным инстанциям, и он у каждого чиновника терялся от обычных канцелярских формальностей. А я все думала: Боже мой, ну какой же из него бизнесмен! Потом Гладилин стал тренировать команду артистов, а Черенков вернулся в «Спартак».
Федор вернулся в футбол во многом благодаря Вадиму Трифонову, который был раньше врачом в «Спартаке», потом в сборной. Именно он и его жена Лилия оказали Федору не только медицинскую, но и моральную помощь, так необходимую, чтобы он смог выбраться из болезненного кризиса.
Я ходила почти на все матчи Федора, пока он играл, с его переходом на тренерство бывала на играх реже.
Что меня в нем удивляет и привлекает – он и дома такой же, каким его все знают: всегда спокоен, уравновешен, рассудителен, доверчив. Когда я только начинала бывать в доме у его мамы, меня поражало, как это люди умеют так спокойно общаться между собой. Федор говорит, что мама ни разу за всю жизнь его не ругала, хотя было за что.
Когда у него плохое настроение, он молчит или спокойно расскажет о своих проблемах. Любое поражение тренируемой им команды он списывал на свой счет, корил себя в чем-то. И начинал много курить. Вообще, судя по пепельнице – я могу сказать, какое у него настроение.
Удивительно наивен – кажется, вообще не верит, что есть подлость.
Когда у Федора «Волгу» украли, он больше года ездил на тренировки в общественном транспорте, полтора часа в один конец. Спортивная одежда и огромная сумка с амуницией давали попутчикам в метро повод подозревать в нем «челнока» – и бедному Федору не раз приходилось терпеть раздраженные тычки и выслушивать все, что думают москвичи о разных там торгашах…
Любит дарить подарки, цветы. А еще у него есть любимый тост – «За тебя!» – так проникновенно мне говорит…»
Жаль, что футболистом Денис не станет. Здесь Федор тоже честен: «Сын серьезно занимался футболом одно время. У него есть немалые способности к футболу, но… нет фанатизма! Он может играть в футбол, а может и не играть. Я же не играть не мог».
Ибо сказано: во что веришь – то и есть…
Дотошные журналисты часто спрашивали его, верит ли он в какие-либо приметы. Многие спортсмены носят чудесные талисманы, не прикасаются к своей шевелюре и не бреются накануне ответственной игры, произносят магические заклинанья, веря в способность неведомой силы помочь и привести к победе.
«Во что я верю?
Верю в спасительное тепло маминой души и целительные свойства пожаренной ею картошки с грибами – чтобы корочка хрустела, а внутри ломтик был чуть сыроватый.
Верю в возможность решить любое дело миром. Вот футбольная команда – сгусток сложнейших человеческих отношений. Спортсмены самолюбивы. Без конфликтов не обойтись. Но я убежден – всегда надо пытаться понять друг друга, суметь трезво оценить окружающих тебя людей и свое место среди них.
Верю в свое созвездие Льва. Считается, что «львы» – счастливые, удачливые люди.
Верю в силу футбольного спартаковского братства, способного побеждать все временные клубные трудности и неудачи.
Верю в благотворное влияние на человеческую душу добрых, с тонким юмором фильмов, спектаклей и книг. Они поднимают настроение, помогают смотреть на жизнь оптимистичнее, приносят радость. Так же, как хорошая футбольная игра. Футбол вообще похож на театр – в том и другом есть какая – то загадочность, мистика… Они оба – как жизнь – неисчерпаемы. В футболе присутствует настоящий драматизм. На поле выходят одни и те же исполнители, а непредсказуемый сценарий пишется каждый раз заново. Еще я бы назвал футбол великим изобретением века: сколько уже миновало чемпионатов, а желание видеть и наслаждаться игрой не исчезает, растет во всем мире…
Очень люблю Евгения Леонова. Очень люблю Льва Толстого и Джека Лондона – у обоих удивительный жизненный путь, и оба писали искренне, как на исповеди. Очень люблю «Пинк Флойд» и «Квин», «Машину времени» и Лозу. Очень люблю органную музыку Баха и клавесин Вивальди. И пенье птиц за окном моей квартиры ранним утром, когда еще все спят, и молчат радио – и телестанции.
Верю в силу добра. И в «совершенное действие» терпения. И что нельзя желать ближнему своему «того, что не желаешь себе», а нужно «возлюбить его, как самого себя». И что прощать нужно людям «любые согрешения их», кроме намеренно сотворенного зла. И верю в священное таинство тихой искренней молитвы в скромном провинциальном российском храме. И верю, что вера, надежда и любовь – спасают…
Верю ли в футбольные приметы? Вообще, я не суеверен. И не верю в фатальность исхода матча. Считаю, что на каждую игру нужно выходить готовым к борьбе. Хотя, когда я играл в «Спартаке», у нас был такой «ритуал»: перед выходом на игру в раздевалке все вместе молчим минуту – другую, чтобы отрешиться от будничных, не связанных с футболом мыслей, сосредоточиться только на своей игре. На поле я всегда выходил первым или вторым – сразу за Дасаевым, а в автобусе по пути на стадион всегда занимал одно и то же место. Такой заведенный однажды порядок успокаивал, вселял уверенность.
Я мечтатель по натуре. Порой та или иная ситуация на поле мне даже присниться могла. Говорят, что классный футболист во время игры не должен смотреть на мяч, должен играть с высоко поднятой головой. Но я нередко перед пасом или ударом смотрю именно на мяч. И интуитивно чувствую – после этого он полетит именно в ту точку, куда я задумал…»
«Ты не со мной сегодня? Я больше не нужен тебе? Посмотри, как они ждут. Я должен попрощаться с ними. Они всегда были моим стержнем, моей опорой, моим вдохновением. Я благодарен им и хочу в моем последнем матче посвятить им мой последний гол. Тогда мы с тобой расстанемся…
Я – Мастер, и ты – мой Мяч…»
Мяч полетел от удара его ноги прямо в ворота, так надежно, так уверенно – красиво. И не было ему преграды, и… не было гола. Мяч не хотел, чтобы в их прощальном матче, как и во всей прожитой ими жизни, появился «последний» гол.
