Монах сильно осунулся с того вечера, когда Вратко видел его последний раз. Седая щетина на подбородке – о бритье он, похоже, забыл, – глубоко запавшие глаза и резко очерченные борозды морщин, тянущиеся вниз от крыльев носа. Но никому бы не могла прийти в голову крамольная мысль: пожалеть отца Бернара. Глаза священнослужителя горели неистовым огнем, а сурово поджатые губы заставляли обоих рыцарей опасливо поглядывать на ревнителя Веры.

Рыцарь Эдгар внезапно пошевелил губами. Должно быть, что-то сказал.

Движение челюстей черноволосого рыцаря на миг приостановилось. Он пожал плечами и вопросительно глянул на монаха.

Отец Бернар воздел взор к беззвездному небу. Забормотал неслышно – волшебство заставило лужу передавать лишь образы, но не звуки. Черноволосый слушал, не перебивая, а Эдгар Эдвардссон все время пригибал голову, как бычок, собравшийся бодаться. Потом начал коротко возражать, прихлопывая для убедительности ладонью по столу. На каждое его слово Бернар находил не меньше десятка, причем произносил их неторопливо, крестясь и перебирая четки, умильно закатывая глаза. Наконец, когда рыцарь, надо полагать, исчерпал доводы, священнослужитель кивнул и размашисто перекрестился. Обернулся, глянул через плечо.

И тут Вратко увидел Хродгейра.

Черный Скальд стоял, прижавшись спиной к серому стволу ясеня. Грудь, живот и ноги его обвивали толстые, разлохмаченные веревки. Викинги такими привязывают грузы на кнаррах[34], чтобы не смыло волной за борт. Насколько позволял разглядеть неровный свет от костров, а ясень, кроме всего прочего, стоял довольно далеко от огней, кожаную куртку норвежца пятнали темные потеки, подозрительно похожие на кровь. На скуле Хродгейра наливался порядочных размеров синяк, а один глаз заплыл.

Вот тебе и мирная беседа!

Викинг неподвижно смотрел в даль, поверх вражьих голов. На его лице застыло презрение, присущее истинным храбрецам. Не будет свободный лесной зверь унижаться перед поймавшими его охотничьими псами и княжескими ловчими, выпрашивая пощаду.

Рыцари – русобородый Эдгар и чернобородый незнакомец – поднялись.

Неторопливо, вразвалку приблизились к Хродгейру.

Отец Бернар, сложив ладони пред грудью, беззвучно шевелил губами.

Эдвардссон постоял чуть-чуть почти вплотную к Черному Скальду, а потом коротко, без замаха ударил викинга в живот. Потом еще и еще раз. Лицо Хродгейра не дрогнуло, хотя голова раскачивалась в такт ударам. Он только прикрыл глаза, будто бы испытывал отвращение, глядя в рожи мучителей.

Рыцарь-сакс заорал, сгибая колени. Аж жилы на шее вздулись. Пнул хёрда по голени.

Скальд приоткрыл один, не подбитый глаз. Решительно покачал головой.

Эдгар ударил кулаком снизу в челюсть. Голова викинга мотнулась – Вратко даже испугался, что шея не выдержит, – и ударилась затылком о ствол.

Черноволосый рыцарь мягко придержал Эдвардссона за плечо. Долго растолковывал что-то, наклонившись к его уху. Сакс кивал, притопывая ногой. После позвал оруженосцев. По его приказу развели небольшой костерок неподалеку от ясеня.

Вратко, словно завороженный наблюдал, как чернобородый вытаскивает из ножен, привешенных к поясу короткий, около десяти вершков, граненый узкий клинок, осматривает его и возвращает на место. Взамен квиллона[35] он взял в руку охотничий нож, протянутый одним из зубоскалящих викингов Модольва, сунул лезвие в пламя.

Новгородец попытался зажмуриться, поскольку догадался… почти догадался, что сейчас будет. Но не смог. Смотрел в лужу, охваченный оцепенением, которое лишало сил, обездвиживало.

Полыхающее алым лезвие прочертило полосу в воздухе и прижалось к щеке Хродгейра. Скальд оскалился, запрокидывая голову.

Эдгар Эдвардссон с перекошенным от злобы лицом что-то говорил, отмахивая рукой. А черноволосый продолжал прижимать раскаленное лезвие к щеке Черного Скальда. Он убрал нож лишь когда голова норвежца бессильно опустилась на плечо. Тогда Эдгар быстрым движением схватил Хродгейра за волосы и, приблизив глаза к глазам, выкрикнул длинную тираду.

Хёрд долго смотрел на него. Клиновидная рана на щеке влажно поблескивала в свете костров. Наконец, Хродгейр набрал воздуха в грудь и смачно плюнул прямо в глаза внука Эдмунда Железный Бок.

Тотчас на викинга обрушился град ударов. Старались двое оруженосцев, которых Вратко помнил еще по давней беседе их господина с Модольвом Белоголовым. Один – широколицый, коренастый, с высокими залысинами, а второй – тонкокостный юноша с волосами до плеч и глазами херувима. Мальчишка даже опережал своего засидевшегося в сквайрах[36] товарища в стремлении зацепить Хродгейра побольнее.

Эдвардссон тем временем утирался рукавом, а черноволосый рыцарь, посверкивая зубами, вновь калил острие ножа.

Приблизившийся отец Бернар мягко опустил ладонь на плечо Эдгара. Назидательно проговорил пару слов, подняв кверху палец. Рыцарь дернулся, стряхнул руку священника. Чернобородый покачал головой, знаком отогнал оруженосцев. Отдал пару распоряжений.

Юноша отбежал и вернулся с ведерком, которое выплеснул на голову и грудь пленника. Хродгейр вздрогнул и поднял голову. Левый глаз скальда заплыл окончательно, а вдобавок его заливала кровь, тонкой струйкой сбегающая из рассеченной брови.

Отец Бернар брезгливо взял хёрда за подбородок, внимательно посмотрел ему в лицо, а потом заговорил. Монах обратился к Черному Скальду, показывая викингу распятие.

Вратко не видел лица святоши, но глаз Хродгейра, слушающего речи монаха, опасно сузился. Губы напряглись…

Он прервал излияния монаха злыми, резкими словами. На разбитой губе скальда вздулся кровяной пузырь.

Бернар отшатнулся. Замахнулся тощим кулачком.

Эдгар Эдвардссон опрометью бросился к костру, голой рукой выхватил головню и, оттеснив монаха плечом, ткнул пылающей веткой Хродгейру в глаз. Замахнулся еще раз…

Новгородец вскрикнул.

Вода пошла рябью, разбивая изображение на тысячу маленьких, дрожащих картинок.

Вратко отшатнулся, потом упал лицом в лужу.

Ледяная вода ворвалась в ноздри, хлынула в рот, плеснула в уши. Парень закашлялся.

Вульфер схватил его за шиворот и оттащил в сторону.

– Что ты видел? – спросил старик, наклоняясь над откашливающимся и отплевывающимся словеном.

– Откуда ты знал? – вопросом на вопрос ответил Вратко.

– Что Хродгейр в плену? Видел.

– Как? Как ты мог видеть? Ты…

– Нет. Я не с ними заодно, если ты об этом.

– Тогда как?

– Подкрался. Я ведь всю жизнь в лесу. Ты меня понимаешь?

Вратко кивнул.

– Ну, вот видишь… Морским хищникам ни за что не почуять лесовика. Здесь они как дети. А что говорить о заносчивых рыцарях?

– Они… они Хродгейра… – попытался рассказать парень. Остановился, зачерпнул воды из лужи, плеснул в лицо.

– Пытали?

– Железом каленым жгли. Эдгар Эдвардссон, провалиться бы ему… И чернявый… Не знаю кто он и откуда взялся.

– Чернявого я не помню… – озадаченно проговорил Вульфер. И добавил. – Ты уже решился будить датчан?

– Да! – Вратко сжал кулаки.

– Вот и молодец. Речь настоящего воина.

– А ты проведешь нас коротким путем к избушке?

– Проведу. Обещаю, – серьезно ответил сакс.

Новгородец поднялся на ноги. Поправил меч, оттягивающий пояс на левом боку…

– Тогда я пошел.

Уже у самого входа в пещеру Вратко вспомнил, что так и не сделал нового факела. Пришлось задержаться. В сгущающихся сумерках он ни за что не нашел бы сухих веток, если бы не помощь Вульфера. Старик помог ему скрутить тонкую вязанку. Она даже разгорелась без особых трудов.

– И не забудь потом разогнать туман, – напутствовал парня Вульфер.

«Интересно, как я должен туман разгонять? – думал словен вступая, под низкий свод. – Я и в том, что разбужу их, не уверен до конца… Хорошо ему рассуждать, а попробовал бы сам. А я поглядел бы».